Прежде всего, для успеха режима необходимо наличие значительных общих интересов. И не только наличие, но еще осознание участниками этой общности. В этом осознании, на мой взгляд, успех многих субрегиональных форматов сотрудничества на европейском континенте (таких как сотрудничество на севере Европы или в зоне Черного моря). Разумеется, такие общие интересы не приходят сами. Ответственная политика как раз и заключается в том, чтобы настойчиво и последовательно искать сферы общих интересов, выявлять пусть скромные, но реальные возможности для практического взаимодействия. Очевидно, что в строительстве режимов европейской безопасности предпочтительно идти от простого к сложному: начинать с технических, политически нейтральных вопросов, постепенно переходя к более чувствительным и трудным темам.
Кроме того, очень важную роль в обеспечении эффективности международных режимов играет вовлеченность в их работу международного экспертного сообщества. Общие политические декларации мало что значат, если они не сопровождаются «шлейфом» экспертных разработок; по каждому направлению сотрудничества необходим постоянный и максимально конкретный экспертный диалог. Можно констатировать, что международный режим становится эффективным, когда эксперты и специалисты стран-участниц начинают говорить на одном языке.
Надо признать, что на многих направлениях рос-европейского диалога сегодня ощущается явный дефицит в экспертном сопровождении, что не позволяет нам в должной мере воспользоваться благоприятными возможностями, время от времени возникающими на политическом уровне.
Еще одно важное условие успешного функционирования международных режимов безопасности – готовность участвующих сторон изолировать, оградить успешные режимы от возникающих проблем, кризисов и конфликтов в других областях. Современный мир взаимозависим, режимы неизбежно влияют друг на друга, но нельзя допустить, чтобы сотрудничество в сфере безопасности строилось по наименьшему общему знаменателю. Нельзя позволить, чтобы очередной кризис в отношениях (а такие кризисы возникают время от времени даже в отношениях ближайших союзников) возвращал бы взаимодействие по всем направлениям к нулевой отметке. Практика «увязывания» должна быть решительно отвергнута.
Конечно, речь идет только о «негативном увязывании»: в идеале международные режимы могли бы усиливать друг друга, успех на одном направлении должен стимулировать сотрудничество на смежных направлениях, постепенно расширяя сферу сотрудничества. Таким образом будет шаг за шагом выстраиваться система режимов, обладающая значительной прочностью и сопротивляемостью по отношению к возможным перепадам политической конъюнктуры.
Очевидное преимущество режимов по сравнению с жесткой институциональной системой – их открытость и демократизм. И этим преимуществом следует воспользоваться, открывая возможность для участия всем заинтересованным сторонам, не только государствам или отдельным европейским международным организациям, но и институтам гражданского общества, частному сектору, профессиональным организациям, то есть всем, кто заинтересован в достижении прогресса на данном направлении.
Мы должны научиться формировать максимально широкие коалиции, «критическую массу» самых различных игроков для совместной работы по строительству международных режимов. Эта задача выходит за рамки традиционной дипломатии, она предполагает использование новых инструментов внешней политики. И нам, и нашим партнерам еще только предстоит осваивать эти инструменты. Здесь потребуются скоординированные усилия широкого круга министерств и ведомств, средств массовой информации и бизнеса, экспертного сообщества и институтов гражданского общества.
Строительство системы режимов международной безопасности в Европе – дело очень трудоемкое, технически весьма сложное и не обещающее быстрых результатов. Вероятно, далеко не все попытки будут успешными, далеко не все режимы окажутся продуктивными.
И все же поступательное движение по длинному пути решения практических проблем европейской безопасности представляется сегодня предпочтительным. Сверхоптимистические цели, продиктованные той или иной политической конъюнктурой, только заморозили бы процесс формирования новой архитектуры безопасности в Европе, включая отношения Рос с НАТО и Евросоюзом.
В заключение хотел бы подчеркнуть еще раз: у нас, живущих на европейском континенте, не так много времени, чтобы продемонстрировать свою конкурентоспособность в глобальном мире XXI в. Другие страны и народы, другие регионы мира и континенты не будут ждать, пока мы перешагнем через наши взаимные обиды и подозрения, преодолеем старые предрассудки и положим конец мелким дрязгам европейцев между собой. Мир будет идти вперед, и скорость перемен будет только возрастать. Число претендентов на глобальное лидерство тоже будет расти, причем новые потенциальные лидеры будут возникать отнюдь не в Европе. Действуя вместе, дополняя друг друга, Европе и Рос будет легче не оказаться в числе проигравших в этой глобальной гонке. XXI век не должен стать веком осуществления мрачных пророчеств о закате нашей общей цивилизации.
