На сайте “Свободная Пресса” я прочитал умную статью Валентина Катасонова “Киселева сняли. Кремлю не нравится, когда правду говорят”. О достоверно разведанных запасах наших полезных ископаемых. О том, что все из советских времен мы уже доедаем, а разведанного в современной России очень мало, и это зачастую туфта. Как и многое из того, о чем нам радостно сообщают. Да я и сам уже не раз слышал, что, например, газа для “Силы Сибири” хронически не хватает, и судорожно ищут, где бы еще его взять. Недоразведали.
Евгений Киселев – это не то, что вы подумали. Бывший нормальный горный инженер, и, до недавнего времени, – начальник организации “Роснедра”. Все пять лет своего пребывания на этой должности он просто кричал о недофинансировании геологоразведки в стране, о подлогах в полученных материалах разведки. О том, что добыть баррель северной нефти стоит 120$, а продать его можно только за 60. Мишустин его недавно уволил. Подобные крикуны ему не нужны. Все хорошо, прекрасная маркиза!
Да что я тут рассказываю? Прочитайте статью Катасонова, потом возвращайтесь ко мне. Я вам на эту тему тоже много чего расскажу. Вот ссылка на его статью: https://svpressa.ru/economy/article/302557/?rpop=1
Моя личная геология и геофизика с начала 90-х. Кратко, и для ясности.
Конец 1990 года. В экспедиции появился список тех, кого нужно сохранить для дальнейшего ее существования. Многие себя в этом списке не нашли. Я – тоже.
Некоторые отвергнутые сотрудники, и я вместе с ними, создали свое частное предприятие. Отжали у Полярной экспедиции несколько гравиметров и магнитометров, и попробовали работать сами. Сделали одно крутое поле, не хуже, чем в Советском Союзе. Мы же - оттуда. Называлось оно – “Геотраверс”. И заключалось оно в том, что надо было летать из разных северных точек страны до Северного Полюса и обратно. Точки - от Мурманска до Анадыря. Летать с измерениями поля силы тяжести, и магнитного поля тоже. Глобальная карта изученности почти всей нашей части Северного Ледовитого океана. Сделали. В качестве пряников я привез домой два огромных мешка мороженой рыбы. Из Тикси. Кета, сиг. Немного хариуса. Эти мешки очень помогли нам выжить во времена истинно народной, новой нашей власти. Потом было еще одно поле в Норвегии, после чего нас достали, и мы рассыпались.
Потом 10 лет просидел на заднице. Где-то халтурил, электриком на полставки в экспедиции тоже работал, строил свой дом. Ракушку, где таки можно выжить. В советское время у нас было по 2-3 поля в год. В новой России – четыре за 10 лет.
Первое поле, почти международное. Проверка трассы под прокладку оптоволоконного кабеля в Балтийском море. Два начальника: француз и финн. Две симпатичных наших переводчицы при них.
Поле – ничего интересного. Кроме одного случая. Ну, не могу удержаться, и рассказываю вам очередную полевую байку.
Однажды, после вахты, я случайно заглянул в корабельную баню. Натоплено, но никого нет. Устоять я супротив бани совершенно не могу, поэтому пошел. Напарился там знатно, потом помылся, вышел. Вытираюсь в предбаннике. Голова скрыта полотенцем. Остальное - снаружи. И вдруг слышу рядом нежные женские слова по-английски, обращенные именно ко мне. Сдергиваю полотенце, и вижу, как переводчица француза с визгом улетает от меня через двери прочь. Вытерся, оделся, выхожу. У дверей стоит француз. Длинный, тощий, как и я. Легко перепутать. Девушки нет. Ну, я тоже почти что Д ̓ Артаньян. Поговорили коротко, пожали друг другу руки, разошлись. Все.
Второе поле было на Сахалине. Ничего интересного, кроме того, что я тоже привез оттуда рыбы и икры.
Нет, были еще попытки. Поиск кусков того самого блокадного кабеля на Ладоге. Много чего от него уже отрезали и забрали, но много еще и осталось на дне. И координаты его трассы потеряны. Но - медь. В 90-е годы это почти золото. Абсолютно выгодная для заказчика работа. Его стальную броню мы увидим за единственный проход. Потом – цепляй хоть за середину, кусай и вытаскивай. И – в ларек цветмета. Но хозяином этого кабеля почему-то оказалось нынешнее Министерство обороны. И оно сказало нам: пошел на фиг, с Новым Годом! Сами найдем.
Похоже, ищут его до сих пор, об этом я больше не слышал.
Еще был вариант. Искать затонувший еще в начале прошлого века корабль с грузом элитного коньяка. Начальник наш, сильно пьющий еврей, ухватился за эту работу руками и ногами. Но тоже не срослось что-то.
1998 год. Прямо в дефолт. Очень голодное и тяжелейшее по условиям работы поле. Словил там первый микроинсульт. А, когда вернулся домой и случайно заглянул в миску нашей собаки, сказал ей: Кери! А я тоже такое ел!
Зарплату мою тогда съел дефолт.
Потом меня высвистали в Полярку. И я сходил в Антарктиду взамен умирающего, умного и хорошего человека Володи Ефимова. Хорошо сходил, все сделал. Потом, когда стало совсем трудно, пришел к ним еще раз. Но начальник Антарктической партии Мосолов сказал мне так:
- Ты – хороший человек. Но я не могу взять тебя на работу только потому, что ты – хороший человек.
И тогда я, наконец, понял:
Я РОССИИ НЕ НУЖЕН!!!
Два рейса от московской фирмы в Индию. Потом меня нашли норвежцы. И проработал я у них остаток жизни. Пока не упал на этой трудной работе.
Спасибо всемирно известной норвежской геофизической компании TGS NOPEC за работу, которую они мне доверили. И за заботу обо мне.
Российские геофизические корабли бороздят просторы Мирового Океана, стараясь не подходить к российской границе близко. Загребут, и снова будет тягомотина c огромными деньгами на уровне МРОТа.
Все рассказал. Пора уже переходить на мой любимый одесский выговор.
И шо вы таки хочете сказать мне теперь за наши российские, вновь открытые залежи полезных ископаемых? Докопаете советское, и что дальше?
А как было у геологов в советское время? И у меня тоже?
“Он служил кадровым офицером, потому что его направили в армию, потом стал горняком, ибо так требовалось, стал оловянщиком, потому что стране позарез было нужно олово, пошел на фронт, когда началась война, и оставил войну по приказу, ибо в олове война нуждалась больше, чем в командире батареи”.
“Территория”. Олег Куваев. Мой любимый писатель. И геолог от Бога.