У нас в городе жил негритёнок. Был он такой один, очень заметный среди нескольких тысяч жителей. Мать его украинка, поэтому с рождения мальчик воспитывался на русском, и ничем другим, кроме цвета кожи, от местных детей не отличался. Я узнала о нем, когда Ричи пошел в школу, он стал часто встречаться мне на улице. Отца у мальчика не было.
Учился он в той же школе, которую закончила я. Однажды видела, как Ричи шел с одноклассниками - выше всех почти на голову. Прошло несколько лет, смотрю – а он со мной в одном фитнес-клубе занимается. Тренировались школьники не сами по себе, а в группе с тренером, без взрослых им было запрещено приближаться к тренажерам.
Придет их толпа человек десять, пока ждут тренера, носятся, как угорелые, визжат, скачут. Вокруг тренажеров, как среди деревьев в лесу, крутятся, прячутся, ловят друг друга, того и гляди завалят какую-нибудь железяку на себя или на товарища. Один мальчик пробежал от меня так близко, что я пошатнулась и чуть не уронила штангу. Как-то оборвали шторы с окна, за это им влетело сначала от уборщицы, а потом от тренера. Так и не признались, кто сделал.
Ричи никогда с ними не бегал. Он к тому времени уже очень подрос, очень. По-прежнему выше всех на голову, рядом с одноклассниками, 16-летними пацанятами, он казался 20-летним. Но это только за счет роста и мышц, а лицом был, конечно, ребёнок.
Он не отстранялся от беготни других мальчиков, но и не был в их толпе. Встанет в сторонку и смотрит, как они бесятся. Улыбается. Ему кричат: «Ричи! Ричи»! - он только кивает или смеется. Белозубый, курчавый. Был он не черный, а скорее, как молочная шоколадка, даже светлей.
Один раз увидел, что у меня оборвалась сумка. Я сидела в раздевалке на лавочке и пыталась соединить кольцо с кольцом – они разошлись, и ручка отвалилась. Мне нужно было хотя бы до дома с ней дойти. Раздевалка у нас была общая, для девочек и мальчиков, просто заходишь и закрываешься изнутри, когда переодеваешься. Ну а если все одеты, просто сидят там, болтают, толкаются. Так вот, Ричи увидел меня с сумкой и говорит: «Давайте я». Взял, продел колечко в колечко и так их двумя пальцами припечатал, что я потом еще год эту сумку носила, пока не пришло время ее выкинуть за негодностью. Металл в его руках показался мне пластилином.
Потом он закончил школу, уехал поступать в Киевский университет, поступил на бюджет. Сам, своими силами подготовился, семья его была бедная, мать тянулась одна. Я узнала это из разговоров персонала в клубе, – они любили Ричи и любили о нем поговорить. Мне кажется, этого мальчика все любили, у него была очень добродушная улыбка.
Это последнее, что я слышала о нем. Вскоре я уехала в Россию, здесь у меня началась другая жизнь, я забыла об украинских делах и украинских знакомых. Спустя пару месяцев все же заглянула на один из сайтов Украины и читаю: «Погиб студент, житель Донбасса, выбросился из окна студенческого общежития с десятого этажа. Предположительно, самоубийство». И фотография Ричи - он на ней еще маленький, в школьном костюмчике стоит.
Я не поверила, невозможно было поверить. Конечно, ему помогли. В то время в Киеве шел разгул нацистских банд, и у меня нет сомнений, что мальчик попал в их руки. Если даже Ричи спрыгнул сам – как нужно довести человека, что с ним сделать, чтобы он решился на такое?
Дело, как водится, замяли, кому нужно это расследование – еще одно пятно на репутации Киева?