Когда война не заканчивается...
Когда долгие годы её эхо острыми осколками отдаётся в сердце.
Когда твой личный день победы откладывается на десятилетия.
«Девушки сирени» – какое трогательное, нежное название у тяжелейшей истории, в которой полно реальных прототипов, чудовищных моментов и непереносимой боли.
«Девушки сирени» – как много в этом любви и всепобеждающей весны.
Девушки сирени... Кто же они, героини этой книги?
Кэролайн Ферридэй
Она была актрисой, а после – волонтёром в посольстве Франции в Нью-Йорке.
Легко променяла всю светскую тусовку на помощь беженцам и сиротам, собирала пожертвования и шила из своих шикарных нарядов детские пальтишки.
Сколько души было в этой элегантной девушке из элиты. Она не была на фронте и не попадала в лагерь, но она жила, чтобы помогать. Смотрите, какая чудесная:
Именно её история вдохновила Марту Келли написать книгу.
Именно из уст Кэролайн настойчиво зазвучала правда об опытах над польскими женщинами в концентрационном лагере, и она сделала всё, чтобы вернуть их к жизни.
Кася Кузмерик
Милая польская девочка, которая прошла через концлагерь. Стойкая девочка, отважная. Девочка, на глазах которой рухнула привычная жизнь, погребя под собой останки её детства.
Если бы она знала, что скоро станет подопытным кроликом Гитлеровской Германии, одной их тех, на ком так интересно ставить опыты. Если бы знала, сколько мёртвых война положит к её изуродованным в ходе опытов ногам, а живых пометит своим безжалостным клеймом.
К счастью, мы не знаем, что нам предстоит пережить.
Герта Оберхойзер
У Герты просто была мечта – стать хирургом. Она была отличницей на всех курсах, но стать специализированным хирургом женщине бы не позволили.
Поэтому, когда ей подвернулась работа в лагере Равенсбрюк, она, не раздумывая, согласилась.
Да и когда её ввели в курс дела, не очень-то сопротивлялась.
Мы заготовили различные предметы, для того чтобы поместить их в раны и таким образом имитировать боевое ранение. Ржавые гвозди, щепки, осколки стекла и смесь из садовой земли. По плану каждой пациентке в рану закладывался определенный возбудитель инфекции.
Когда ты читаешь художественную книгу о реально существующем человеке, женщине–враче из концлагеря, очень хочется, чтобы хотя бы здесь, на страницах книги, произошло чудо.
Но чудо не происходит.
Или происходит... но не там. И счастливый конец в ситуации, принёсшей столько жертв, он просто невозможен, мы ведь знаем это.
И всё же, когда в отдельно взятой душе, так несправедливо измученной, истерзанной, вскрывается нарыв, когда эта душа оттаивает – это самое главное чудо и есть.
Когда читаешь в конце авторские описания работы над книгой, она становится бесповоротно живой.
И, кажется, она ожила, чтобы помочь всем нам простить.
Издательство Азбука-Аттикус, 2018.