Продолжение книги-детектива Владимира Матвеева и Елены Годлевской «Собери моё тело».
«Моё царство»
Однако нельзя сводить деятельность Ермолова на Кавказе только к службе Главнокомандующего Грузинским корпусом. Он был еще и наместником! А это обязывало «Сардар-Ермуллу», как называли его горцы, не только воевать, но и строить мир.
К тому же он, в отличие от многих современников, прекрасно понимал принципиальную невозможность покорить и удержать этот регион только оружием. Кавказ надо было сделать органической частью России, нужно было завоевать его политически, экономически, духовно.
Для этого разрабатываются новые методы судопроизводства. Как следствие, в Грузии, например, «…постоянно строгое наблюдение произвело то уже, что по гражданской части уменьшилось злоупотребление и производству дел придал я военную живость. Бываю сам в судах, и судьи нередко и после обеда посещают присутственные места. Грузины привыкают к моей строгости и начинают вразумляться, что повиновение нужно, и тем более видят того необходимость, что у меня нет собственной воли и власть одна законная».
«…Прибыв в Карабах, учредил я городской суд (диван); …я оставил имущество каждого неприкосновенным, прежние права и обычаи в прежней силе…. В исчислении доходов, казне принадлежащих, приказал я соблюсти умеренность, и всё, что поступило в оную из частных имуществ, не оставил я без должного вознаграждения».
Большое внимание Ермолов уделяет развитию в крае промышленности и особенно разработке полезных ископаемых. Началась разработка золотой и серебряной руд.
Для поднятия сельского хозяйства «проконсул», весьма экономный в расходовании государственных средств, не пожалел порядка 1 млн. рублей (огромные по тем временам деньги), на первоначальное устройство немецких колоний в Закавказье. «…Желая дать грузинам пример хозяйственного порядка… выписал тридцать семейств колонистов, изыскивая тех из жителей Германии, которые по испытанной нравственности отличаются порядком домашнего устройства».
Везде, где бывает наместник, он вникает в детали, и тут же делает распоряжения, которые способствуют кардинальному решению проблем.
«Был я в Ширванской и Шекинской провинциях… В первой… обширные посевы сарачинского пшена, требующего большой работы и трудов поселян и с большими затруднениями за малую цену поступающего в продажу, переменил на заведение шелковичных деревьев, ибо шёлк приносит несравненно более выгод и может долгое время сохраняться без повреждения. В облегчение народа и дабы дать торговле несколько более свободы, уменьшил я рахтарный сбор (таможенный)»
«…Отправился я в Дербент… Город приказал я по возможности улучшить расширением улиц, и не допуская исправлять починкою ветхие строения, сделать площади. Город, стеснённый до чрезвычайности неопрятностию жителей, делает воздух необыкновенно вредным, что и понудило к расширению оного».
Ермолов поощряет судоходство и рыболовство, занимается «приведением в устройство» Каспийской флотилии, подчинённой ему в ноябре 1818 года и инициирует постройку в Астрахани городской верфи. По его указанию была создана даже карта «для навигаторов, плывущих от Астрахани до выхода в море».
Для упрочения позиций России активно использует торговлю. В русских крепостях устраиваются ярмарки, где продаются, как сегодня бы сказали, товары российского и местного производства. Здесь же горцы находят возможность для сбыта своей продукции. Тут же зарождаются новые потребности и привычки, а также ориентированные на Россию интересы.
Современники отмечали, что горцы, имевшие опыт частого общения с русскими, заметно отличались вкусами, взглядами, устремлениями от своих соотечественников, которые жили изолированно.
Предмет особого попечения Ермолова – медицина. Для защиты населения от возможных эпидемий, моровой язвы и других болезней учреждаются многочисленные карантины. 100 тысяч рублей своей «зарплаты» за деятельность в качестве чрезвычайного и полномочного посла в Персии, он отдает на строительство госпиталя в Тифлисе.
В 20-х годах началось капитальное строительство лечебниц при кавказских минеральных водах, многочисленных ванн, причём под непосредственным контролем генерала, именем которого часть из них до сих пор названа.
Много времени Ермолов уделяет строительству главного политического и административного центра Кавказа — Тифлиса.
Не упускаются и вопросы культуры, развития образования на Кавказе. Например, в 1820 году в Тифлисе вышла первая газета на грузинском языке, издававшаяся при штабе Отдельного Кавказского корпуса. Насколько это был «революционный шаг», говорит то обстоятельство, что в первой четверти XIX века в провинциальных городах России существовали всего три(!) газеты.
