Элиза лихорадочно переворачивала листы огромной книги. В лучике солнца, падающего на её светлую макушку, танцевали пылинки: их потревожила суета девушки, и они решили пока покружиться. Придёт время, и эти вездесущие малютки займут свое место на древних страницах. Причина столь активных поисков знать не знала, какая суматоха поднялась в мире книжных пылинок по её вине. Точнее — его.
Он, юный рыцарь Лансен, грезил только турнирами, подвигами и честью, которую обязательно нужно было отстоять — любой ценой. Так как задеть его честь мог любой пустяк, цена вопроса неуклонно росла, и страшно было её представить, в случае реально весомого оскорбления: смерти обидчика явно было бы недостаточно.
Но то, что смешит зрелые умы, юные подчас восхищает. Вот и Элиза видела в Лансене идеальное воплощение рыцарских качеств и предел мечтаний, конечно. При его виде, сердце ее начинало скакать подобно взбесившемуся пони, а кровь приливала к щекам, делая их непозволительно красными. В животе появлялось странное томление, вызывающе в сознании некие картинки, которые заставляли лицо наливаться багрянцем еще сильнее.
Элиза была дочкой короля. Неплохо звучит, да? На деле… чьей бы дочерью ты не была, нужно тебе в общем одно – чтоб тебя любили и внимание дарили, а с этим как раз были проблемы. Росла она без мамы: когда была маленькой, мама пропала. Король очень любил жену и поначалу чуть не сошел с ума: он метался по всему королевству в лихорадочных поисках, рассылал гонцов, объявлял огромную награду за любые сведения, но все безуспешно. Потом безутешный супруг, глуша тоску, ударился в охоту, пиры и войну с соседями. Ну а предоставленная сама себе Элиза исследовала дворец и территорию: как дочери короля ей был открыт путь в любой уголок.
В заброшенной части дворцового парка стояла старая башня. Дверь в неё не запирали: в башне хранились книги, слуги и читать-то не умели, а придворных дам и рыцарство интересовали другие стороны жизни, отличные от просиживания над пыльными фолиантами. Элиза очень много времени проводила в этой башне: ей нравился запах старой бумаги и истории, которые она хранила.
Здесь-то юная принцесса и наткнулась на Книгу: да-да, именно так — с заглавной буквы. Потому как в отличии от остальных, пусть и очень интересных и увлекательных рукописей, она являлась не обычным развлекательным или познавательным чтивом, а представляла собой Книгу заклинаний. И вдобавок была живая.
Когда Элиза открыла её и услышала в голове:
«Здравствуй», — она вскинулась в испуге, так как привыкла, что одна в башне. Оглянулась — никого вокруг.
«Что-то ищешь?» — опять прозвучал голос внутри.
— Кто спрашивает? — испуганно ответила Элиза. — Покажитесь, вы меня пугаете!
«Это я, Книга».
— Книга? Но…
Она уж было хотела спорить, дескать, что за бред и все такое, но вдруг, каким-то внутренним знанием, поняла — не бред. Всплыло видение — пламя свечи разгоняет тени по углам, освещает стоящую на подставке книгу. Тёплые нежные руки держат маленькую Элизу и ласковый голос говорит:
— Познакомься, это моя дочь.
«Да, я помню тебя. Поэтому и заговорила. Ты обладаешь Знанием, но ему надо проснуться», — вновь прозвучал голос.
Так началось знакомство с Книгой. Дальше оно продолжилось и обычным способом, однако, с некоторыми нюансами: Элиз могла листать все страницы, но понятным написанное становилось лишь тогда, когда она была готова к следующему знанию. А знаний в Книге содержалось много и разных: заклинания, рецепты, советы. От простейших бытовых, до серьёзных, дающих большие возможности.
Дак вот, возвращаясь к Лансену: увидев его первый раз на рыцарском турнире, Элиза влюбилась сразу и, ясно дело, навсегда. Внимание юного рыцаря не могло пройти мимо королевской ложи. Он высказал почести королю и принцессе, мило улыбнулся Элизе. Что в сочетании с его голубыми глазами и красиво спадающими локонами ввело ее рассудок в состояние любовного помешательства: девичьи грёзы начали разрастаться с неистовостью бури.
