Карина легла на пол потайной комнаты, в которой находился алтарь с ее фотографиями, и закрыла глаза в ожидании, что же расскажет Дом.
Вот, беременная ведьма выходит из машины, входит в родной лес и идет по тропинке к родному дому.
Вот Дом, увидев ее еще намечающийся живот, по-стариковски заскрипел. Мол, вот, нагуляла и вернулась домой.
Но ведьма и не думала возвращаться. Ей не хотелось бросать городскую жизнь.
Дом, хоть и был обижен на нее за то, что бросила его, но все-таки пожалел ее и пустил, принял назад. Но уже без прежних теплых чувств, а скорее из жалости.
Нона сидела на крыльце и о чем-то думала. Дом несколько раз пытался разговорить ее, но Нона не отвечала ему.
Ведьма была слишком занята жалостью к себе и обидой на свою судьбу. Ей казалось, что этот ребенок, эта девочка - она, конечно, ее дочь. Но за время беременности Нона пропустит столько всего нового и интересного в городе!
Дом смотрел на Нону с непониманием: как же она могла поставить пустые развлечения выше своего ребенка? Чуть позже недоумение его сменилось негодованием, а потом и откровенным презрением.
К дому стали вновь подтягиваться животные. Это Лес приводил их по старой памяти, чтобы ведьма подлечила больных и раненных. Но Нона прогоняла их проч. Дом все так же сам готовил еду для ведьмы, сам приводил себя в порядок, но ждал, что Нона, как раньше, помоет полы и смахнет пыль просто из уважения к старику.
Но Нона плевать хотела на нужды старого друга. Все ее мысли были заняты беременностью. Точнее даже не самой беременностью, а скорее подсчетом потерянных в связи с беременностью удовольствий.
Карина лежала на полу и внимательно смотрела все, что показывал ей этот Дом. В какой-то момент, когда ей показали ведьму, грустно сидящую на крыльце, Карина хмыкнула.
- Ну, ничего себе, горе у нее! Свой дом, живот растет, родной лес вокруг и никто ей не угрожает. А она чуть не плачет! И как же я выжила среди бандитов в борделе? А она, конечно, бедняжечка!
Карина смотрела воспоминания Дома и диву давалась, как такая сила, нет СИЛИЩА, которая была у этой ведьмы, легко прогнулась под давлением городских соблазнов? Как девушка-ведьма, которая всегда охраняла этот лес, лечила животных, и вдруг - наплевала на все и вся?
Дом показывал дальше...
Нона спала почти все дни напролет, постель ее уже стала грязной, Дом тоже перестал следить за чистотой.
Только кормил ее, потому что беременным нужно питаться. А, если б не беременность, то и вовсе бы забросил все.
Нона только грустила и старалась не трогать живот.
В один из таких унылых дней, вдруг резко Нона подскочила на кровати!
- Шубы мои! Ах, шубы! Их же украдут! Мне нужно вернуться в город!
Дом рассвирепел и закрыл все окна и двери, чтобы Нона не выбралась. Ведьма стучала в двери, ломилась в окна, била стены кулаками несколько дней. Пыталась колдовством разрушить или поджечь Дом... Но, пока она внутри, Дом был сильнее.
Она пыталась любыми путями вернуть себе хотя бы кусочек той ослепительно яркой жизни. Хотя бы только их, пушистые шубы...
Карина рассмеялась.
- Ух, деловая колбаса! Шубки ее ей нужны! Ну надо же! Я, кажется, прихватила парочку из ее дома, надо бы в печи сжечь!
Через неделю заточения ведьма объявила дому голодовку. Она отказывалась от любой еды, которую он ей предлагал. Дом же страдал, как живой.
Он переживал не за Нону, а за будущую малышку. Ведь с этой дамочкой все уже понятно. Так может ее дочка будет здесь жить и ему будет, за кем ухаживать? Дом надеялся на лучшее. Ведь даже такая сила не может жить без достойного владельца.
Карина как будто почувствовала боль этого Дома и слеза скатилась по ее щеке. Ей было искренне жаль и этот Дом, и этот Лес. Как будто это живой старичок, которому больше не на кого надеяться, и все его бросили.
