Евдокия понимала, что лучше не трогать сейчас Марфу. Такое горе нужно пережить. И хотя Евдокия никогда не испытывала к Кузьме нежных чувств, все-таки его смерть отозвалась и в ее сердце. Она всю жизнь была безмерно благодарна ему за дочку. Первое время испытывала чувство вины пред ним и Марфой, потом все улеглось как-то. Марфа простила вроде бы, общались по-хорошему, как соседи. И Ольгу Марфа привечала, не отталкивала. И вот сегодня прогнала Евдокию с глаз долой. Не стала Дуся выяснять, что случилось, просто отошла к женщинам, сидящим на лавке вдоль стены на веранде, где лежал Кузьма... Женщины говорили тихо, сочувственно качали головами.
- Отмучился!
- И откуда берется эта болячка?
- Трудно будет Марфе – привыкли вдвоем...
- Может, к детям уедет...
Евдокия села рядом с Галиной.
- Ольга не приедет? – тихо спросила та.
- Собиралась. Я позвонила ей...
На веранду вышла Татьяна, дочка Марфы, жившая в городе, как и ее братья. Она подошла к матери, что-то тихо спросила ее, снова пошла в кухню, откуда доносились запахи готовящегося поминального обеда.
Вошел Николай, старший сын, сказал, что договорился о машине, на кладбище отвезут.
- Машина будет в двенадцать, - сказал он. – Толик обещал и автобус, чтоб люди смогли поехать.
- Как твои живут? – тихо спросила Евдокия Галину.
- Да ничего, - ответила та,- вроде бы хорошо. Толик бежит домой каждую свободную минуту, не дает ей делать ничего, но и она для него тоже все делает. Да и ко мне тоже: мама, мама, давайте то, давайте это... Пусть живут! Скоро ребеночек родится.
- Да, Галя, одни уходят с этого света, другие приходят...
- А как Петрович? Не пора ему на покой? Пожил бы спокойно сколько отмерено.
- Ох, Галя! Я ж только про это и думаю! А его разве уговоришь? Ну, может, после Нового года...
Подъехал автобус, остановился у двора. Возле него собрались мужчины – и те, кто работал с Ильей, и просто односельчане. Одни молча курили, другие о чем-то тихо говорили. Петр Мишин, высокий, видный мужик с усами, похожий на председателя колхоза из «Кубанских казаков», говорил:
- Давно он болел, не любил про это говорить. Бывало, скрючится от боли, а не идет домой. «Успею, - говорит, - належаться».
- Теперь належится, - вздохнул сосед Федор.
Около двора собрались люди, ждали, когда вынесут Кузьму...
День был тихий, серый, сухой, но холодный. Ровные серые тучи закрывали небо, деревья не шевелились. Серые палисадники расцвечивались только разноцветными хризантемами да ноготками, которые цвели до снега, потому что их семена, созревая, высыпались, прорастали, снова созревали...
Подъехал грузовик, «ГАЗ-52», водитель открыл кузов, опустив борта, пошел в дом. Вскоре стали выносить венки, укладывать в кузов, потом мужчины вынесли гроб и поставили его тоже в кузов. Марфа с детьми уселись на табуретки, поставленные рядом с гробом. Остальные сели в автобус, и все поехали.
Евдокия смотрела на дорогу, ведущую от трассы – не приедет ли Ольга. Дорога была пустой. Евдокия беспокоилась, почему Ольга не приехала. Траурную процессию догнала машина директора совхоза. Она ехала, не пытаясь обогнать.
Когда приехали на кладбище и поставили гроб у края вырытой могилы, подошел Мельников. Он сказал немного слов, но женщины заплакали, мужчины опустили головы:
- Ушел Кузьма. Все свои земные мужские дела сделал: воевал, землю свою защищал, построил дом, родил детей, хлеб растил, дождался внуков. Земля тебе пухом, Кузьма!
Он подошел к покойному, поцеловал в лоб, отошел. Все сделали то же самое, оставив Марфу с детьми наедине с Кузьмой. Вскоре по крышке гроба застучали комья земли.
Мельников не стал ждать, пока все завершится, предложил Евдокии довезти ее до дома, но она отказалась, решила ехать с людьми.
Марфу отвели от свежей могилы под руки. Она плакала, причитала.
Начинался дождь. Мелкий и тихий, он словно оплакивал и Кузьму, и жизнь Марфы, оставшейся в одиночестве. В молчании люди покидали место последнего пристанища, думая каждый о своем. Старшая дочка приглашала односельчан на поминальный обед.
Ольга собиралась поехать на похороны Кузьмы – она не могла назвать его отцом. Но утром Гриша сказал, что у него болит горло. Ольга померяла температуру – она была высокой. Она быстро вызвала скорую помощь, позвонила заведующей, что уходит на больничный с ребенком. Заведующая сначала возмутилась: ребенок не грудной! Но потом успокоилась, ведь не оставишь одного! Ольга позвонила матери, хотела сказать, что не приедет, но трубку не брал никто.
Наташа собиралась в школу, стоя у зеркала, пытаясь замазать кремом и пудрой высыпавшие вокруг лба прыщики. Ольга сказала, что их нужно протирать спиртовыми настойками, а не замазывать, а те, что на лбу, просто прикрыть челкой.
- Я заварю тебе календулу, и ты будешь протирать свое лицо почаще.