Что может произойти с литературным критиком-дисграфиком? Оказывается, это просто незначительная мелочь, если вы имеете вкус, прекрасно разбираетесь в предмете и литературное окружение верит в ваш безусловный талант. Ничего не бойтесь и смело идите к своей цели — вот главное, вот на чем стоит этот мир.
Продолжение.
***
Когда мы подгрибли поэзией еще не пахло но мрачность уже ащущалась. Любители поэзии постепенно стекались в один из залов. Тижелая мебель алая штора тоже тижелая столов гораздо меньше чем стульев. Говоря иначе больше поэзии бес кофе чем кофе с поэзией. Надо оддать должное Игорьку он митнулся обонировал пару мест за столом. Там уже седел бородатый волосатый мужик везуально поэт. Игорь с ним учтиво поздоровался. Я кевнула. Народ неспеша пребывал. Становилось ясно:
А) большинство друг друга знали;
Б) большинство были поэты (если в это слово не вкладывать через чур много);
В) Игорь не атличался от большинства.
На конец с какимто шуршанием абозначились видущие и героиня вечера. Это была непреметная баба средних лет из серии только что передала билет прислонить к волидатору а кому вернуть не понимаеш. Из средней статичности её выделяло только выражение лица какбуд то она прямо сей час встретила таракана в супе и сьела. У меня шивельнулось пред чуствие на счёт её поэзии но я собрала в кулак всю свою талерантность. Подумаеш человек не важно выглядит. Вот Валюха выглядит как картинка а вообще стехов не пишет.
Тем временем видущие в кратце опесали всё меро приятие и перешли к поэтесе. Они приставили её как минимум Пушкиным в юпке (это я фигурально понятно она была в штанах) – она ухом не повила. Опять шивельнулось пред чуствие. И вот она преступила.
Как бы вам дать понять куда я попала. Ну приставьте себе что человеку не чево сказать (совсем) но за каждое слово платят два рубля. И вот он на гаваривает не важно что на шашлык горнир и кофе. Зачем он это делаит относительно понятно. (Ну, внутри нашей с вами метафоры про два рубля но может поэтесу в итоге угостят на холяву тогда это уже и не совсем метафора). Но что мы делаим тут не ясно. Разве что тоже надеимся на угащение в конце.
А из нее всё вытекала эта с позволения сказать поэзия. Если вы опытнее меня в этих делах (что не трудно) вы наверное догодались что ритмом и рифмой эта цвитаева не морочилась. Наша Таня громко плачет – до этих сеяющих вершин нам было как до нибес. Эта Таня плакала сухо уныло и бизобразно. Выручили бы меня ритм и рифма? Ну, допустим, вы седите в очереди к стоматологу. Вам уже паршиво и перспектива гавно. И вот вы начинаете в добавок мерно икать. Ну, сильно лехче не станет но возможно отвлечёт.
Тут нам принесли два капучино с корицей Игорь склонился ко мне и поиснил что автор пишет вер либром. Кофе зашёл. А вот от грамотново названия лехче не стало. Ну, допустим, искусал вас пёс и вот вы узнали что это был лабрадор. Стало лехче? Вот то то и оно.
От не чево делать прихлёбывая кофе я стала думать. Мне вспомнелся герой Мольера каторый узнал что всю жизнь говорил прозой. Тут у меня если аткровенно обычно случался когнитивный диссонанс. По моему говорить прозой это говорить интиресно и сочно. Так всю жизнь не удержишся. Думаю этот Жюрден говорил вер либром.
Она тем временем всё ныла и роптала не в попад. А я думала дальше.
Ну, это кончится сперва к сожалению кофе потом поэзия. И Игорёк (до Игоря всё ж пока недорос) спросит меня ну как. Что ему сказать с тирапевтической точки зрения. Так то ясно реткая пиздарность и нестоит тратеть слова. Но если так сказать то во первых я косвено обвеню его в загубленном вечере (что так и есть но не вежливо). Во вторых он обидеться замкнеться ниточка обарветься и я получаеться оставлю его у края пропасти а пропасть есть вот она прямо здесь.
Тут не ожидано всё закруглилось она умолкла все житко похлопали а у меня даже кофе остался надне. Ну не кофе скорее пена от капучино. Я треумфально допила это самое с чуством выполненного долго.
