В предыдущей статье я рассказывал, как Карл Великий, умело подхватив эстафету, заложенную его тоже великим отцом Пипином Коротким, создал огромную по европейским меркам империю, которая, правда, поначалу считалась королевством.
Населена она была отнюдь не одними франками, и в глазах Карла (и не только) это было признаком возродившегося Рима, благо половина Италии тоже была под его рукой.
К сожалению, понимания того, что империи на одних только завоеваниях не создаются, у Карла не было. Поэтому ему казалось, что наличие императорского титула многое решит.
Как раз в это время Папа римский рассорился с римской знатью и обратился к помощи Карла. Последний двинулся в Италию и поддержал Папу, взамен чего тот короновал его императорской короной.
В результате Карл стал императором, а его королевство приняло имя Римской империи. Проблема была в том, что Византия с куда большими основаниями считала себя правопреемницей Рима и не была в восторге от новоявленного конкурента-тезки.
Потребовалось 12 лет, прежде чем Византия признала императорский титул Карла. Однако ни мнение василевсов, ни даже прогрессивная военная реформа не могли изменить того, что многочисленные народы, жившие в империи Карла, не имели тесных связей друг с другом и не были заинтересованы в сохранении единства.
Это стало ясно уже при жизни Карла, который, когда уже не воевал с внешними врагами, колесил по собственной империи, подавляя мятежи.
Одеяло было явно лоскутным, единство не давало жителям практически ничего, а после вхождения в состав империи народы не переходили на новый уровень развития, оставаясь практически там, где были до этого.
Зато большая часть населения все основательнее прикреплялась к земле, что было необходимо, чтобы прокормить все крепнущий класс феодалов, без которых было невозможно поддерживать военную мощь империи.
Назвать же плюсом обязанность платить церковную десятину не смогли бы даже тогдашние очень верующие европейские христиане. Мнение же язычников о церкви, Папе, империи и самом Карле угадать нетрудно.
Поначалу это не бросалось в глаза, поскольку новоявленные феодалы нуждались в королевской власти, чтобы защищаться от внешних врагов и прежних крупных землевладельцев.
Однако, когда ситуация более-менее стабилизировалась, они стали перенимать повадки прежней знати, которая стремилась к фактической независимости и не интересовалась теми вопросами империи, которые не касались непосредственно ее.
В конечном счете крупным феодалам удалось добиться фактической независимости, и эта тенденция распространилась и на феодалов помельче.
Хотя им подобные перспективы не светили, однако им выгоднее было найти покровителя из числа живущих поблизости крупных феодалов, нежели хранить верность императору.
Постепенно местные чиновники – графы (изначально это был чиновничий титул), стали превращаться в местных феодалов и это стало очевидным уже к концу правления Карла.
Ближе к концу своего продолжительного правления Карл, кажется, начал понимать, что если он с трудом удерживает империю целостной, то его сыновьям это будет сделать еще сложнее.
Вероятно, это было его головной болью, но приходилось мириться: новой Римской империи у него создать не получалось. В итоге было решено разделить ее на три части.
Однако сначала скончался один сын, затем другой, и трон унаследовал Людовик I, прозванный впоследствии Благочестивым.
При этом монархе культура Франкской империи достигла своего расцвета, однако целостность стала столь сомнительной, что Людовику приходилось постоянно воевать с собственными сыновьями.
Владения были разделены между ними, а Людовик сохранил верховную власть. После его смерти сыновья окончательно разделят империю, заложив основы будущих Франции, Германии и Италии, Бельгии и прочих государств, которые оказались куда более живучими образованиями, нежели империя Карла Великого.