Сталин, Наполеон и Жан-Жак Руссо
Часть I. Почему афинская демократия напоминала фашизм? Абсолютизм, либерализм и коммунизм
Часть II. Либерализм. Хорошо для личности, плохо для общества
Краткое содержание первых двух частей: в Античности общественного договора в нашем понимании не было; люди воспринимали политику и войну как неизбежность и отлынивать не могли (отлынивающих называли идиотами). В Средневековье господствующей была идея божественного права, доверяющая власть королю или римскому папе. К XVII веку эта идея себя исчерпала и как альтернативу ей немецкие и голландские юристы придумали концепцию естественного права. Уже на этой основе английские политтехнологи придумали теорию общественного договора: в 1651 году Томас Гоббс обосновал идею «просвещенного абсолютизма», а Джон Локк в 1689 году — либерализм.
Сегодня разберем третье и последнее направление ОД, во многом оппозиционное первым двум. Это направление придумал Жан-Жак Руссо. Руссоизм явно повлиял на настроения во время Великой французской революции, а потом перерос в коммунистическую идею, и еще в толстовство, про которое мы тоже скажем несколько слов. Итак, развязка (разумеется, кровавая).
Жан-Жак Руссо и его время
XVIII век обыкновенно называют веком Просвещения. Это не совсем верно, потому что деление на исторические эпохи по столетиям в принципе условно, как условно, например, понятие недели в календаре. На самом деле было бы правильнее провести по 1750-м годам глубокую межу, отделяющую еще средневековую по своей сути цивилизацию от современной, и вот почему...
До 1750 года люди еще очень грубы и религиозны. Возьмем в качестве примера историю России. Петр Первый лично рубит головы стрельцам. Елисавета Петровна в 1748 году приказывает выжигать преступникам на лбу каленым железом слово «вор» (отсюда и целая россыпь русских фразеологизмов: «прожженный плут», «заклеймить позором» и «на лбу написано»). Тайная канцелярия не стесняется применять в отношении подозреваемых самые жестокие методы допроса, — в общем, с людьми особо не церемонятся. Служба отечеству воспринимается как до́лжное, начинают служить в 15 лет, отставка (в XVIII веке говорили а́бшид) разве что по тяжелому ранению.
А вот с 1750-х гг эти суровые нормы сглаживаются. На престоле оказываются монархи нового просвещенно-либерального типа, которые сами руки марать стрелецкой кровью не будут, нет, просто прикажут высечь кнутом, сами же они в это время будут сидеть, пить кофий и играть с любимой собачкой. В Германии к этому типу монархов нужно причислить Фридриха II, а в России — Петра III и Екатерину II (Великую).
1 марта 1762 года (18 февраля по юлианскому календарю) Петр III подписал «Манифест о вольности дворянства». Дворянам разрешалось по желанию выходить в отставку и свободно выезжать за границу. Т. е. впервые появляются права, аналогичные нашим, пока что, правда, только для «элиты».
В литературе господствующим направлением становится сентиментализм, считается модным плакать и филантропствовать по поводу и без (эта мода сохранилась и по сей день), появляется очень много газет и журналов, а также литературных салонов, клубов и масонских лож (масонство тогда было чем-то вроде интернета, т. е. способом быстро познакомиться с полезными людьми и высказать свое мнение, нужно было только соблюсти определенный протокол, ритуал, дать клятву в верности «братьям» с приставленной к груди шпагой, только и всего). Поднимается уровень жизни, вводятся в массовый обиход чай и картофель. Словом, сегодняшний стандарт быта, мыслей и чувств задан во второй половине XVIII столетия. Если бы вы на машине времени улетели в первую половину XVIII века, вы бы чувствовали себя там чужим, а во второй — очень быстро освоились бы.
Но был и еще один эффект произошедших в обществе изменений — социальный. Смягчение нравов и распространение образования привели к тому, что граница между благородным, дворянским сословием и «простым народом» начала размываться. В XVII веке это было еще невозможно: куртуазная и буржуазная культуры были очень разными, и переход из одного сословия в другое вызывал только насмешки Мольера. Теперь же всё изменилось. И стало появляться большое число людей «подлого» (т. е. низкого) происхождения, которые начали изображать из себя за благородных и образованных. Была, например, такая знаменитая авантюристка, княжна Тараканова, дочь нюрнбергского булочника, придумавшая гениальный план выдавать себя за внебрачную дочь Елисаветы Петровны и красиво жить в кредит на обещании когда-нибудь (когда она станет императрицей или получит от русского правительства «отступные») вернуть всё с лихвой (русское правительство, правда, придумало свой план: авантюристку похитили, вывезли из Италии в Петербург и поместили в Алексеевский равелин, где она и скончалась).