В дальнейшем Лансен продолжил быть безупречно учтив и изыскан в комплиментах, но увлекшаяся мыслями о нем принцесса, с гложущим нутро чувством ревности, заметила, как он флиртует с фрейлинами двора. Куда с меньшей учтивостью, но с таким живым интересом в глазах. Это и привело её в заброшенную башню и принудило нервно рыскать по страницам Книги в попытках отыскать рецепт приворотной магии.
«Что случилось? Почему ты так треплешь меня?» — ворвался в ее голову голос чудесной рукописи — поведала суть проблемы Элиза.
«Девочка, это очень серьёзный вопрос. Во мне есть эти знания, но лучше такие дела решать обычным способом».
— Я не могу обычным! Я люблю его! А эти фрейлины с толку его сбивают, глазки строят! — горячилась Элиза.
«Хорошо. Будь по-твоему, я не могу тебе запрещать. Открой двести сорок пятую страницу, — сдалась Книга. — Может оно и к лучшему…» — добавила она загадочно в конце.
Элиза быстренько отыскала нужную нумерацию и с волнительным предвкушение открыла разворот и нахмурилась: текст был написан непонятными рунами. Но тут по ним пошла рябь, и загадочные закорючки сложились в язык королевства.
Гребень Афродиты — гласил витиевато написанный заголовок. Далее следовал текст: «Чудесен гребень сей, чесала волосы им Афродита. Напитан он Богини Силой, суть которой истиной любви влеченье. Волосы им расчесать предмету воздыханья и воцарит любовь. Сольетесь в полном единенье, каждый уголок души познав, приняв и возлюбив».
— То, что нужно! — воскликнула радостно Элиза.
Написанное дальше полыхнувшее воодушевленье малость притушило: «Возьмёт его внутри свободный ото лжи. Другому — смерть. Откроют путь слова „Важнее прочих чувств любовь, она все возрождает вновь“».
— Смерть? Что, прям по правде? — спросила принцесса.
«Да, конечно», — спокойно ответила Книга.
— М-м-м. А где дверь, которую слова откроют?
«Дверь? А-а, да — она внизу, в подвале башни».
До вечера Элиза бродила по дворцу раздираемая противоречивыми чувствами: вот, казалось руку протяни, и средство для достижения желаемого твое. Но блин! Какая несправедливость, что можно умереть, добывая! Это же ни в какие ворота! Почему так?! Ей хотелось кричать все это, в смятении вопрошая окружающих и небеса.
Вечером во дворце случился бал: не случайно, конечно — по плану королём утвержденному. Дворцовый парк расцвел огнями и заполнился щебечущими дамами и важничающими рыцарями. Элиза как во сне блуждала во всем этом великолепии с бокалом шампанского в руке и с круговертью мыслей в голове. Но тут резко остановилась — увидела: Лансен в окружении поклонниц, что-то рассказывает, девицы с преувеличенным вниманием слушают и хихикают. «Все. Так больше не может продолжаться. Смерть — не смерть. Это хуже ее — мириться с таким. Идёт оно все к чертям собачьим. Я — в подземелье!» — полыхнуло вспышкой в сознании.
Резко развернулась, бросила бокал с недопитым шампанским в кусты и решительно направилась в глубь парка, к башне. Это не осталось без внимания в группе фрейлин, окружающих Лансена: две многозначительно переглянулись и отправились следом. Лишь легкомысленный юный рыцарь беспечно хохота и важничал, ничего не замечая.
Дойдя до башни, Элиза взяла лампу, пробудила в ней огонек и первый раз пошла не вверх, а вниз по лестнице.
Блики света блуждали по мощной кладке стен, пробуждая жуткие тени. Казалось, что они не исчезают, когда свет двигается дальше, а множатся и следуют за принцессой, протягивая свои жадные лапы. Или не казалось?
Наконец сырые ступени привели к сводчатой арке – входу в подвал. Пройдя её, Элиза увидела в дальнем конце полупустого помещения едва различимую затянутую паутиной дверь. Над ней в камне были выбиты знакомые буквы, складывающиеся в слова: «Войди, любовь чтоб обрести».
