Советская легковая машина марки "Жигули" неслась с ветерком в ЗАГС по набережной города. В салоне автомобиля звучала музыка диско вперемешку с шутками, а на мосту через реку Воронеж чем-то чёрным (может углём?), было начертано: "Помни август 1991-го!"
Эту надпись прочитала, нарочито выразительно и хохоча, невеста, сидевшая в этой легковушке, обращаясь, к своему "без пяти минут" мужу, иронично намекая на то, что жизнь после ЗАГСа для него может стать не сахаром.
Эх, молодость, молодость! Неугомонное и беспричинное веселье...
Невестой в машине в тот день была я. И было это в конце августа 1991 года.
Но обо всём по порядку. Вернёмся к сегодняшней исторической дате тридцатилетней давности.
19 августа 1991 года. Утро, 6:30. Звенит будильник. Я просыпаюсь в своей небольшой комнате ведомственного общежития. Единственное окно моей комнаты выходит на лоджию. За окном - ускользающее лето.
Я, по привычке, ещё сонная, бреду на общую кухню и варю кофе в кофейнике, который моя любимая соседка Аня называет "баклажкой", из-за литрового его объёма, наверное.
Сделав ещё другие привычные утренние процедуры, я включаю телевизор и с чашечкой кофе усаживаюсь за стол, на котором находятся зеркало и косметичка.
Приступаю к своему любимому ритуалу -нанесению макияжа перед работой. К тому же, особый заряд на день получаешь, слушая и смотря одним глазом, любимую телепередачу "Утро".
Вся я пребываю в своих девичьих грёзах, на днях жду жениха из командировки. Он учится в Москве. Мы решили расписаться, а уж потом в статусе мужа и жены поехать вместе в отпуск на нашу малую родину.
На экране телевизора показывают балет "Лебединое озеро". А я старательно наношу на каждую ресничку легенду советского макияжа, тушь Louis Philippe. Затем обязательно "полирую" "Ленинградской" тушью ресницы для пущей их пушистости.)
Радуясь своим мыслям и новому дню, я не успеваю заподозрить, почему по телевизору в данное время не транслируется передача "Утро" с ведущей-журналисткой Еленой Мироновой?!
И вдруг - экстренный выпуск новостей.
Диктор в строгом костюме, с некоторым трагичным видом и тоном голоса, похожим на объявление сводок с фронта в военное время "от Советского информбюро..." говорит о каком- то государственном комитете по чрезвычайному положению.
Я, ничего не понимая, улавливаю только обрывочные фразы:" над нашей Родиной нависла смертельная опасность", "политика реформ Горбачёва...(тогдашнего руководителя страны) зашла в тупик", "возникли экстремистские силы, взявшие курс на ликвидацию Советского Союза, развал государства и захват власти любой ценой", "давно пора сказать людям правду, если не принять срочных и решительных мер по стабилизации экономики, то в самом недалёком времени неизбежен голод и новый виток обнищания..."
Я медленно кладу кисточку от туши на стол, отодвигаю от себя чашку кофе и, встревоженная, уже внимательно вслушиваюсь в каждое слово диктора.
-Война, война, - пронеслось у меня в голове,- а как же любимый? Он ведь должен возвращаться из командировки в мой город через Москву. И его явно задействуют в этом непонятном мероприятии, если к Москве стянуты войска. Он же является слушателем одной из столичных военных академий, - продолжала лихорадочно предполагать я.
Когда по телевизору стали снова танцевать белые лебеди, я понеслась вниз по ступенькам общежития делиться мнением о чрезвычайных новостях со своими подружками.
Ворвавшись к ним в комнату и увидев их спящими, я пришла в изумление и пронзительно заверещала: "Вы чего спите? В стране война, а они спят!"
Какую я им устроила бодрую побудку утром 19 августа 1991 года, нынче со смехом напомнили мне мои вчерашние девчонки, с которыми мы очень дружно и весело жили в общежитии. А я как-то подзабыла сей конкретный момент.
В течение всего дня, 19 августа, я старалась при любой возможности не пропускать последних новостей из Москвы по телевизору, радио.
Пресс-конференция ГКЧП СССР только добавила мне страха и неопределённости.
Престарелые дяденьки из руководства страны, которых я особо и не знала конкретно по фамилии (они лишь были на слуху), сообщили, что президент страны Михаил Горбачёв по состоянию здоровья не может исполнять обязанности президента СССР...
- Что-то тут не так, - подумала я и продолжала слушать новости с нарастающей тревогой за туманные перемены в стране и судьбу возлюбленного, которого ждала в эти дни.
Весь день все мысли и тревоги были о нём... Как он? Где он? Что с ним будет? Теперь он явно не приедет ко мне 21 августа, как обещал.
Я брела по городу с тревогой в душе. Я ехала в городском автобусе со слезами на глазах. Я всматривалась в лица пассажиров, они выглядели обычными и разными: уставшими и бодрыми, грустными и весёлыми.
Лишь иногда можно было услышать из чужого разговора эту новую, но успевшую мне за день набить оскомину, аббревиатуру ГКЧП.
А в голове не переставала стучать мысль, как азбука Морзе: "Война, война."
Город же, казалось, жил своей обычной повседневной жизнью. Создавалось впечатление, что ему было неведомо и абсолютно безразлично, что там сейчас происходит в столице.
Каким был мой день 20 августа 1991 года, расскажу завтра.
Я признательна всем, кто дочитал публикацию до конца, нажал на картинку "пальчик вверх".
Подписывайтесь на канал! Вместе будет интереснее! Комментарии и конструктивная критика приветствуются!