По большому счету, именно к этому авантюрному типу «булочников во дворянстве» принадлежал и Жан-Жак Руссо. Подробности его биографии хорошо известны, потому что Руссо сам очень много чего о себе наговорил и даже написал знаменитую «Исповедь» (Les Confessions). Руссо родился в 1712 году в Швейцарии, в протестантской и франкоязычной Женеве, в семье часовщика и дочери пастора, которая умерла при родах. Отец вскоре после рождения сына вляпался в уголовщину, и маленький Жан-Жак пошел по рукам: сначала опекуном стал его дядя, потом его отдали в детский дом, еще потом — в ученики к гравёру. В это время у него, как признается сам Руссо, появилась тяга к двум вещам: к чтению и к воровству. Также он подробно описывает в своей автобиографии подростковую влюбленность в женщин. Когда ему надоело учиться, он убежал из города и начал скитаться. Подрабатывал на жизнь лакеем, домашним учителем, переписчиком нот, но в основном жил, как сейчас сказали бы, на донаты от разного рода благодетелей и благодетельниц.
В общем, Жан-Жак Руссо был практически современный человек, рожденный в демократическом государстве, нищий, ничтожный, но умный и начитанный, зарабатывающий на жизнь кое-как написанием статей и либретто для опер. И еще он был очень чувствительный и самовлюбленный. Согласитесь, любезный читатель, что вы легко обнаружите Жан-Жака, просто оглядевшись по сторонам и, возможно, даже посмотрев в зеркало.
Поворотный момент в жизни Руссо случился летом 1749 года. За несколько лет до того он познакомился с Дени Дидро — будущим создателем знаменитой энциклопедии. Однако Дидро за свои журналистские статьи (очень современно!) был арестован и заключен в Венсенский замок. Руссо решил навестить приятеля в тюрьме. Он шел по дороге и читал газету. Внезапно в разделе объявлений он наткнулся на небольшую заметку, посвященную некоему конкурсу статей на тему «Содействовало ли возрождение наук и художеств очищению нравов». И у Руссо вдруг случилось то, что называется просветлением или озарением. Он пришел в необыкновенное возбуждение, заплакал и задремал. Очнувшись, он немедленно взялся за перо и написал совершенно разгромную «Речь о науках и искусствах» (Discours sur les sciences et les arts).
Суть этого эссе была в следующем. Никакой пользы от просвещения и образования нет, цивилизация только портит людей и делает их хуже и безнравственней. Дикарь, живущий на лоне природы и питающийся сорванными с дерева фруктами, гораздо лучше и чище либерального англичанина в белом воротничке, кушающего на завтрак овсянку, а на ужин — бифштекс. Все эти ваши книги и интернеты — зло. Кареты и автомобили — зло. Бороться с цивилизацией бессмысленно. Но от нее можно и нужно убежать, что и обязан сделать всякий честный человек. Да здравствует дикость! Ура!
Конкурс, о котором было написано в газете, Руссо выиграл (получил грант, сказали бы сейчас) и стал знаменитым и очень модным философом. Чтобы подчеркнуть свою любовь к дикости, Руссо и начал вести себя, как дикарь, одеваться в какие-то лохмотья из грубого сукна и говорить нарочито грубым, простонародным языком: дык я, это, мол, простой мужик, зовуть мене Жан-Жак, — так приблизительно звучала бы его речь, если бы ее перевели с французского на русский. Это почему-то очень нравилось образованной французской публике, особенно сентиментальным дворянкам, которые были тогда без ума от романов Ричардсона и очень любили всё сопливое и несчастное (тогда же возникла и современная умилительная любовь к щеночкам и котяткам; понятие благотворительность (bienfaisance) тоже появилось именно в середине XVIII века).
Из этого странного просветления и выросла не менее странная руссоистская трактовка понятия «общественный договор», которую Жан-Жак в итоге в 1762 году оформил в трактат, который так и называется — Du contrat social ou Principes du droit politique, т. е. «Общественный договор, или Принципы политического права». Удивительная книга. Совершенно непонятно, почему ее немедленно не запретили, а автора не казнили. Начинается книга фразой: «Человек рождается свободным, а между тем всюду он в оковах».
