В моей жизни было все, что надо мужчине: любимая работа, деньги, красивые женщины, положение в обществе. Нравилось ли мне все это? Безусловно да, ведь только я решаю, что мне делать завтра. Но в один день все кардинально изменилось, когда в своем офисе я обнаружил подкинутое шестикилограммовое чудо, гордо именуемое моей дочерью. Оказалось, что я не просто завидный холостяк, я ещё и отец, то есть яжебать... И теперь мне нужно срочно найти ее мать…
16+
Автор: Наталья Юнина
Глава 1
Смотрю на открывающуюся дверь и медленные до омерзения шаги. Походка уже утиная, а значит со дня на день Женечка положит мне очередную бумажку о декретном отпуске. Господи, это ж надо так опухнуть. Как ее стопа помещается в эти балетки?
– Ваш кофе, Павел Александрович.
– Спасибо, Женечка. Хорошо сегодня выглядишь.
– Спасибо, конечно, но вы мне льстите, – конечно, льщу, иначе окажусь распятым на этой двери за правду о твоей внешности. – Что-нибудь еще принести? – да упаси Боже, сиди уже на месте.
– Нет. Только когда доставят документы сразу скажи мне.
– Хорошо. Я пойду?
– Конечно, иди отдыхай, – выдавливает из себя улыбку, прекрасно осознавая, что у нас взаимная антипатия.
Медленно разворачивается, демонстрируя огромнейшую задницу. Эко ее разнесло, скоро в дверь не влезет. Перед выходом оборачивается, демонстрируя мне очередную улыбку. Ну куда тебе четвертый ребенок, женщина?! Так и говорят мои глаза, но вместо того, чтобы произнести это вслух, я улыбаюсь ей в ответ.
– Хорошего дня.
– И тебе, Женечка.
Откидываюсь на спинку кресла и выдыхаю. А потом смотрю на сидящего рядом помощника Толика, и прихожу в себя от его кислой мины.
– Толя, если ты до тридцати лет не научился делать лицо попроще, то дальше будет хуже. Отомри.
– Простите, Павел Александрович, я просто засмотрелся на Женю. Вам не кажется, что очередная беременность сказалась не лучшим образом на ее внешности.
– Толя, в отличие от тебя, я ее видел еще до первой беременности, и знаешь, она и до этого была… не красавицей.
– А что это у нее за болезнь, когда задница так опухает?
– Нет никакой болезни, на улей села, вот и результат.
– На улей?
– Нет, на два. Сначала одним полупопием, потом вторым.
– Шутите?
- Нет, блин, правду говорю. Она скорее улей сожрет, чем сядет на него. И пчелы раньше подохнут. Да разнесло ее, что ж непонятного. Беременность и детки «красят» женщин, вот тебе яркий пример. Ладно, что у нас там с работой?
– Секундочку, можно один вопрос?
– Попробуй, – отпиваю глоток пока еще неостывшего кофе. Хотя бы его Женек еще не разучилась готовить, и на том спасибо. Правда пить его всегда страшно. Что ей стоит туда плюнуть?
– Я работаю с вами уже два года и понял, что Женя постоянно беременеет и практически не работает. Да она вообще ничего не делает, зачем вы ее держите? Закон можно обойти, уволить ее есть за что. Было бы желание.
– Желание есть, Толя. Но я не хочу однажды утром в тридцать восемь лет проснуться проклятым. А она это сделает, будь уверен. Беременным бабам нельзя переступать дорогу, это опасный народ. Вообще с беременными и детьми связываться опасно. Так что буду держать ее до старости, ну или пока сама не захочет отсюда уйти. В конце концов, не обеднею. Кстати, прекрати на нее так смотреть, я видел у Жени куклу, может она в нее иголки тычет. Ты рискуешь оказаться уколотым. Мало ли она вообще решит тебя сделать отцом следующего ребенка.
– Я понял, больше смотреть на нее так не буду.
– Успокойся, я пошутил, у нее есть муж. Так, теперь за дело. Давай рассказывай, что там с нашими объектами.
