Телеканал СТВ Кирилл Казаков возглавил чуть менее полугода назад, хотя на телевидении он человек не новый. Его богатый опыт, деловая хватка и ставка на кадры нового поколения сделали свое дело: аудитория канала выросла в разы, а по цитируемости в телеграм-каналах и интернете СТВ нет равных. Будет ли меняться концепция канала, что такое формат колонки и как остановить волну фейков — об этом Кирилл Козаков рассказал корреспонденту МЛЫН.BY.
— Сравниваю, каким СТВ был один-два года назад и каким является сейчас: ощущение, будто речь идет о совершенно разных каналах...
— Редакционная политика телеканала, как и лица, претерпели изменения с августа 2020-го. Можно рассуждать, хорошо это или плохо… Но есть в этом плюсы: мы стали более творческими и независимыми, сделали серьезный шаг к авторской журналистике. На мой взгляд, у корреспондентов сейчас больше профессиональной свободы.
— На ваш взгляд, авторская журналистика приемлет цензуру?
— Мы обсуждаем тему, основные опорные моменты, формат подачи новости, экспрессии. Некоторые журналисты крайне резко высказывались о тех или иных событиях, не искажая фактологию, но добавляя эмоции, которые в определенных ситуациях могут сыграть злую шутку.
Я не переписываю и не правлю Азаренка, Пустового и Голикова. У них разная степень экспрессии, у каждого своя изюминка, но я стараюсь ограждать их от пересечения определенных красных линий. Мы принимаем и внедряем формат так называемой колонки в рамках телевидения. Правда, без оговорки, что мнение колумниста может не совпадать с мнением редакции. В нашем случае они совпадают в содержательном аспекте, а над формой мы можем поработать.
— Не боитесь превратить телеканал в YouTube?
— Не боюсь. У телевидения, как и любого искусства, есть свои периоды развития. Не нужно цепляться за формат, допустимый, скажем, в 80-х годах прошлого века. Визуальное искусство, к которому относится телевидение, должно соответствовать эпохе. Сейчас жизнь другая и мы должны обеспечить запрос. Есть запрос на YouTube — значит должны в чем-то поменять свои подходы к контенту.
Журналистика в Беларуси нынче выходит на новый виток. Предыдущий этап был на пороге обретения независимости нашей страной — пришла новая плеяда журналистов, которых критиковали, говорили, что они делают неправильно. У нас, кстати, до сих пор есть операторы, которые ставят камеры, как и 20 лет назад, критикуют наши новаторские подходы.
— Если подходы устарели и об этом свободно и открыто заявляется, может, устарел и Кодекс профессиональной этики журналиста, которому более 25 лет?
— Постулаты журналистской этики незыблемы, их не нужно менять. Но есть обновленные реалии, с которыми нужно считаться. Например, в августе появился новый формат деятельности — администратор телеграм-канала. Аноним, который делает все, что ему вздумается, и не несет никакой ответственности за это. Такое темное царство, ничем не регулируемое…
Мы начали действовать в информационном поле в разных системах координат. Следовали международным нормам права, кодексу этики, белорусскому законодательству. Параллельно же действовали телеграм-каналы, в которых неустановленные личности нарушали закон, но их деятельность влияла на общество и события и, к сожалению, была ярче официальной журналистики.
Приведу пример на уровне взаимоотношений семья-школа. Мы были, как строгий школьный учитель, который пытается научить Вовочку хорошему. А альтернативные ресурсы уподобились бабушке, которая позволяет не учить уроки, а только играть в футбол. Вовочка выбирает бабушку, аудитория — пространство соцсетей и интернет-медиа. Только бабушка оказалась недоброй. Я отработал продолжительное время в криминальной журналистике и понимаю, что такое табу показа. Недопустимо демонстрировать трупы, кровь, детей с военным оружием. Это было запрещено показывать всегда, так как подобное провоцирует суициды и насилие.
Сейчас все то, к чему я стремился и чему учился, было перечеркнуто. А что стало отправной точкой? Один из признанных деструктивными телеграм-каналов несколько лет назад разместил шокирующий снимок милиционера, после того как он покончил с собой (тот резонансный случай суицида молодого сотрудника милиции Могилева). За сутки на этот ресурс подписались несколько десятков тысяч человек. И вот они нарушают, но популярны. Так что, мы на автомат должны реагировать мухобойкой?
Я не утверждаю, что то, что происходит сейчас, однозначно хорошо, но так нужно поступать и действовать. Это вынужденная мера. Думаю, пройдет время, и данный период войдет в историю как жуткая информационная война, на которой все средства хороши. Как иначе нам остановить волну фейков? Подставлять вторую щеку? Нет, нужно доставать гранатомет.
— Что ответите, если упрекнут в том, что взяли работать на СТВ нежурналистов? Юлия Артюх, Алексей Голиков и другие новые лица… Они ведь не профессиональные журналисты.