Руссо беспощадно критикует вообще всё и всех. Например, ему не нравится парламент. Т. е. Руссо выступает против либеральной модели ОД, которая была распространена в тогдашней Англии. История человечества, по его мнению, катится по наклонной плоскости. Раньше был «золотой век», а потом люди испортились. Нужно вернуться к обычаям древних греков, утверждает Руссо, нужно восстановить прямую демократию, а не вот эту вашу либерал-олигархическую чепуху! Парламент какой-то, дума, рада, конгресс… Всё это фантики какие-то. Сувереном является не просвещенный христианский монарх, и не дворянская «элита» со своими парламентами, — сувереном является народ! У этого народа есть общая воля, которая реализуется через установление законов. Если кто-то не хочет этим народным законам следовать, его нужно заставить. А всех, кто не согласен, нужно выгнать из страны или убить, потому что они против народа, против республики, против общественного договора. Почему так? Потому что этого хочет сама природа. Бога нет, а природа есть, и она требует жертв. Вот идея Руссо в самом простом и понятном изложении.
Жан-Жак Руссо умер в 1778 году (в один год с Вольтером, кстати, с которым он был в неприязненных отношениях). Сразу после смерти выяснилось, что у Руссо и его идей много поклонников. И в скором времени эти поклонники начали действовать.
Восстание масс
Именно руссоизм стал основной движущей силой Великой французской революции, а не вольтерьянство и не энциклопедизм, как это часто пишут, просто сваливая в кучу все оппозиционные мысли. Вольтерьянство — это идеология просвещенных дворянских сынков, которые ни во что не верят и ко всему относятся скептически; Вольтер был в общем-то эстет, любитель роскоши и искусств. Дидро и другие энциклопедисты были против роскоши, но при этом были все-таки за ученость и за любовь к книжному знанию, т. е. это промежуточный, интеллигентский вариант, средний между дворянством и образованным буржуа; сам Дидро был сторонником просвещенной, гоббсианской монархии и потому-то был лично принят, например, Екатериной II. А вот Руссо был против всякой собственности и учености вообще! Почему? Ответ прост: потому что он сам был нищ и гол, как соко́л,и никакого системного образования не получил, а просто набрался ума сам, чтением и постоянными размышлениями, очень нервными и противоречивыми, вполне в духе своего сентиментального века, который он же сам и создал своею «Новой Элоизой» (Julie ou la Nouvelle Héloïse, 1761). Руссо сам был выходцем из простого и бедного народа — вот почему его радикальные демократические идеи так удачно легли на внезапно вспыхнувший летом 1789 года в Париже городской бунт.
Напомним, как развивались события. 5 мая Людовик XVI собрал Генеральные штаты (которые не собирались с 1614 года) с целью получить санкцию на новые налоги. Депутаты неожиданно заявили, что вопросы экономики без политики не решаются, и уже 17 июня объявили себя Учредительным собранием. Король схватился за голову и стал собирать войска для подавления мятежа. И тут на площадь выбежал журналист Камилл Демулен, типичный демократ-руссоист, автор брошюрки «Философия французского народа». Текст этой брошюрки до нас, к сожалению, полностью не дошел, но его можно восстановить по фрагментам и цитатам в газетах: Демулен обращался к народу, убеждая его „возвратить себе свои права и естественную свободу“, — это идея Руссо почти что слово в слово. Вот что кричал в июле 1789 года Демулен: «Свобода! Свобода! Она парит над нашими головами! Она увлекает меня в свой священный полет. Вперед к победе!.. Смотрите на меня, притаившиеся шпионы! Это я, Камилл Демулен, призываю Париж к восстанию! Я не боюсь ничего!.. Братья! Мы будем свободны!.. Итак, граждане, к оружию! На Бастилию!». Вскоре Демулен опубликовал еще один популярный памфлет, который называется «Речь фонаря к парижанам» (Discours de la lanterne aux Parisiens). По сути, это популярный пересказ Du contrat social Руссо: те же принципы, те же образы, те же призывы к прямой демократии, «как у греков».
Мы не будем пересказывать в подробностях историю Великой французской революции, а скажем только, что пик этой революции пришелся на 1794 год, когда в борьбе за власть схлестнулись две очень похожие радикальные партии: кордельеры и якобинцы. Во главе первой были Демулен и Дантон, а во главе второй — Робеспьер и Сен-Жюст. Сначала победили якобинцы, которые арестовали Демулена и Дантона и отрубили им 5 апреля голову, но и лидеры якобинцев 28 июля были схвачены и казнены. Т. е. революция начала пожирать своих же создателей.
В такой простой и такой логичной, казалось бы, системе «народной диктатуры» Руссо вдруг оказался очевидный «баг»: а что будет, если не будет согласия между самими диктаторами? А ничего не будет. Система (точнее, антисистема) немного поуничтожает сама себя, а потом будет смещена какими-нибудь умеренными патриотами или единоличным тираном вроде Наполеона, который на словах будет придерживаться республиканства и «воли народа», но на деле будет править по своему разумению, без какой-либо легитимности вообще (это слово — «легитимность» — тогда, собственно говоря, и появилось: его придумали французские монархисты, заклятые противники Наполеона). К Руссо Наполеон относился с большим уважением и правильно говорил, что если бы не Руссо, то и революции не было бы.
