Нам проще позвонить по телефону, чем встретиться лично. Или написать сообщение — так нет нужды выслушивать ответ. Отправляя письмо по электронной почте, мы прячем от собеседника даже собственный голос. А мессенджеры позволяют сократить общение до минимума. Каждый шаг на этом пути ведет нас прочь от эмоций и человечности, считает писатель Джонатан Фоер.
Мой дед, отец моего отца, не мог видеть своих детей до рождения. Ему приходилось довольствоваться воображением, прикладывая руку к округлившемуся животу жены. А мой отец уже мог — и впервые увидел меня на экране благодаря технологии, придуманной в свое время для того, чтобы обнаруживать дефекты в корпусах морских судов. И его воображение уже направлялось потоками обтекавших мое тело ультразвуковых волн.
Акушер Йен Доналд из Глазго, додумавшийся переместить ультразвуковую установку с судоверфи в кабинет врача, верил, что возможность увидеть еще нерожденных детей побудит матерей сильнее любить их и снизит число абортов. Однако эта технология впоследствии стала использоваться в том числе и для прерывания беременности. И не только по медицинским показаниям в случае очевидных дефектов развития, но даже в ситуациях, когда родителей просто не устраивал пол будущего ребенка.
Чтобы стать свидетелем чуда, в него совсем не обязательно верить, с ним можно просто столкнуться
Очевидно, что ставшие сегодня классическими черно-белые снимки УЗИ играют важную роль в вопросах жизни и смерти. Но решения по этим вопросам принимаем мы. Что и как готовит нас к этим решениям?
Ожидая первого ребенка, мы с женой горячо спорили: стоит ли заранее узнавать его пол. Я решил поинтересоваться мнением своего дяди, известного гинеколога. Дядя никогда не отличался ни склонностью давать советы, ни тягой к духовности.
Однако его ответ был вполне однозначен: «Не делайте этого. Когда доктор смотрит на экран и сообщает вам пол, вы имеете дело с информацией. Когда ребенок рождается и вы все видите сами, вы имеете дело с чудом». Я не верю в чудеса, но последовал совету. Дядя оказался прав. Как выяснилось, чтобы стать свидетелем чуда, в него совсем не обязательно верить, с ним можно просто столкнуться.
Психологи, изучающие эмпатию и сострадание, давно установили: на физическую боль, например, мозг реагирует мгновенно. А «оценка психологических и моральных аспектов той или иной ситуации» требует некоторого времени. Иначе говоря, глубина переживания и осмысления прямо связана с временными затратами.
По этой причине, концентрируясь на скорости получения информации и предпочитая россыпи смайликов и строчки смс-сообщений сотням страниц романов, мы жертвуем способностью к сопереживанию. Симона Вайль писала, что внимание — самая редкая и чистая форма великодушия. Нетрудно понять, что наши отношения с миром, друг с другом и с самими собой становятся все менее великодушными.
Толстый роман требует от читателя многого, но прежде всего — внимания. Я могу заниматься почти чем угодно, слушая музыку или поглядывая в телевизор. Я могу болтать с приятелем, рассматривая картины на выставке. Но читая роман, я вынужден посвятить себя только книге, отложив все остальное в сторону. Роман учит сопереживанию и расширяет горизонты моих представлений, он требует внимания — и тем заставляет меня проявить великодушие. В том числе и по отношению к себе самому.
Мы думаем, что используем технологии, чтобы сэкономить время. Но все чаще они, наоборот, отнимают это время у нас
Мы привыкли думать о технологиях как о средстве расширения и совершенствования наших возможностей. Google, как всем известно, организует и делает доступным мир информации. Автомобиль позволяет развить скорость, которой нам никак не достичь на своих двоих, а бомба помогает легко и быстро убить кучу врагов, с которыми мы нипочем не управились бы голыми руками. Но технологии не только эффективны, они еще и аффективны. Они влияют на нас и не сводятся к одной только технике.
Признание в любви, произнесенное на свидании, прозвучавшее по телефону, написанное от руки или отправленное в виде СМС, будет воспринято совсем по-разному — пусть даже признающийся вкладывает в него всю силу и глубину своих чувств. Выражение глаз, звук голоса и интонация речи, наклон и очертания букв, наконец, шрифт, предустановленный производителем телефона, — все это влияет и на сам смысл слов.
