Я проснулась рано, от шума, ведь я привыкла к мёртвой тишине, а тут все было по другому. Коридор оживал ни свет ни заря, сестры сдавали смену, разносить градусники, собирали анализы. Мои соседи спали, они привыкли к этому, и он был самый сладкий, утренний. А я рассматривала своих соседей по палате, ведь ночью у меня не было времени, все прошло стремительно и завершилось всеобщий сном. А теперь, пока все спят у меня было время для ознакомления, хотя бы с лицами.
А лица были разные, потому что возраст у моих соседей был разный, от 15 до 72 лет, но в этот момент они все были одного возраста, потому что все спали, как дети, свернувшись под одеялом. У каждой кровати стояли костыли, и сейчас утром, я ясно рассмотрела, что все пользуются костылями, видимо всем нужны помощники в передвижения, и без костылей они передвигаться не могут. Это я так думала сейчас тихим ранним утром, когда в нашу палату ещё не ворвалась медсестра с градусниками.
А вчера вечером, когда Очиров пинком открыл дверь в палату, мне показалось, что я попала на шабаш ведьм, а у кроватей стоят метлы, на которых они сюда только что прилетели! Почему? Потому что когда мы зашли в палату глубокой ночью, все её обитатели дружно ржали над анекдотами , которые рассказывала шестидесятивосьмилетний врач Егорова, анекдоты в основном были нецензурные, но это никого не смущало и Очирова тоже. Он тоже поделился с этими хохотуньями свежими перламутр народного творчества, прежде чем уйти.
Это я позже узнаю, что в этой палате можно все, потому что в народе её называют палатой смертников, и лежат тут либо тяжёлые, либо гнойные, либо старые, ну по возрасту видно. Поэтому при любых выкрутасах нас особо никто не ограничивал, да и как нас было ограничить? Из восьми человек, шесть были лежачий, если шли в туалет, то ходили полдня. Единственное, что мы могли, это ржать на все отделение и рассказывать матершинные анекдоты. Но это бывало только тогда, когда мы получали допинг в виде обезболивающие уколов, и нас всех на какое то время отпускало.
Редко кто быстро покидал эту палату быстро, самое малое, это 3 недели , поэтому когда меня перевели в неё, её жильцы почти породнились, и понимали друг друга с полуслова, помогали друг другу, как могли, ходячие ухаживали за лежачими, и делали это от всего сердца. Вечером все садились пить чай, предварительно выгрузив из холодильника на стол все передачки все родственников. Все это разрезалось на кусочки, чтобы каждый мог есть, что ему хочется, и сколько хочется.
Ну и ругались мы тоже, а как не ругаться, если болит? На ком то надо сорвать эту боль. Но не смотря на возраст, все понимали, что это не от всего сердца, это всплеск боли, горяи всякой другой гадости, и что обижаться не надо, если можешь, уйди, если не можешь уйти, сделай вид что не слышишь. А если уж вы двое ввязались в конфликт и разругались до слез, то или забудьте это сразу и насовсем, или сразу после драки попросите друг у друга прощения, это правильно и не больно. Боли и так хватает.
Вот в такую чудесную компанию я попала той ночью, всех помню до сих пор, многих уж нет, не все зависит от возраста.
продолжение следует