Уткнувшись в свой чемодан, Толик достает документы и начинает вещать так, что кажется на лбу появляется испарина. Слишком старательный парень, чем вызывает мое опасение. Ощущение, что меня пасут все, кому не лень, и вроде нет никаких слитых проектов и прочего, но четкое осознание какого-то предчувствия заставляет меня присматриваться ко всем, в том числе и к Толику.
– Достаточно. Дальше я сам. Вечером жду от тебя отчет. Пришлешь мне на почту, я сегодня раньше уйду.
– Будет сделано, Павел Александрович.
***
Нет ничего лучше, чем когда тебя встречает тот, кого ты любишь. В любую погоду и время суток, с самым поганым настроением или с самым лучшим. Для собак этой разницы не существует. Они любят и ждут не за что-то, а просто так. Увы, людям такое не дано. Треплю за ухо своего Тимошку и в который раз благодарю судьбу за то, что это собака появилась на моем пути.
– Все, все, неси мои тапки.
Кидаю пиджак куда попало и прохожу в гостиную, где со скоростью света на меня летит Тим.
– Полегче, Тимоша.
– Ему не подходит это имя. Эту лошадь надо было назвать по-другому.
– Во-первых, это не лошадь, а лабрадор, во-вторых, добрый вечер, Галина Ивановна.
- А, в-третьих, учись, Паша, убирать за собой, желательно с этого дня. Сегодня вечером я уезжаю и уже насовсем, – подхватывает мой пиджак и вешает в шкаф. – У меня дочь родила, и я физически не могу быть здесь. И не надо меня больше уговаривать. Хорошую домработницу с твоими деньгами найти будет несложно. А лучше, Паша, – подходит прямиком ко мне и сдувает несуществующие пылинки на рубашке. – Найди себе жену. Тебе тридцать восемь лет, на кого ты оставишь свои деньги, дома и прочее?
– Фонду бездомных животных. Так пойдет?
– Паша, ну сколько можно ходить в холостяках? Посмотри на себя! Такой красивый мужчина и один. Человек не должен быть один, понимаешь? Не должен. Прекрати быть таким колючим хамом. Знаю, что ты сейчас хочешь мне сказать и какие планы строишь, чтобы меня отсюда не выпустить, но я все равно уйду. Ты даже не заметил, но мой чемодан уже собран и стоит на пороге. Я осталась только для того, чтобы с тобой по-человечески попрощаться, – смотрю на нее и понимаю, что не шутит. И маленький черный чемодан, который я почему-то не заметил на пороге, это только подтверждает. – Ну что ты молчишь?
– Во сколько у вас поезд?
– В десять.
– Отлично, мой водитель отвезет вас на вокзал.
– Паша…
– Отвезет. Я устал на сегодня от разговоров и хочу есть.
– Ужин на плите. Я могу посоветовать хорошую помощницу.
– Сам найду, немаленький.
***
На самом деле маленьким я себя почувствовал уже на следующий день, когда после очередной утренней пробежки и прогулки с собакой, не обнаружил на кухне завтрака. Я не безрукий и яичницу способен поджарить себе сам, но беда в том, что делать мне этого совершенно не хотелось. Я привык к определенному распорядку дня, и у меня нет никакого желания его менять. А как представлю, что в доме будет посторонняя тетка, у меня начинает дергаться глаз. Это катастрофа.
На работу пришел злой и голодный. Кое-как просидел пятиминутку и закончив никому ненужный балаган, с облегчением выдохнул, выгнав всех по своим местам.
– Толик, ты завтракал?
– Да.
– А я нет, поэтому пошли в ближайший ресторан, составишь мне компанию. А ты, Женечка...,– да что ж такое, мне почти сорок, а я трясусь при виде этой пузатой ведьмы. Дожил, блин.
– Что я?
– А ничего. Отдыхай, ну и на звонки отвечай. Я быстро.