Большинство коммуникативных технологий зарождались как своего рода «протезы» — попытки заменить то, чем мы не располагаем. Мы не можем встретиться и поговорить с человеком — что ж, вот телефон, чтобы ему позвонить. А если его нет дома, то вот автоответчик, чтобы надиктовать сообщение. Так же и онлайн-связь зарождалась как замена связи телефонной. Потом подоспели и СМС, сделав общение еще быстрее и мобильнее. Но ни одна из этих технологий не была призвана улучшить наше общение между собой. Упростить, заменить, ограничив в сколько-нибудь допустимых пределах, — да. Но не улучшить.
А вот затем случилось странное. Мы стали отдавать предпочтение этим «протезам», упрощенным и ограниченным заменам. Нам проще позвонить по телефону, чем встретиться лично. А надиктовать сообщение на автоответчик еще проще — нет нужды выслушивать ответ. И вот мы уже выбираем для звонка момент, когда нашего адресата точно нет дома.
Отправить сообщение по электронной почте еще проще — мы прячем от собеседника даже собственный голос. А сообщения сокращают наши затраты на общение и создают еще одну скорлупу, чтобы спрятаться. Каждый шаг вперед на этом пути — шаг к информации, но прочь от нашей способности проделать работу эмоций, от нашей собственной человечности.
Противиться новым технологиям — единственное решение, которое еще глупее, чем полное и безоговорочное их принятие
Но проблема в том, что, принимая эти редуцированные версии общения, а потом и отдав им предпочтение, мы сами становимся упрощенными версиями человеческих существ. Привыкая меньше говорить, мы и чувствуем все меньше. Или, быть может, чувствуем только то, что нам и полагается чувствовать с точки зрения разработчиков и продавцов коммуникационных устройств.
Как и множество моих знакомых, я обеспокоен, что мобильный телефон и интернет обедняют мою жизнь, подменяют глубину переживаний сиюминутной яркостью и не позволяют сконцентрироваться на том, что действительно важно.
Как-то я обнаружил, что проверяю почту, пока купаю детей в ванной, или бесцельно просматриваю сайты, когда начатое предложение не дописано, а важная мысль еще не сформулирована. А в погожий весенний день мне случалось искать тень погуще, чтобы солнце не бликовало на экране телефона. А с вами разве такое не случалось?
Не значит ли это, что современные технологии, в том виде, в котором они заполнили нашу повседневную жизнь, принижают нашу значимость? И что этот процесс набирает силу? Мы думаем, что используем технологии, чтобы сэкономить время. Но все чаще они наоборот — отнимают это время у нас. А если и оставляют его в нашем распоряжении, то не слишком-то качественное, насыщенное и глубокое.
Читайте также: «Почему ты не отвечаешь?»: минусы современных способов связи
Меня беспокоит, что по мере того, как мы все больше ощущаем «мир на кончиках пальцев», он становится все дальше от нашего сердца. Это не выбор «или — или»: противиться новым технологиям — единственное решение, которое еще глупее, чем полное и безоговорочное их принятие. Нет, это вопрос баланса, но того баланса, который и определяет нашу жизнь.
Наверняка наступит тот день, когда вживленные в организм умные нанороботы будут добираться до сердца и выявлять неполадки намного раньше, чем мы почувствуем первые симптомы проблем и обратимся к врачу. А другие нанороботы будут ремонтировать сердце, да так ловко, что мы не почувствуем боли и не будем тратить на лечение ни время, ни деньги. Будет ли это чудом? Да, но только для тех, чье сердце сохранит способность воспринимать чудеса. В сущности, это главная способность, ради которой сердце вообще стоит беречь и ремонтировать.
Как наши мысли и чувства влияют на ход психотерапии
Будет опубликовано 5 августа в 10:30
Какие ощущения и переживания у вас возникают непосредственно перед сеансом психотерапии, во время и после него? Психотерапевт Ричард Зволински называет весь этот сложный букет мыслей и чувств сеансом внутренней терапии. Он уверен: благодаря ей в нас зарождается колоссальное количество энергии, хотя мы не всегда это ощущаем.
