Однако, однако, не все было так гладко в жизни. Изысканный вкус Дафны не всегда помогал ей прочно ладить с бытием и бытом, мириться с изменами мужа, скандалами, связанными с ее собственным именем. Своей подруге, Морин Бейкер леди Дю Морье - Браунинг откровенно и с горечью говорила об алкоголизме и неверностях мужа: « Морин, я готова была заплакать от разочарования, – писала она. – То, что он был таким подвыпившим и с диким взглядом, испортило мне Рождество… Так что можешь себе представить, как я чертовски была рада, когда Рождество закончилось, но затем я столкнулась с тем, что Мопер /домашнее прозвище сэра Фредерика/ продолжает лакать виски!»
О его любовницах Дафной написано с не меньшим отчаянием, но насмешка в письмах отчетливо присутствует. Надо лишь решить над кем больше – над мужем или - над самой собою?
«Если они увидят, что я полна решимости быть с Мопером в Лондоне или Тимбукту и не покидать его, их страсть может полностью выйти из игры.» - отважно резюмирует Дю Морье.
В 1966 году, через год после смерти сэра Фредерика Браунинга, тон писем леди Дафны уже совсем иной: «Я думаю, что более молодые мужчины и женщины справились бы с этим быстрее, но не после 33 лет, проведенных вместе. Я ставлю свежие рододендроны в комнату Мопера, и всегда счастлива от того, что он где-то рядом, как будто он весело говорит: «Господи! Уже год, как я умер!» – и продолжает заниматься каким-нибудь рутинным делом».
Она и сама, леди Дафна, любила заниматься « рутинным делом». К тридцати годам она написала уже четыре романа, несколько сборников изящных и увлекательных рассказов, новелл с острой и неожиданной концовкой, и по-прежнему тщательно прятала в стол свои дневники и письма, предпочитала солнцу дождливые дни и длинные прогулки в саду. В рамку для фотографии, подаренной верной подруге Морин, леди Дафна спрятала и автограф стихотворений, с совершенно неожиданной темой. Вот их текст: «Когда мне было десять лет, я думала, что высочайшим блаженством / Будет целый день отдыхать на песке под палящим солнцем… / Время пролетело и, наконец, я познала / Соблазн пляжей под диковинными небесами / И поняла, что мечты мои были ошибочны / Боже! Как скучно отдыхать в одиночестве. « Стихотворение было озаглавлено: «Исповедь усталой проститутки».
Стих эти, конечно, не отшлифованы, и похожи на старый ларец, в который писательница стремилась как будто бы спрятать собственные эмоции: опустошение, вызванное творческим и эмоциональным кризисом, желание описать чувства, мысли прежде ей неведомые и будто вовсе незнакомые ей. Писательнице всегда удавалось это – встать на место другого человека, раздвоиться а то и - «утроиться» в образах и жизнях.
Когда она начала писать свой самый знаменитый, блестящий, многогранный и мифический, как старинная трагедия, роман « Ребекка», то тоже была в творческом кризисе, в отчаянии: роман не получался, вдобавок ко всему, она обнаружила новые доказательства измены мужа – прочла его переписку с элегантной таинственною дамой, которая подписывалась одною буквой «R» с изящным хвостиком на конце, носила дорогое белье и духи, которые источали запах раздавленных азалий.
Да, первые пятнадцать страниц книги Дафна ожесточённо разорвала в клочья, назвав их « литературным выкидышем» , но все остальное она написала вдохновенно, за четыре с небольшим месяца, быть может, жадно излив бумаге всю свою неутоленную страсть, отчаяние, всю свою ненависть к мужу, любовь к нему, и жалость к самой себе: не слишком уверенной в жизни и дерзко мечтающей быть другой. Отчаянно метающей.
Естественно, что в образе второй миссис де Уинтер, той самой, героине без имени, воплотились черты и самой Дафны, но вот увидеть героиню еще и особой, до отчаяния влюбленной в эту самую, таинственную «Ребекку», - в таком именно ракурсе, мало кому приходило в голову, пожалуй! Но только сейчас роман Дафны Дюморье начинают называть, как перевёрнутое фото или игральную карту « блестящим воплощением трансгендерности». Оправдано ли это, поговорим в другой раз...