– Ну как тебе? – спросил Игорёк.
Надо же. Вроде я только что была готова к этому вопросу а аказывается нет.
– Не аднозначно. Заставляет задуматся.
Он прямо засеял какбуд то лампочку включили в бошке.
– Лена! Какая ты… какая ты молоччина! На твоём месте 9 из 10 просто сказали бы гавно а ты чудкая и неровно душная.
Мне стало стыдно потомучто по чесноку я душой была с 9 из 10.
– Ну если чесно восторга не вызвало. Больше от ума нежели от преродново дара да и ума…
– Это уже всё обсуждаемо!
Этой репликой он закрыл обсуждение и порывисто заказал ещё пару капучино.
…И вот мы уже шли неспеша по чудесной вечерней Москве ащупывая ботинками асфальт брущщатку плитку говорили о высоком и типа того он всё васхищался мной как школьник а я думала с чего бы я тут. Тоесть мне скорее нравелось и приятно было что он васхищается и что не пристает. Но какбы сказать. Я не понемала что в нём находила когда находила. Ему по моим преблизительным рассчетам стукнул трицатник и не вчера. А он слушаит какуюто не канкретную бабу в кампании может и не последней женщины Москвы но не имеющей к нему отношения. И в упаении от этово всево. Инфантилизм. Знаете я готова была согласиться с Валюхой и Галиной что парня надо было спасать. Но почему мне вот ведь загатка руской души.
***
На следущий день я боялась он позвонит будит ту мач. Но он не позвонил. Уф. Пощедил и на после завтра и ещё и ещё день. Я уже начала беспокоится не утопился ли в Яузе этот любитель поэзии. Но к следущим выходным нате абозначился. Итак повёл речь что я почемуто преставила фелармонию. Он вёл а я всё яснее преставляла фелармонию. Охотно поисню в чем тут интиресная деталь. Во первых я не точно знала что такое фелармония в моем преставлении это было чтото среднее между консервоторией и музыкальной школой. Во вторых я не знала есть ли это в Москве. Ну и чтобы ищщерпать тему я не чево не имела против фелармонии как таковой. Я имела довольно много против себя в фелармонии.
Поэтому когда в конце этой длинной приампулы мы упёрлись в поэтический вечер я согласилась не бес облехчения. Правда уточнила не той ли поэтесы вечер что была в прошлый раз. Игорёк меня успокоил типа эта Анка растреляла потроны новых за такой краткий срок не отольёт. Как знать. Если бы я гепатитически нашла спрос на такую охинею могла бы гнать километрами. Но так или иначе эта стрёмная баба в меню не пред пологалась. А вместо ниё маячили с десяток поэтов средней руки (дурацкое выражение стоит только приставить эту среднюю руку между левой и правой). Я обрадовалась такому раз порядку вечера. Если даже вооброзить хучший вариант все пишут очень плохо то хотя бы это очень плохо будит много образно. Вообщем я надеялась на паложительный сдвиг после прошлово вечера потомучто отрецательного не могла преставить.
На сей раз мы встретились под Маяковским. Маяковский смотрел асуждающе но не на нас. Мы опять поныряли переулками дворами в небе висел месец бац и мы уже в зале всё чинно апрятно не бес кофе и даже с бутербродом. Я не стала жиманится. Надо брать от жизни всё пока не началось. А потом много не возьмёш. И знаете, как в воду глидела.
Первый поэт мущщина трицатник груть как в бронежелете кулак как моя голова я преготовилась к революционному потрисению а он завёл шорманку типа его не любят и ладно попью чайку поглажу кота посмотрю тиливизор. В рифму спасибо и на том ну в рифму такую чахлую типа дёрнул-пёрнул это я не из его носледия оно не запомнелось это я иллюстрирую отсебя. Я мельком оглинулась на Игорька он слушал с таким внеманием какбуд то как минимум десертацию в стихах. Да парня надо спасать кто бы спорил.
Дальше моложавая шалава из серии дети в армии а на касе всё спрашивают паспорт. Я папробовала угодать о тоске по большой и чистой любви не угодала. О большой и чистой децкой травме о гештальтах незакрытых как форточки о смыслах. Разумееться вер либром чем же ещё. Знаете, когда я слышу слово смысл во множественном числе у меня наченается ижжога. Я было подумала тонко истетично намекнуть Игорьку про ещё кофе с бутербродом но потом пожелела мозги сама смоталась в буфед туда обратно и следущего автора встретила вовсе аружии.