Перед визитом к психотерапевту нас могут обуревать сильные эмоции, как положительные, так и отрицательные, мы можем ждать предстоящего сеанса с тревогой или нетерпением. Бывает и так, что мы относимся к терапии с апатией. Если исключить некомпетентность терапевта и его несовместимость с нами, за апатией зачастую скрываются гнев или страх. Нам страшно признаться в проблемах и взглянуть на себя со стороны. Мы можем неосознанно подавлять эти неприятные переживания, убедив себя, что терапия нам безразлична.
Если вы испытываете перед сеансом апатию, сильный страх, гнев или смятение, важно обсуждать эти переживания в ходе терапевтической работы. Даже если не будете говорить о них напрямую, хороший терапевт сам распознает ваш дискомфорт. Он обратит внимание на невербальные сигналы, показывающие, что вас что-то беспокоит. Терапевт должен уметь подмечать изменения вашего состояния — это его работа.
Если он этого не заметил, расскажите ему, что чувствуете. Психотерапевт поможет вам справиться с этими проблемами. Один из приемов — обсуждение самой терапии и ваших отношений. Психотерапевт может сказать: «Я чувствую между нами какое-то напряжение. Есть в наших отношениях что-то, что вы хотели бы обсудить?» Или: «Возможно, я пропустил что-то важное, на что стоит обратить внимание?» Или: «По-моему, вы мной недовольны. Мы можем об этом поговорить?»
Чаще всего терапевт задает открытые вопросы о мыслях и переживаниях клиента, чтобы помочь ему заглянуть вглубь себя
Терапевт может также описать невербальные проявления, которые заметил. «С тех пор как вы вошли, вы все время смотрите в пол и не так охотно общаетесь, как раньше. Кажется, у вас заплаканные глаза. С вами все в порядке? Может, вы хотели бы чем-то со мной поделиться?» Разговор помогает клиенту понять: терапевт видит, что с ним происходит, и ему не все равно.
Читайте также: Шесть подоконников в час: сколько получает психотерапевт и почему
В редких случаях он может использовать еще одну технику — рассказ о себе. Этот терапевтический прием заключается в том, что терапевт ограниченно и дозированно делится с клиентом личной информацией. Может вкратце рассказать о жизни, чтобы вдохновить вас и помочь лучше понять проблемы.
Однако терапия не должна быть «о терапевте». Использовать эту технику можно лишь крайне редко и только для того, чтобы побудить клиента к самопознанию. Также терапевт ни в коем случае не должен раскрывать интимные подробности отношений или называть имена.
Чаще всего он задает открытые вопросы о мыслях и переживаниях клиента, чтобы помочь ему заглянуть вглубь себя. Вопросы могут задаваться с начала встречи или по ходу сеанса: «О чем вы думали сегодня незадолго до нашей встречи?» или «Что вы сейчас чувствуете?».
Возможно, обсудив переживания, вы вместе придете к выводу, что цель терапии стоит временно изменить
Со временем, когда между вами установятся более доверительные отношения, подобные вопросы терапевта помогут вам выражать те скрытые мысли и чувства, о которых вы могли не подозревать. Возможно, вы решите изменить некоторые цели, которых пытаетесь достичь в ходе работы. Иногда во время путешествия, завидев вдали гору или долину, мы решаем отклониться от намеченного маршрута и исследовать эти места. Опытный терапевт знает, когда действительно имеет смысл «отклониться от маршрута».
К примеру, ваша главная цель — понять, откуда берется страх перед близкими отношениями, но помимо этого психотерапевт диагностирует у вас депрессию. Возможно, обсудив переживания, вы вместе придете к выводу, что цель терапии стоит временно изменить. В данный момент важнее понять, что послужило причиной депрессии и как справляться с ее симптомами.
И напротив, терапевт может счесть нужным помочь вам сконцентрироваться на задачах, о которых вы можете не знать, и мягко подталкивать вас к их решению. Но в любом случае ваши переживания, чувства, мысли и поведение во время сеансов и между ними будут оказывать большое влияние на ход терапии.
Об авторе
Джонатан Сафран Фоер — американский писатель, автор нескольких романов, ставших международными бестселлерами, в том числе — «Жутко громко и запредельно близко» и «Полная иллюминация» (Эксмо, 2013, 2014).
Читайте также на нашем сайте:
Правильное воспитание: меньше контроля, меньше школы и меньше запретов