«Запад знакомится с Востоком» – книга историка Г. Г. Пикова об истории образа стран и народов Востока у средневековых европейцев. Несомненно, что на западноевропейские представления о монголах в значительной степени повлияло восприятие монголов русскими. Представляем вашему вниманию отрывок из книги, посвященный отношениям между монголами и русскими в годы экспансии Монгольской империи.
Страница книги в магазине издательства
Восприятие монголов на Руси
Первые сведения о татарах на Руси появились уже в 1224 г. А после того, как произошла одна из величайших катастроф мировой истории и в течение нескольких лет внук Чингисхана, монгольский хан Батый (Бату — хан, 1208-1255) фактически разрушена и разграблена русская земля, на русских землях сложилась достаточно сложная ситуация, которая, в свою очередь стала результатом изменения положения в Азии в целом.
С X в. начинается мощная экспансия монголоязычных и тунгусо-маньчжурских племен на северные окраины Китая, результатом чего станет возникновение трех великих империй — Железной империи киданей (Ляо, 907—1125), Золотой империи чжурчжэней (Цзинь, 1125—1234), Небесной империи монголов (Юань, 1279—1368). Налицо апогей противостояния двух тенденций «мироустроения» — кочевой и оседлой (в Восточной Азии: Ляо — Цзинь — Юань — Цин (Чистая); Суй — Тан — Сун — Мин; Ближний и Средний Восток — халифат, Византия и тюркские племена). Со времени начала «осевого» цикла это был уже второй этап противостояния двух общественно-экономических систем. Первый связан был с постепенным вытеснением индоевропейских номадов из зоны контактов с оседлыми народами, второй — тюркоязычных народов. Закончится он разделом Россией и Китаем Центральной Азии на соответствующие сферы влияния в XVIII в.
Монгольская империя оказалась непрочной, Монголы растянулись длинным поясом Китай — Монголия — Сибирь — Русь, слишком растянутым и к тому же в силу ориентации на океаны быстро дробившемся. В конечном итоге судьба монголов предрешена: они частично откатываются в пределы Монголии, а частично входят в состав славянского мира, идя по пути прежних соседей Киевской Руси. Монголы сменили «Дикое поле», т. е. произошел переход от враждебности к состязанию и симбиозу. Эти соседи стали восприниматься «нашими погаными», «надобными Руси».
XIII век вообще стал несчастливым и для кочевников, которых «монгольский ураган» разметал по земле. Удар Тамерлана и его «гулямов» (удальцов, т. е. профессиональных воинов с железной дисциплиной) довершил начатое Чингисханом.
Монголы не смогли создать долговременных государственных образований и потому, что, отказываясь от своих традиционных верований, они сложно воспринимали те «мировые» религии, с которыми познакомились во время своей экспансии (конфуцианство, ислам, христианство).
Ислам они знали прежде всего в «тюркской» интерпретации. Этот «героический» ислам был годен для завоеваний, но не для стационарных государств. В государствах монголов буддизм оказался во многом ближе к традиционным ценностям и менталитету кочевников, тогда как ислам был более понятен и привычен для «оседлого» сектора. Два «учения» находились в ситуации длительного конфликта и в этих условиях быстро создать единую идеологическую систему было сложно, если вообще возможно. В итоге монгольские потоки начинают разветвляться и оттягиваются в область тогдашних «мировых» религий (конфуцианство (Китай и Монголия); христианство (Русь); ислам (Сибирь, Средняя Азия).
В результате в XII—XIV вв. в Азии складываются три больших пояса: на севере русско-монгольско-китайский, на юге — арабско-мусульманский, посредине — тюркский.
Тюрки и монголы («индейцы» Евразии по словам Л. Н. Гумилева) стали восприниматься Европой в качестве врагов цивилизации, но европейцы не торопились поддержать стремление Руси не допустить распространение тюркской экспансии на запад. Европа не верила православным и продолжала «натиск на Восток». Русь же не вошла в состав «океанических» держав и осталась на уровне сухопутного государства. Столкнулись два варианта развития: «таласократия» («морское могущество») и «теллурократия» («сухопутное могущество»; термины евразийца П. Савицкого). Будущее было за первым.
