(книга "Больше, чем тире")
Лето 1990 года!
Для третьего курса – сплошные лафа и удовольствие! У нас недавно закончилась водолазная практика и теперь экзаменационная сессия в самом разгаре! В самом разгаре и государственные экзамены у пятикурсников, плавно переходящие в защиту дипломов. И вот в эти благословенные дни на одном общеучилищном построении к микрофону эпатажно и гарцуя, словно конь, грациозно исполняющий на манеже пиаффе, вышел наш главный заместитель начальника училища по политической части.
Он ласково обнял стойку микрофона обеими руками, оглядел стоящее внизу безбрежное море из притихших курсантов и, закатив глаза, начал свою марксистско-ленинскую проповедь:
«Товарищи курсанты! Вчера в стенах нашего славного училища произошёл вопиющий случай!» - с этими словами он эдаким аустерлицким взглядом Наполеона окинул тысячу притихших курсантов.
Кстати, каждый раз, когда наш самый главный замполит выступал перед курсантской аудиторией, мы наслаждались виртуозностью, с которой он жонглировал словами, иногда даже теряя нить и смысл произносимого. А между своих тирад он любил вставлять паузы. При этом он всегда весьма театрально вращал глазами. Надо отдать ему должное, что самое лучшее, что у него получалось – это конечно же паузы. И нам хотелось бы, чтобы они тянулись как можно дольше. Да, театральная пауза – это была любимая привычка самого главного замполита училища.
«Да! Да! Именно вопиющий и именно случай! – продолжал гарцевать телом и жонглировать словами главный Наполеон училища.
Внизу море курсантов начало непонимающе волноваться и глубоко дышать…
«Вчера, - воздел к небу глаза Наполеон четвёртый, ещё ласковее обняв руками хромированную стойку микрофона, - был государственный экзамен по научному коммунизму!!!
С этими словами он даже приподнял треногу стойки микрофона.
Казалось, ещё немного, и он как популярный в то время рок-певец Джон Бон Джови при исполнении песни «Livin on a Prayer» перевернёт её кверху и едва оттолкнувшись ногами вдруг воспарит над зрителями.
Но нет… только - МХАТовская пауза…
- И один из курсантов позволил себе неслыханную дерзость!
Опять МХАТовская пауза…
- Вчера!
- Он!
- Получив на руки экзаменационный билет прямо перед столом экзаменационной комиссии сначала громко прочитал все вопросы, а потом!
И ещё пауза…
«А потом он … он!.. вдруг нагло так! Цинично и публично произносит: «Доклад по данному билету окончен! Кладёт его перед комиссией и уходит из аудитории!»
В надежде на понимание он смотрит на колыхающееся курсантское море, ожидая если и не возмущённый, то хотя бы сочувственный вздох. Но море только безмолвно колышется, дышит в жутком припадке смеха – благодатная курсантская аудитория обладает яркой фантазией с очень богатой палитрой.
- Но потом стало ещё вопиющнее!..
О-о-о! В эту волнующую паузу курсанты нашей роты не на шутку заволновались и дружно зашуршали: «Лёха, записывай!». И Лёха записывал, смирно стоя в строю, на тетрадный листок сложенный в несколько раз…
Небольшое пояснение. С тех пор, как в училище зародился культ утреннего общеучилищного построения по понедельникам для подведения итогов в нашем взводе появилась одна занимательная тетрадь, за которой в последствии началась офицерская охота. Дело в том, что часто на этих построениях, да и просто на других собраниях и особенно - в повседневном быту, произносились иногда глупые и безграмотные фразы, которые невозможно было пропускать мимо ушей, и которые приходилось записывать в целях «самовоспитания». И вскоре это тетрадь стала весьма популярной не только во взводе и роте, но и как минимум на факультете. А по училищу поползли нехорошие слухи, что среди курсантов завелся один коварный тип, который записывает все оговорки и глупости, произнесённые тем или иным оратором… Но об этом будет отдельная история, которую я Вам непременно расскажу…
И на этот раз самый главный замполит говорил громко, хлёстко, но с оговорками и, увы, с «опечаЛками». Видно было по всему, что язык – его стратегическое и тактическое оружие. Правда была заминка – мыслей в голове роится очень много, а язык-то всего один, вот и получалось, что мысли иногда соскакивали скопом и разом… в такие минуты главному органу устной речи приходилось совсем туго…
Но училищный Наполеон продолжал:
- Вслед за этим обнаглевшим «оригинальщиком» последовало ещё несколько подобных ему «оригиналистов»! И это приняло стихийный оборот!..
И тут речь главного замполита прервал дружный хохот тысячи курсантов…
- Отставить смех! - обиделся марксистско-ленинский фарисей на неправильную реакцию бушующего курсантского моря, - ничего смешного тут нет! Сейчас нами рассматривается серьёзный вопрос об отчислении данных курсантов из стен училища!
Гром среди ясного неба хлестко ударил по раскачанному курсантскому морю. «БА-БАХ!!! Ядерный взрыв в районе двадцать пятого шпангоута! Ваши действия?..» Все разом застыли и с тревогой и неподдельным интересом стали внимать каждый звук, доносящийся из динамиков.
- Да-да-да! Мы будем вынуждены всех непокорных отчислить из училища! Я это говорю специально не для того, чтобы запугать остальных пятикурсников, а чтобы предупредить и упредить их от опрометчивых проступков, которые могут им навсегда покалечить судьбу…
Курсантское море недовольно заволновалось и загудело, предвещая бурю. Неслыханный случай – за две-три недели до окончания училища отчислять с десяток «пятаков» !..
Да! Именно - неслыханный и невиданный…
Но более про это «вопиющное событие», а по сути – обыкновенный демарш, вызванный перестройкой, гласностью и плюрализмом – мы больше не слышали. Тех пятаков, которые отказались сдавать госэкзамен по «марксизму-ленинизму» конечно же не отчислили… То ли побоялось училищное руководство выносить ЧП на уровень министерства обороны? то ли уже сказывались так называемые горбачёвские новые веяния? Истрия об этом скромно умалчивает…
Кстати, позднее поговаривали, что зачинщик того памятного антинаучного коммунистического демарша, в последствии, смог сделать неплохую карьеру флотского офицера… ну, так поговаривали…
А ветер перестроечных перемен настолько пошатнул казалось незыблемое доминирование КПСС в стране, что вскоре замполиты факультетов с небывалым усердием зазывали курсантов вступить в партию. И для этого уже не нужны были ни собрания, где рассматривались кандидаты в КПСС, ни рекомендации, ни испытательный срок. Главное теперь требование – это личное заявление и пара фотографий. И всего через несколько дней желающему вручалась заветная книжица партбилета.
Но, откровенно говоря, что-то не припоминается, чтобы кто-то из нашей роты воспользовался таким заманчивым предложением.
А вот на наших государственных экзаменах лета 1992 года уже не было такой дисциплины, как «Научный коммунизм», да и страны Советов вот уже как полгода тоже не было…
© Алексей Сафронкин 2021
Другие истории из книги «БОЛЬШЕ, ЧЕМ ТИРЕ» Вы найдёте здесь.
Если Вам понравилась история, то не забывайте ставить лайки и делиться ссылкой с друзьями. Подписывайтесь на мой канал, чтобы узнать ещё много интересного.
Описание всех книг канала находится здесь.
Текст в публикации является интеллектуальной собственностью автора (ст.1229 ГК РФ). Любое копирование, перепечатка или размещение в различных соцсетях этого текста разрешены только с личного согласия автора.