Подойдя, она произнесла заклинание из Книги – ничего не произошло. Элиз потянулась к ручке двери в виде змеиной головы, взялась, чтоб открыть и невольно вскрикнула, почувствовав боль: один из клыков головы оказался хищно острый и оцарапал ей палец. Из оскала рта выстрелил гибкий раздвоенный язык и слизал кровь, оставшуюся на зубе – дверь открылась.
«Интересно – ехидно подумала Элиза. – Это писать не обязательно что ли?»
«Зачем писать то, что и так случится?» — не менее ехидно ответил отдалённых голос Книги: видимо в пределах башни она слышала все.
Тут сзади раздался вполне близкий громкий голос. И что за совпадение, сквозящий тем же едким наполнением:
— И куда это ваше высочество собралось? — Элиза испуганно обернулась – это оказались две фрейлины из самых рьяных поклонниц Лансена.
— Не ваше дело! Прочь ступайте! — гневно бросила принцесса.
— Вот ещё. Разве что, если батюшке вашему чтоб рассказать…, — выдержала многозначительную паузу одна из фрейлин.
Вторая прочитала вслух слова над дверью.
— Ага, понято все с вами, ваше высочество. За любовью значит направляетесь. Уж не к Лансену ли? — продолжила стервозничать первая.
— Нам эта любовь тоже не помешает. С вами пойдем, — поддержала вторая.
Элиза фыркнула и решив, что пререкаться с выскочками будет уже слишком для её достоинства, отвернулась и шагнула в открывшуюся дверь.
Тьма поглотила её: лампа в руках не справлялась с навалившимся мраком. Становилось даже страшнее: казалось, свет не рассеивает, а делает тьму еще плотнее. Протяни руку за границу, и она вернётся облепленная чёрной смолой.
Послышалось какое-то шуршание, словно что-то большое ползло, терлось о камни пола. Звук усилился, стал доноситься словно со всех сторон одновременно. Девушки начали лихорадочно озираться. Напряжение нарастало.
В один миг черной молнией из темноты выстрелило тело огромной змеи и окутали кольцами одну из фрейлин, застыв безглазой мордой напротив ее лица. Элиза и вторая фрейлина будто окаменели: страх окутал их тела липкой немощью, сковал сильнее реальных пут, кровь застыла в жилах, ноги забыли, как ходить.
Змея членораздельно прошипела:
— Как с-с-с-сильно любиш-ш-ш-ш-ш-ь его?
— Сильно, очень сильно! Больше жизни, — сбивчиво от испуга и, несколько сдавленно, залепетала фрейлина, с глазами стеклянными от ужаса.
Трепещущий язык будто принюхивался к её словам, пробовал на вкус.
— Вреш-ш-ш-ш-ш-ш-ь, — выдала заключение чудовище и резким броском схватила гигантской пастью голову фрейлины и оторвало.
Вторая фрейлина от такой картины справилась наконец с застывшим в страхе телом и бросилась, вопя от ужаса в темноту. Змея с невероятной скоростью скользнул следом. Спустя миг раздался дикий визг, уже мало схожий с человеческим, который тут же резко оборвался хрустом разрываемой плоти.
Шуршание возвращалось к замершей Элизе. Змея уже не торопясь вползла в пятачок света и вальяжно обвила принцессу своими скользкими удушающими объятиями.
— Любиш-ш-ш-ш-ш-ь значит? — прошелестела вкрадчиво.
— Люблю, — коротко ответила Элиза.
— Умрёш-ш-ш-ш-ш-ь за любовь с-с-с-с-с-вою?
— Умру, — уверенно сказала принцесса и расправила, как могла, плечи.
Застыла жуткая морда, раздвоенным языком дыхание Элизы изучая, лица, ресниц, губ касаясь.
— Не вреш-ш-ш-ш-ш-ь. Умреш-ш-ш-ш-ь. Ну, ш-ш-штош-ш-ш-ш. Гребень на алтаре возмеш-ш-ш-ш-ш-ь. – Распустила холодные кольца и в темноту утекла.
Элизу ощутимо потряхивало. Но она упрямо пошла в направлении противоположном двери. Почти сразу лампа осветила каменный алтарь. На алтаре лежал искусно выполненный костяной гребень. Схватила его принцесса и полетела стремглав из подземелья, на крыльях пережитого ужаса.