Эффективному управлению закавказских народов способствовало изучение Ермоловым их характерных черт. Так, зная коммерческий талант армян, он устранил существовавшие тогда препятствия для осуществления ими этой деятельности, что принесло ощутимую пользу экономике края. Тщеславие грузинской знати наместник утолял, предоставляя ей офицерские должности в русской армии и почётные места в своей свите. Даже воинственности мусульманских народов он нашел применение – создал иррегулярные ополчения, ставшие существенным подспорьем в Кавказском корпусе!
С другой стороны, для установления более тесных связей Кавказа с Россией Ермолов широко практиковал обучение сыновей местных жителей в кадетских корпусах России.
«Настоящий кавказец»
Отличительное свойство Ермолова – забота о солдатах и офицерах, что было весьма нехарактерно для армейских обычаев того времени. Ермолов вникал буквально во всё – бытовые условия, вопросы здоровья и гигиены, питания и снабжения, боеготовности и т.д.
Он резко ужесточил ответственность командиров за количество убитых и раненых среди их подчиненных, ввёл в практику расследования обстоятельств, при которых произошли эти потери; если выяснялось, что причина – нерадивость, виновных строго наказывали.
Ермолов запретил изнурять войска военными учениями, увеличил в рационе питания мясную и винную порции, вопреки «столичному» мнению разрешил носить вместо касок папахи, вместо ранцев холщовые мешки, а вдобавок к шинели ввёл овчинные полушубки. К слову, история с полушубками начиналась весьма примечательно.
Во время знакомства Ермолова с Кавказом в 1816 и 1817 годах некоторые ханы по восточному обычаю делали ему подарки. «Не хотел я, – объясняется в приказе по корпусу Ермолов, – обидеть их отказом принять подарки; неприличным почитал воспользоваться ими; потому вместо дорогих вещей согласился принять овец (от разных ханов 7000). Сих дарю я полкам; хочу, чтобы солдаты, товарищи мои по службе, видели, сколько приятно мне стараться о пользе их…». Но «в первый год овец в пищу не употреблять, а стараться разводить. Впоследствии времени будут и мясо, и полушубки, которые сберегут дорогое здоровье солдата, а полушубки, сверх того, сохранят и амуницию…».
В некоторой степени забавный случай лишний раз показывает: Ермолова как военачальника интересовало лишь то, что помогало солдату воевать. При этом он стремился воспитать воинов, которые бы умели чётко выполнять поставленные перед ними задачи, а не дрессированных марионеток. И он справился с задачей. Не случайно русские поэты и писатели позже введут термин «настоящий кавказец», которым назовут тот тип русского воина на Кавказе, который сформируется при Ермолове.
И еще один важный штрих к портрету этого удивительного человека. Известно: подчиненные любят щедрых начальников. Ермолов же был скуп и на казённые деньги, и на награды – он делал представление на награждение только после того, как человек отличится несколько раз. Но вопреки «логике», это только усиливало уважение к нему подчинённых.
При этом его – любили.
Вот свидетельство иностранца – испанского аристократа, офицера и мятежника, сбежавшего от инквизиции майора Ван-Галена, зачисленного в Грузинский корпус: «Немногие русские генералы, за исключением Суворова и, разумеется, Петра Великого, обладали в столь высокой степени прирождённым даром пробуждать к себе любовь у солдат. И впрямь мало кто в России так заботился о благоденствии своих подчиненных, как Ермолов, и так был скуп, когда дело касалось пролития их крови.
Вера войск в Алексея Петровича, как называли его подчиненные, была столь велика, что когда он принимал командование какой-либо операцией, ни у кого не возникало сомнения в её успешном исходе».
Позже русский историк, академик Петербургской Академии наук Михаил Погодин признает: «Деятельность его была неимоверная: в одно время он и сражался, и строил, и распоряжался, награждал и наказывал, заводил, проверял, свидетельствовал. Спал он по четыре и пяти часов в день, на простом войлоке, где случалось. Так провёл он десять лет, всегда преданный службе, не зная семейных наслаждений, не пользуясь обществом, никакими удобствами, с единою мыслию об общей пользе, о славе и могуществе России».
По большому счёту, он действовал как… император. Не случайно Кавказ он называл «моё царство». И добился на этой земле за десять лет многого из того, что не удалось сделать коронованному самодержцу в России!