В результате можно говорить, что игравшая ранее большую роль дихотомия «север — юг» сменяется на горизонтальную модель «запад — восток». Это стало мощным импульсом к развитию цивилизации. По словам Л. Н. Гумилева, с этого времени начинается генезис русского народа и российского суперэтноса (славянский окончательно прекратил свое существование). С XV в. Россия переходит с эволюционного на мобилизационный путь развития, хотя на первых порах и пытается еще приобщиться к западной цивилизации. Первую серьезную попытку вестернизации предпринял Борис Годунов. Москва объявляет себя «Третьим Римом» (трансляция), но все больше и больше становится «Австралией».
Падение Византии можно рассматривать в качестве одного из признаков окончания передела евразийского мира.
С начала XVI в. прогресс в области экономики, техники, технологии, естественных наук, соответствующих идеологий — европейская привилегия. Районы бывшей Византии и Восточной Европы включаются в мировой рынок как полупериферия, специализирующаяся на производстве и поставках сырья для промышленности (железная руда, лес) и сельскохозяйственных продуктов массового спроса (зерно). Тем самым окончательно подрывается целесообразность сухопутной торговли Азии и Европы, падает значение итальянских государств.
Византийская культура не была все же уничтожена окончательно. Византия оказалась «почтальоном» для православного мира (И. Г. Эренбург). Усиливается на севере Русь и даже вступает на некоторое время в очередное соперничество с Византией. Она не стала культурной периферией Византии, хотя и признавала Константинополь центром православия («Парижем средневековья»), учитывала «верховное положение византийского императора» и считала его «высшим законодателем для христианского сообщества». С крещения Руси в 988 г. Константинопольский Вселенский Патриарх был каноническим главою Русской Церкви и до падения Византии Русь была в церковном смысле ее частью с общей столицей Царьградом.
Византийская культура была во многом образцом для подражания на Руси, что способствовало не только непрерывному культурному росту страны на протяжении ряда столетий, но и подготавливало основу для «трансляции» западной «римской идеи» на славянский север.
После Флорентийской унии (1439), крушения «Второго Рима» в 1453 г. и окончательного свержения ордынского ига (1480) Русь естественно осознает себя преемницей Византии. К XVI в288. возникает понятие «Москва — Третий Рим». Таким образом, Москва брала на себя после впадения «Первого Рима» в «католическую ересь» и падения под ударами агарян «Второго» обязанность продолжить существование Римской империи, с концом которой, по книге пророка Даниила, связывали конец мира.
Определился и русский общенациональный идеал Святой Руси, не встречающийся, по мнению В. С. Соловьева, у других народов, где были свои «идеалы»: «добрая старая» Англия, «ученая» Германия, «прекрасная» Франция, «благородная» Испания. Так сливаются в единую формулу представления о русском и православном. Эта идея стала одной из важнейших культурообразующих концепций, которые отличали русскую цивилизацию» от западной.
Русская стала считаться христианской удерживающей, западная — христианской апостасийной цивилизацией, то есть отошедшей от Истины. Эта идея сыграла определенную роль в складывании российской цивилизационной зоны и в ней, кстати говоря, можно проследить некоторое азиатское влияние. Здесь кроме следов новозаветного универсализма прослеживаются элементы характерного для Степи понимания того, что Бескрайнее Небо управляет всеми народами ойкумены. В результате появляется замечательная формула «Рим весь мир», одним из оснований которой является и то, что «вся христианская царства преидоша в конец». Фактически здесь можно увидеть заявление о том, что отныне «Рим» как оптимальная социокультурная модель возможен только за пределами той зоны, в рамках которой он родился и свершил до конца свой «жизненный путь».