Столько всего произошло, а времени не больше часа минуло. Ошеломленная Элиза вышла из башни: все произошедшее внизу казалось страшным сном. Только костяной гребень в руке подтверждал — было.
Не понимая пока, что делать дальше, она вернулась к месту, где последний раз видела Лансена: там были уже другие люди, а юного рыцаря не наблюдалось. Принцесса побрела дальше, двигаясь сквозь толпу веселящихся людей: не думая, без цели. Останавливаться и размышлять было страшно: пришлось бы вспоминать…
Проходя мимо одной из увитых плющом беседок, она услышала отзвук знакомого голоса, который зацепил её сознание и вырвал из растерянного блуждания. Обычно, в таких случаях она старалась быстрее пробежать мимо, что вполне понятно, но в этот раз ее как невидимой веревкой потянуло. Элиза подошла ближе и её сердце пропустил пару ударов, а дыхание на мгновение остановилось: она увидела, как тот, за кого была готова умереть, банально тискает и нацеловывает какую-то девицу, которую было не узнать в темноте.
Не замеченная милующейся парочкой, принцесса как сомнамбула двинулись прочь: встречные почему-то шарахались и оглядывались, но ей было уже все равно.
Зайдя во дворец, она пошла в свои покои, зажгла свечи, села перед зеркалом: из глубины отражения на нее смотрела юная девушка с помертвевшим лицом. Платье невообразимо измазанное, с частично оторванными оборками. Кожа на открытых местах в ссадинах и царапинах – когда она успела их заполучить, Элиза не помнила. Волосы были растрепаны и перепутаны.
Принцесса посмотрела на гребень в своих руках, подумала: «Что ж теперь? Не зря же страха натерпелась?» – и стала расчесываться. Гребень удивительно мягко, как любящая ладонь, огладил волосы Элизы. Скользнул в их дико спутанную мешанину и без боли и сопротивления разделил на шелковистые пряди. Девушка почувствовала, как распускается жесткий узел в душе и мягкой струйкой, расслабляющей как теплая вода, в нее проникает некое чувство, похожее на то, памятное, веющее любящим объятием мамы. Элиза охватила себя руками и заплакала: это были слезы облегчения.
Наконец она вытерла лицо и заново себя оглядела. Несмотря на то, что платье в порядок не пришло и ссадины никуда не исчезли, Элизе понравилась девушка, глянувшая на нее из зеркала. Почувствовала, что любит ее: такую, какая есть, другой не надо. Разве что это интересно будет – измениться. Она приблизила лицо к своему отражению, посмотрела ему в глаза:
— У тебя есть я. Я тебя люблю, и я с тобой навсегда.
В этот момент послышалось робкое постукивание в дверь. Элиза обернулась – это пришел ее отец.
— Можно, доченька? — как-то нерешительно, не в свойственной ему манере, спросил король.
— Да, папа, заходи конечно, — ответила Элиза.
— А я тут ушел от всех – надоели. Брожу по дворцу, маму твою вспоминаю. Как же я по ней скучаю, — устало подходя, печально проговорил король.
Он остановился и всмотрелся в дочь, будто увидев ее заново: в глазах его смешивались узнавание, растерянность, тоска, радость, любовь.
— Как же ты выросла, дочка. А я, старый дурак, и не заметил. Ты так похожа на нее. Ох, как же сильно я тебя люблю. Обними своего глупого отца, — проговорил король и со слезами на глазах аккуратно притянул к себе Элизу.
От его объятий к ней хлынуло ощущение нежной силы, огромной теплоты и заботы. Немного щекотала борода, но это было терпимо. Она уютно прижалась к широкой груди, будто спряталась в коконе таких могучих, но так мягко обволакивающих рук: стало спокойно.
— Я тоже тебя люблю, папочка.
Король слега отстранился и, еще раз осмотрев Элизу, спросил:
— Что случилось, доченька? Оцарапалась вся…
— Ничего страшного, папуль. Все уже хорошо, — ответила она и счастливо улыбнулась.
Номер карты 4100 1167 8477 9834 (ЮMoney), благодарю вас за поддержку канала! :)