И Рос, и ЕС останутся в проигрыше, если не будут работать сообща[8]
«Разногласия, преследующие отношения ЕС и Рос, отражают глубоко укоренившиеся с обеих сторон взгляды, – признает бывший министр иностранных дел Рос Федерации Игорь Иванов, – но это не повод отказываться от усилий по налаживанию сотрудничества». Он предлагает ряд шагов по созданию Большой Европы от Атлантики до Тихого океана.
Вновь избранный Президент Рос поставил даже более масштабную цель, чем некогда Шарль де Голль, мечтавший о Европе «от Атлантики до Урала»: В. Путин недавно предложил создать «общий рынок от Атлантики до Тихого океана объемом в триллион евро».
Насколько это возможно, по мнению рос и европейцев? В глобализационной гонке Рос и Европа, возможно, и находятся в разных лодках, но плывут они в одном направлении. Ставки высоки для обеих сторон: если Рос отстанет, она продолжит свое движение по нисходящей, превращаясь в страну, не производящую ничего, кроме сырья, и полностью зависящую от колебаний глобальных цен на энергоносители. Научный, культурный и образовательный потенциал Рос, по всей вероятности, будет и далее стагнировать, и в конечном счете она не только лишится статуса великой державы, но даже перестанет считаться независимым игроком в глобальной политике.
Для Европы неспособность ответить на вызовы XXI в. ознаменуется менее драматическими, но не менее серьезными последствиями – хроническим застоем в экономике, усилением социальной напряженности и политической нестабильностью. Европа может даже потерять свои позиции на наиболее привлекательных международных рынках. Промышленное производство будет переведено в Восточную Азию, инновации будут по-прежнему создаваться в Северной Америке, а неготовность Европы справиться с новыми реалиями может поставить под вопрос целесообразность «Европейского проекта» как такового.
Все это означает, что Рос и Европа должны критически проанализировать состояние своих отношений: являются ли они конкурентами или потенциальными партнерами? В наступившую эру глобализации их интересы совпадают или расходятся?
Очевидно, что многие рос не видят сегодня в Европе политического и экономического партнера или союзника Рос на настоящем этапе или в перспективе. Такие скептики утверждают, что Рос должна стремиться к установлению партнерских отношений с другими глобальными лидерами, поскольку в их глазах Европа уже проиграла битву за инновации и экономическое развитие и медленно, но верно превращается в нечто вроде «музея промышленности».
Конечно, в Европе также найдется немало подобных скептиков. Они в основном склонны считать, что партнерство с Рос окажет разрушительное воздействие на европейскую экономику и политику, поэтому даже если в ближайшем будущем такое партнерство было бы выгодно, в долгосрочном плане оно нанесло бы только ущерб. Они также утверждают, что для того чтобы обеспечить себе лидерские позиции и процветание, Европа должна ограничить свои связи с Рос настолько, насколько это возможно, и искать других партнеров и союзников.
Об этом глубоко укоренившемся с обеих сторон скептицизме свидетельствуют продолжающиеся споры между Москвой и Брюсселем. Рос обвиняет Европу в затягивании процесса упрощения визового режима, закрытии потребительских рынков Европы для рос энергетических компаний, разжигании антирос настроений в постсоветскую эпоху и даже в попытках вмешиваться во внутреннюю политику Рос.
У европейцев, в свою очередь, много вопросов к Рос по поводу ее политики в области прав человека, приверженности европейским ценностям, позиции Рос по вопросам международных кризисов, особенно на Ближнем Востоке, рос правовой системы и так далее. Скептическое отношение Москвы усиливает скептицизм в Брюсселе, и наоборот, в результате чего мы теряем динамику и не приходим ни к каким результатам.
Если такая тенденция возобладает с обеих сторон, высока вероятность того, что пути Рос и Европы разойдутся. Это не означает неизбежного столкновения этих двух центров силы, но отношения в лучшем случае примут форму неконфликтного игнорирования. Рос и Европу по-прежнему будут объединять географическое положение, общая история и текущие экономические интересы, но стратегически они будут двигаться по расходящимся траекториям. Высока вероятность того, что в конечном итоге и Рос, и Европа будут пытаться подражать более многообещающим и привлекательным, с их точки зрения, социально-экономическим моделям, в результате чего обе стороны будут следовать так называемой «догоняющей» модели модернизации, со всеми ее недостатками и преимуществами.
Однако привлекательная альтернатива такому сценарию все же существует, и она связана с тем, что объединяет Рос и Европу даже больше, чем общая история и география, – с качеством их человеческого капитала.
Именно это, а не ресурсная база, производственные мощности или финансовые резервы, составляет основу нашей политики развития. Качество человеческого капитала выступает определяющим фактором в гонке за глобальное лидерство, и для его накопления государствам необходима соответствующая культурная среда, системы среднего и высшего образования, а также исследовательские и инновационные центры. Благодаря прочным традициям создания человеческого капитала и благоприятной среды Рос и Европа действительно могут многое предложить друг другу.
вернуться