Карина видела лежащую на кровати ведьму.
Рядом на столе стояла нетронутая еда.
Нона знала, что живот ее уже подрос, но все еще не дотрагивалась до него, как будто боялась чего-то. Или ей было противно.
Дом тоже чуял неладное. Он знал, что должен родиться ребенок и, так же, как ведьма, ожидал девочку. Но что-то настораживало...
Карина вдруг увидела испуганные глаза Ноны. Эти глаза застилали все сознание карины. В них был страх. Даже не страх, а ужас. Потом увидела руку Ноны - она была на уже довольно большом животе: ведьма во сне случайно тронула живот и все поняла - это был мальчик...
Потом Карина увидела страшную истерику Ноны. Она выла, как раненный зверь, кидалась на стены, каталась по полу. Казалось, что вот-вот она убьет себя.
Дом ничего не предпринимал - как будто взял паузу на раздумья.
Страдания ведьмы продолжались несколько дней: она кляла весь мир, этот дом, свой колдовской дар, и, самое ужасное, этого ребенка.
Дом не выдержал. Он был стар, а Сила, что давала ему жизнь была еще старше. И он точно знал, что ребенок не может стать помехой течению жизни. Что ничего не изменится с его рождением, как не менялось много-много лет с рождением многих и многих детей.
И Дом забрал дар ведьмы. Забрал не навсегда. Только ради сохранения новой жизни. Из стариковской предосторожности. Чтобы Нона чего не вытворила.
Ведьма почувствовала это в ту же секунду. Она стала обычным человеком, обычной женщиной. И ей это не понравилось!
Дом пытался успокоить ее, показывал ей, что вернет дар, как только она родит, и он отпустит на все четыре стороны. Только пусть родит здесь.
Нона устроила Дому вторую истерику.
И за оставшиеся до родов несколько месяце таких истерик Дом увидел еще очень и очень много и порядком от них устал. Он уже хотел было вернуть ей дар и выгнать, но не мог.
Нона же дала волю своим эмоциям на полную: каждый день она била какую-то посуду, мебель, отказалась мыться и следить за чистотой в доме. Переодически Дом ловил ее у баночек со снадобьями, когда она пыталась отравиться. Она не ела то, что приготовил Дом, и ему приходилось подпитывать ее и ребенка своей силой ночами, пока она спала.
Однажды ночью Дом почувствовал, что страдания его почти закончились: Нона всхлипывала от боли и готовилась родить. Дом сделал все, чтобы облегчить ее страдания и помогал всеми силами, но то была обычная женщина и пройти через это она должна была сама.
Ведьма без своего дара не могла справиться с болью, но страшнее было то, что дар раньше помогал справляться и с эмоциями. А сейчас она чувствовала страх и не могла его победить. Контролировать самостоятельно свои эмоции Нона никогда не умела. А сила Дома не могла пробиться сквозь эту стену страха.
Ведьма рожала, как обычная женщина. Точнее, не совсем. Сейчас у нее просто не было ее привычного помощника - колдовства. Но и совсем обычной женщиной она тоже не была.
И теперь Дому стало совершенно очевидно, что она не сможет выжить без своего дара. Она не была такой сильной, как настоящие женщины, которые закалены жизнью.
Она, как избалованный ребенок, всегда искала поддержки только в своем даре и никогда - в себе.
Ведьма металась на кровати, кляня всеми проклятьями Дом, отобравший ее дар.
Наконец, закричал ребенок. Дом выдохнул и быстро навел чистоту вокруг и приготовил еду для Ноны.
Нона взяла ребенка и уже собиралась приложить к груди, но почувствовала запах готовой еды и бросилась к столу. За время своих истерик она изголодалась по свежей выпечке и наваристым щам.
Пока ведьма Нона ела, Дом успокоил малыша и напитал своей силой. Малыш уснул.
Нона поела и тоже прилегла отдохнуть.
Дом смотрел на спящего малыша, а Нона же видела сон о своей городской жизни, об огнях рекламы, о ресторанах и заграничных вещах, о шубах и машинах.
И, казалось, она была готова прямо сейчас спрыгнуть с кровати и бегом бежать в Москву.