— Да, они пропагандисты. И я тоже пропагандист. Журналист должен докопаться до истины, пропагандист — эту истину сформулировать. Есть социологическая теория: в обществе должно быть 30% креативных людей-творцов, которые создают определенный баланс с теми, кто точит гайки, работает в поле, печет хлеб. Когда возникает миллион разных мнений, и никто не знает, какое из них правильное, — возникает хаос.
Пропагандист — тот, кто мыслит коллективно и эту формулируемую истину доводит до общества. На СТВ у нас, так сказать, коллективный пропагандизм. Мы — прогосударственная журналистика, если можно так выразиться. То, что сейчас происходит, не ново. На любой войне были политруки, идеологи. Они формировали общие скрепы и ценности, особенно для тех, кто шел в бой, на смерть. Журналисты на войне и воевали. А когда ты воочию видишь этот кровавый ужас, сложно быть объективным.
Что бы ответил журналист, работающий, скажем, в газете для партизанского подполья, если бы ему предложили взять интервью у полицая? Ну как, это же журналистика, нужно слышать обе стороны! Нет, не всегда. За последний год мы на себе испытали много того, через что прошли наши деды. А как бы посмотрели на Левитана, который бы мог допустить, что либеральные ценности фашистов приемлемы? Это в голове не укладывается. Это невозможно. Журналистика — замечательная профессия, но сейчас не ее время. Журналистом можно быть не в гуще событий политического характера, а, например, в регионах. Там политическая спесь сошла на нет и остались земные вопросы, которыми может заниматься журналист. У нас есть программа «Столичные подробности», «Добро пожаловаться» — в них работают журналисты. Они разберутся, выслушают обе стороны, вынесут вердикт.
— Получается, факультет журналистики можно не оканчивать?
— Факультет журналистики дает общие теоретические знания, а журналистика —это практика. Если ты отличник на журфаке, но со второго курса не начал работать, то ничего не добьешься в этой профессии.
— Как Вы узнали о покушении на Григория Азаренка и восприняли эту информацию?
— Как и все: после того как на торжественном собрании по случаю Дня Независимости об этом рассказал наш Президент. Первая реакция — написать Грише и сказать, чтобы он готовился к интервью. Уже потом я позвонил и сказал, что это поступок, и я очень Гришей горжусь. Мы раньше часто обсуждали с ним угрозы и даже выпадки разных людей, но на этот раз он пришел как обычно на работу, ничего не сказав. Понимаю, Григорий связан процессуальными обязательствами о неразглашении информации, поэтому он никому ничего не мог рассказать. Когда это станет возможным, информация будет обнародована.
— В кинематографе есть понятие — «актер одной роли». То есть потом на другие проекты, в другие фильмы его не берут: запомнился именно одной ролью. Протесты закончились. Как только змагары отыграют последнюю пьесу, что будет с Азаренком?
— Вижу Григория в проектах, связанных с деятельностью силовиков и военных. Это его тематика. То, что он как ведущий и корреспондент, режиссер фильмов будет востребован и наработал свое имя и репутацию, это, бесспорно.
— Региональные СМИ сейчас — ответвление региональной власти. Как их подтолкнуть к самостоятельности?
— Когда ключевым автором будет не председатель исполкома, а главный редактор, тогда станет лучше и по-другому. Здесь все завязано на личности председателя облисполкома. Нужно уметь делегировать. Хорошим примером является ваша газета «Мінская праўда»: была смелость поменять формат, эту смелость подхватил инициативный человек. И все сошлось.
— Сколько человек после августа уволилось с СТВ?
— Процентов 10. Около 30 сотрудников. Кто-то — на эмоциях, кто-то — из страха. По явно выраженным политическим мотивам — человек 10. Сейчас много новых лиц. Эти люди хотят работать в кадре. Телевидение не теряет своей популярности.
— Как в вашем понимании соотносится зубастая журналистика и новый виток патриотического воспитания, о котором все говорят?
— Я работал в Азербайджане и видел, с каким трепетом и уважением люди там относятся к своему флагу, стране и Президенту — это достойно восхищения. Они с гордостью говорят, что они азербайджанцы.
Не нужно утяжелять жизнь уроками как таковыми. Все должно быть мягко, нативно. «С чего начинается Родина? С картинки в твоем букваре…» — это, по сути, о патриотизме. Но когда мы слушали песню, то думали о любви к Родине, а не о том, что это в нас взращивают патриотизм. Я без клише хотел стать октябренком, у меня было заложено это стремление, но я не анализировал, как в меня его заложили. Нужно воспитывать. И начинать нужно с семьи. Американские школьники поют гимн каждое утро. Без рассуждений о навязанности. И там дискутируют о том, как рассказывать о черных дырах в космосе, не обидев чернокожих. Это свобода или тоталитаризм по-новому?
Автор статьи: Татьяна Бондаревич
Автор фото: Татьяна Бондаревич и из открытых интернет-источников