Одним из факторов, несомненно повлиявших на такое изменение геополитического положения русских земель, станут события XIII в. Пока же в числе печальных итогов монгольской экспансии станет фактический разгром торгового пути, который шел из Европы и Византии через Среднюю Азию на Дальний Восток (Кордова — Тулуза — Франкфурт — Вена — Прага — Киев — Итиль — Хорезм). Европейцы и византийцы на протяжении почти всего столетия будут делать попытки восстановить эту артерию, но в условиях ослабления экономического интереса становящихся «океаническими» цивилизаций возврат прежнего положения был уже невозможен. Средний Восток все более и более «пустеет». Усиливается «номадизация» региона. «Конница кочевников («сверхтанки прошлых лет») уничтожает все на своем пути. Окончательно исчезает Арабский халифат (1258). Падение Константинополя в 1204 г. под ударами европейских крестоносцев отразится и на положении Руси. Путь «из варяг в греки» окончательно приходит в упадок.
По довольно широко распространенному мнению исследователей, на два с половиной века (с 1237 по 1462 г.) установилось иго монгольских завоевателей, которое, по замечанию К. Маркса, «не только давило, оно оскорбляло и иссушало самую душу народа... Ввиду того, что численность татар по сравнению с огромными размерами завоеваний была невелика, они стремились, окружая себя ореолом ужаса, увеличить свои силы и сократить путем массовых убийств численность населения, которое могло поднять восстание у них в тылу». В результате такой тактики русская земля представляла собой самое печальное зрелище.
По оценке Н. Полевого, «страшно было состояние Руси! ... в некоторых местах даже навсегда были оставлены жилища, по причине воссмердения воздуха. Киев, Чернигов, Владимир, Москва, Тверь, Курск, Рязань, Муром, Ярославль, Ростов, Суздаль, Галич являлись грудами пепла... Целые роды князей истребились; целые народонаселения исчезли, погубленные смертью и рабством». В результате «XIII и XIV века были порой всеобщего упадка на Руси, временем узких чувств имелких интересов, мелких, ничтожных характеров. Среди внешних и внутренних бедствий люди становились робки и малодушны, впадали в уныние, покидали высокие помыслы и стремления... Люди замыкались в кругу своих частных интересов и выходили оттуда только для того, чтобы попользоваться в счет других».
Возникло нечто вроде «национальной депрессии», что породило довольно нового рода литературу — «татарские» эпизоды летописей, сказания о различных событиях татарского нашествия, эпос с новым былинным персонажем — «собакой-татарином». Признавался факт военного поражения, но отрицалось завоевание и включение русских княжеств в состав Монгольской империи. Это и стало основой последующей полемики о «татаро-монгольском иге». В целом же, безусловно, монгольское влияние на Русь оказалось большим, чем воздействие кочевников на китайскую или мусульманскую культуру.
Русские этнос и культура реагировали на изменение этнокультурной ситуации двояко. С одной стороны, находясь на перепутье между Западом и Востоком, Русь естественно испытала значительное воздействие со стороны завоевателей. Это воздействие было многосторонним и глубоким, но в этнопсихологическом плане стоит обратить внимание на восприятие восточной ментальности, что крайне негативно оценивалось многими русскими авторами. В то же время, пример монгольской империи сыграл определенную роль в истории русского государства. Может быть, именно потому, что «татаре, не походили на мавров. Они, завоевав Россию, не подарили ей ни алгебры, ни Аристотеля», «именно в это злосчастное время, длившееся около двух столетий, Россия и дала обогнать себя Европе». В то же время, с монголов начинается этническая стадия формирования цивилизационного пространства будущей России. Сначала сложно соединились Южная Сибирь и Степь и сформировалась своеобразная «зона Чингисхана», где общность прослеживалась через него и его деяния. В религиозно-культурном плане здесь наблюдается большая пестрота (ислам, буддизм, шаманизм), но связующими факторами являются следование «пути отцов» и «духу Чингиса».
Медленно начинает складываться русско-татарский симбиоз. Русичи проникают в Степь (до Монголии), татары оседают на Руси и начинает оформляться единое экономическое и, в какой-то степени, культурное пространство.