Быстро не получилось, затянулся не только завтрак, но и возвращение в рабочие края. Как в двадцать первом веке в крупнейшем здании отключилось электричество, для меня осталось загадкой. Но факт налицо. К нашему приходу, кипиш, творящийся в холле, было сложно не заметить. Пройдя мимо Жени, я в очередной раз мысленно перекрестился, взгляд у этой ведьмы сейчас очень даже говорящий. Кофе сегодня точно просить не буду, ибо определенно плюнет.
– Какой-то взгляд у нее сегодня опасный, вам не показалось, Павел Александрович?
– Показалось. Когда будешь выходить из кабинета, намекни ей, что может идти домой. Поработаешь за нее.
– Я?
– Нет, блин, я. Не спорь с начальством, иначе уволю. Ты у нас не пузатый, так что быстро на улице окажешься.
– Понял. А вам не кажется, что здесь чем-то пахнет? – шевелит носом Толик, смотря в мою сторону.
– Ты на что-то намекаешь?
– Нет. Просто пахнет чем-то… кислым.
Я бы, конечно, послал Толю в далекие края, но в кабинете и вправду пахнет чем-то кислым.
– Все, не говори глупостей, – достаю из кейса бумаги и подаю Толе. – Сейчас едешь на объект и сверяешь все документы. Понял?
– Да. Может стоит проветрить?
– Не надо, езжай.
Обхожу стол, сажусь в кресло и тут мы оба застываем, потому что только что отчетливо был слышен детский плач. Хотя почему был? Он и есть.
– Это что за фигня?! – встаю с кресла и подхожу к Толе.
– Похоже на детский плач. Наверное, Женя принесла своего младшего.
– Ты тупой что ли? Плач идет не из приемной, а из моей уборной.
– Да, мне тоже так показалось.
– Иди проверь.
– Почему я? Это же ваш туалет.
– А почему я? Это наверняка какая-то ловушка. Вот твари, не даром электричество выключали.
– Вы думаете там бомба?
– Не знаю, иди и проверь.
– Но я не хочу умирать, - так пискляво пропел Толя, что я впервые задумался о его ориентации.
– Я тоже. У меня завещание не написано и собака останется без присмотра.
– Может кинем жребий?
– Ну все, Решетников, ты уволен.
Отталкиваю скукоженного Толю и подхожу к туалету. Рывком открываю дверь, а у самого руки трясутся от страха. И ведь ничего не взорвалось, из винтовки тоже не кокнули, вроде выдохнул, но плач увы не прекратился. На полке возле раковины стоит детская переноска, а в ней барахтается плачущий источник. И не котенок, а ребенок.
– Что там?
– Плачущая кукла с твоей фотографией, исколотая иголками.
– Серьезно?!
– Ну ты и придурок, Толя. Тут ребенок.
Прохожу вперед и осматриваю орущий сверток. А надрывается-то как! Жесть! Уши закладывает.
– Теперь понятно откуда пахло кислым, – слышу позади себя голос Толика. – Это ребенок срыгнул.
– Да неужели, а я думал ты от страха обделался. Не пойму, что это за хрень и почему оно стоит здесь.
– Я думаю это не оно, а девочка, судя по розовым носочкам. Смотрите, успокоилась, – радостно верещит Толя. – Тут записка.
– Не трогай! – бью по рукам, тянущегося к записке Решетникова, и оторвав кусок бумажного полотенца, аккуратно достаю записку. Снимем еще пальчики и узнаем чьих рук дело.
Разворачиваю листок и, вчитываясь в строчки, понимаю, что… ничего не понимаю.
– Что там? – ничего не отвечаю, обдумывая написанное. Но в голову не приходит ни одной здравой мысли. – Можно я все-таки прочитаю, – забирает записку и читает вслух:
«Павел, эта девочка – ваша родная дочь. Ее зовут Маша. Не спешите отдавать ее кому попало. С вашими возможностями вы проведете не один тест ДНК и убедитесь в том, что малышка ваш родной ребенок. Обстоятельства сложились так, что ее родная мать больше не может быть с ней. Надеюсь на ваше благоразумие.
P.s. Машенька любит слушать «Золушку» и хорошо засыпает под танец Адриано Челентано на винограде из «Укрощение строптивого». Всего вам доброго».