Желчная горечь поражения
Осада — это специфический вид военных действий, требующий от командующего не только отваги, решительности, твердости и лидерских качеств, но и многочисленных специальных познаний. С последними у Конде было «не фонтан» — во-первых, он не служил в нижних чинах, даже офицерских, и не имел особо глубоких познаний в сфере организационной, а во-вторых, как свидетельствовал Сент-Эвремон (см. предыдущие серии) и не собирался их приобретать, относясь к ним с глубоким презрением. Скакать на белом коне перед войсками «в решающий момент», «моментально схватывать суть происходящего», придумывать блестящий тактический ход (в основном зерг-раш по фронту) и получать поздравления с победой — вот был стиль принца. Этим, кстати, он невыгодно отличался от кузена Тюренна, который в молодости прошел прекрасную выучку в голландской армии, научившись там и логистике, и организации снабжения, и осадному делу, по которым в начале XVIII века нидерландская армия держала в Европе передовые позиции.
Правда, «некоторая российская историкесса» (о покойных — «либо никак») утверждает, что при осаде Лериды в 1647 году Конде-де пособлял «юный военно-инженерный дарований» Себастьен Ле Претр де Вобан. Который, конечно, был будущим гением осад и обороны крепостей, слов нет — но фигня в том, что в 1647 году вьюному Себастьену было всего 14 лет, и ни в какой армии он не был, обучаясь наукам, как и положено недорослю. И вообще, с принцем он познакомился только в 1651 году, когда начал военную карьеру. Так что когда Конде прибыл в Барселону, вдохнув энтуазизЬм в приунывших каталонцев, выступил на Лериду и обложил ее 12 мая 1647 года, никаких особых инженерных талантов при нем не было. С ним вообще было всего около 8200 пехотинцев, 5400 кавалеристов и 45 орудий, хреново снабжаемых, которым еще и задолжали плату.
Крепость защищали 3200 испанцев во главе с доном Грегорио де Бритто. Как обычно, Конде не захотел дожидаться у моря погоды и уже в ночь с 27 на 28 мая кинулся на штурм. Двухчасовое пообище кончилось в пользу испанцев — гарнизон отбился. С тех пор осада превратилось унылое предприятие — попытка минеров выкопать мину провалилась из-за скального основания, а когда они начали копать траншеи «поверху», их тупо отстреливали, или кололи во время вылазок. Кормили во французской армии хреново — 3000 солдат (с основном местных каталонцев) дезертировали. А во Фраге испанцы постепенно собирали армию, которая должна была прийти на помощь гарнизону. Так что Великому Конде впервые в жизни пришлось сесть и подумать на холодную голову (дон Грегорио присылал ему мороженое и лимонад, даже не из вежливости, а в издевку) — продолжение осады было чревато еще бОльшими потерями и полным апожем. Посему 17 июня 1647 года французская армия ушла из-под Лериды — принц потерпел первое в своей военной карьере поражение. Конечно, Лерида была местом, где «не проблесТнули» до того друг за другом иные опытные и талантливые военачальники, маршал Филипп де Ля Мот-Уданкур и генерал Анри де Лоррен, граф д'Аркур и д'Арманьяк, и «место было такое», но всё-таки ощущения были не из приятных.
Забыть позор поражения помогла большая политика. 11 ноября 1647 года опасно заболел король Луи XIV. В случае его смерти и воцарения 7-летнего Филиппа д'Анжу «взрослыми мужиками» в семье оставались Гастон д'Орлеан и Конде, которые захотели отстранить Анну Австрийскую от регентства и передать его герцогу. Такой фармазон нельзя было провернуть без согласия Парижского парламента, уже проделавшего подобные манипуляции после смерти Луи XIII (см. предыдущие серии), и потому, по воспоминаниям герцогини де Лонгвиль, «и королева, и Гастон, и Конде всячески заискивали перед парламентариями, имея в виду, что если король умрет, они понадобятся при оформлении нового регентства». Однако на вторую неделю королю полегчало, и «ситуация разрулилась сама по себе». Затем принца назначили командующим армией на севере Франции, так что он отбыл туда.
И обнаружил, что дела и в армии, и в государстве пришли в полный апож. Великий и так обожаемый россиянскими сталиниЗДами кардинал де Ришельё, влезая в Тридцатилетнюю войну, малость неподрассчитамши размер средств, которые ежегодно будут выкидываться на ветер при отсутствии каких-то особо значимых побед и постоянном топтании на месте. Кардинал помре, расхлебывать его оптимизм пришлось иному кардиналу, но «денег всё равно нет». Даже на войну — взбешенный Конде прислал друг за другом 10 курьеров с требованиями заплОтить войскам жалованье, хотя бы, блджд, треть его! Взять денег было неоткуда — новые налоги должен был разрешить Парижский парламент, а он (с подачи недовольных политикой королевы и МазарЕна аристократов и испанских «агентов влияния») этого делать не собирался, требуя «прекращения импирилистической войны и облегчения народных страданиев».
Не вдаваясь глубоко в фундаментальный вопрос о причинах Фронды, ибо биография полководца не место для пошлых економо-социяльных нудений, просто констатирОВАем — 13 мая 1648 года Парижский парламент возмутился политикой выжимания средств из «страдательного народа», сорвался с цепи и потребовал от прочих столичных судов — Счетной палаты, Палаты косвенных сборов, Большого совета — прислать делегатов для совместных заседаний по выработке «политики единого фронта» противодействия «волюнтаризме» первого министра. Становилось опасно — особенно в свете того, что творилось рядом, в Англии, и на что парламентские советники внимательно заглядывались. Королеве и ее фавориту надо было на что-то опереться в борьбе супротив судейского сословия — и 30 июня они изобразили смиренных овец, послав Конде слезную просьбу ответить, что армия присоветует сделать в такой непростой ситуации? Раздувшись от гордости за то, что он теперь «крайний человек во Франции», у которого королева просит советов, принц ответил в своем стиле — не обострять, пытаться ловко лавировать и «возвращать заблудших на путь истинный», но «властью своей не поступаться». Потому что сядут наглые простолюдины на шею — и потом не слезут с нея...
(Продолжение следОВАет)