Это очень важно, потому что похоже еще и на русскую революцию, как как две капли воды. Ведь что такое, если подумать, марксизм? Это всё тот же немного переделанный руссоизм, в котором диктатура народа заменена диктатурой городского класса (пролетариата), а «золотой век» перенесен из прошлого в будущее и назван коммунизмом. Всё остальное ничем не отличается от идей Руссо: собственность отрицается, либеральные парламенты отрицаются, радикальные методы борьбы с политическими противниками приветствуются. Маркс и Ленин — прямые продолжатели Руссо и его республиканской трактовки теории ОД. Это даже доказывать не нужно, потому что связь очевидна: коммунисты позиционировали себя всегда как продолжатели дела французских революционеров. Формулировка «Вся власть Советам!» — это типичный руссоистский лозунг. Советы — не либеральный парламент, не Государственная дума, не «учредиловка». Это власть народа, демократия низовая, эгалитарная, а не элитарная.
Русская революция — это та же французская, только немного масштабней и страшней. Русские революционеры точно так же начинали с массового народного недовольства в 1905 году, играли на патриотических чувствах по поводу «царицы-немки» (французы были жутко недовольны «австриячкой» Марией-Антуанеттой). Потом монархию свергли и расстреляли царя и царскую семью (разница только в том, что Людовику XVIи его жене отрубили голову гильотиной публично). Еще потом устроили Гражданскую войну (у французов был Вандейский мятеж). В 1921 году большевики «зачистили» всех своих бывших союзников по революционной коалиции, например, кронштадских матросов. И, разумеется, в финале этой истории в Советской России нашелся свой Наполеон (также родом не из метрополии, а откуда-то с солнечного юга).
Конечно, мы говорим про Сталина. Историю Наполеона советский «вождь» знал очень хорошо и любил своего предшественника. В частности, в своей знаменитой речи 6 ноября 1941 на станции метро «Маяковская» товарищ Сталин говорил: «Ссылаются на Наполеона, уверяя, что Гитлер действует, как Наполеон, и что он во всем походит на Наполеона. Но, во-первых, не следовало бы забывать при этом о судьбе Наполеона. А во-вторых, Гитлер походит на Наполеона не больше, чем котенок на льва, ибо Наполеон боролся против сил реакции, опираясь на прогрессивные силы, Гитлер же, наоборот, опирается на реакционные силы, ведя борьбу с прогрессивными силами». В том же «прогрессивном» духе были выдержаны и работы Е. В. Тарле, историка в этом смысле совершенно сталинского, можно сказать, придворного. Коммунисты намеренно копировали Великую французскую революцию и хорошо понимали, что их главный «духовный отец» на самом деле Руссо, а не Маркс.
Важно понимать, что учение Руссо повлияло и еще на одно влиятельное направление начала XX века — на толстовство. Лев Толстой был главный поклонник Руссо в России, он точно так же носил груботканую простонародную одежду и свою книжку тоже назвал «Исповедь». Толстовство по своему значению учение на самом деле политическое, левое, республиканское, только в религиозной упаковке. Вот почему Толстой был официально отлучен от православной церкви и вот почему толстовцы так часто легким мановением руки превращались в революционеров. Ленин считал Толстого за «своего» и называл его «зеркалом русской революции». Всё это один и тот же левый, руссоистский фланг.
По мысли Руссо, народ имеет право на революцию. Эта мысль не нова, она мелькает еще у Локка, но Локк имел в виду революцию либеральную, а вот Руссо — революцию по-настоящему народную, национальную, восстание масс, а не либеральных индивидуумов. Это очень важная разница. Локк — англичанин, а Руссо — швейцарец. Первый «за личность», второй — «за общественность» (Швейцария, вообще, очень демократическая страна, а вот Англия — подделка под демократию). Поэтому и революция Руссо — это безумный бунт черни, которая сметает всё на своем пути, не щадит ни правых, ни виноватых. Это революция грязная, но праведная. Революция Локка маленькая, чистенькая и английская, это вообще не революция, а просто буржуазный переворот.
Будем считать на этом наш рассказ о трех главных направлениях теории общественного договора пока законченным. Разумеется, эта тема необъятна, как необъятен океан. А потому пишите в комментариях свои предложения! Давайте вместе делать историю!
Читайте также:
Что такое "либеральная матеамтика", и почему наши чиновники говорят сначала одно, а потом другое?