В рамках гендерново чередования вышел лохматый старикан в очках. Он как аказалось писал коротко но абильно и какбы смешно. Тоесть не смешно но понятно что имел ввиду смешно. Те зрители которых я наблюдала слица криво улыбались что бы показать автору что они его понили. Ближе к концу один рас действительно вышло смешно но аказалось он просто оговорился.
Дальше пошла молодёж. Там оделить одново от другово аказалось не так лехко. Допустим я отвлеклась на бутерброд потомучто там настал атвецтвеный участок. Смотрю на этот их подеум там вроде тот автор что и был а вроде и нет. Они все в темных рубашках и джинсах все сухощавые с тихим голосом лицо как на паспорт пол не четается гендер и тот не четается уни секс все вер либром про тижелую жизнь московсково поэта и гражданскую нужду. Тут надо оддать должное Игорьку и он отвлекся потирял нить потомучто держать нить здесь было бы уже потологией.
И закрыла этот парат женщина большая куда ни глянь с большой грутью жопой носом серьгами ножищами ушами стихотворениями. Мне понравилось. Не много иронии а в остальном в серьёс. И я прониклась. Не то что бы её стало жаль потомучто ничего таково непреятново с ней не происходило но если бы происходило стало бы жаль а если бы ей повезло я бы за неё порадовалась. Она какбы построела мост от себя ко мне и по мосту пока не кто не пошёл но еслибы пошёл так и дошёл бы. А пока и за мост спасибо. Тут я для стотистики задумалась а в рифму это было или бес. И не препомнила. Не важно.
***
– Как тебе? – претсказуемо спросил Игорёк.
– Знаешь, вот последняя тётка…
– Просела?
– Нет, на оборот. Понравилось. Както чиловечно и… не глупо что ли.
– Так это Ирка. Подожди что бы не расплискать. Я сей час.
И в правду он смотался куда то в бок и через минуту подвёл «Ирку» к нашему столу. Я апасалась как она сядет на стул но она к себе превыкла и просто села на стул как вы или я.
– Вот Ира – сказал наш ковалер сеяя – Лене понравились твои стихи.
– Да Леночка?
Я как могла обьяснила что и почему по путно извенилась что я не специалист не в теме а тут рассуждаю сквозь бутерброд. Ира заверила меня что мнение лоха (она выразилась изящнее но мои мозги этих слов не удиржали) не вероятно ценно потомучто культура аткладывается как зубной налёд а я тут какбы из леса с дикой чистой челюстью. Это я опять своими словами. Вообщем мы абминялись комплементами как в поза прошлом веке на радостях попили ещё кофе абминялись телефонами ещё не много поседели просто так и разошлись.
На сей рас Игорёк смотрел на меня уже не с васхищением а с благогоговением какбуд то потер бес цели икеевскую чашку а на ней проступил подленик Пикассо. Под таким взглядом мне аш итти было не ловко. Как та няня с манией величия каждый шаг савершенство каждый чих жемчугами. С точки зрения обычных отношений типа парень девушка мы попали в жопу сказать мяхко во всиленский тупик. Из этих молитвенных настроений назад к физике химии тем более беологии дороги нет. Аборудовать олтарь и ронять слезу. Фу гадость. Драчить и то здоровее. Но в прочем эти отношения в мои планы не входили.
Пока он благогоговел я думала хоть и не на приделе мозгов. Очевидно он пишет стехи но отсюда ли проблемы. Скорее на оборот. Возникли проблемы жизнь пресна смерть не избежна мир склеб люди игоисты бабы суки мужики козлы. Запесал слава богу а то бы лопнул от экзистенциального наприжения.
При чем пример Иры говорит что можно писать стехи оставаясь в зоне нормы. Ну допустим Ира пишет хорошо Игорь пишет как все. Но ведь и эти все блиднеют да не загебаються. С другой стороны и он везуально в порядке. Я поколебалась слехка понила что диватся не куда и сказала:
– Игорь пришли мне свои стехи. Мне интиресно.
Продолжение следует...
Леонид Костюков: повесть от лица дисграфика. Часть первая