Это рассказывает моя мама... Некоторые предложения написаны на заонежском диалекте со своеобразном ударением.
2
Начальная школа в деревне находилась в жилом доме около колонки, сразу за старой больницей, которую потом разобрали. Ходили туда дети с Юсовой горы и близлежащих деревень, учеников там было немного. А в моей восьмилетней школе было больше ста детей, даже с Вырозеро ходили пешком, – Вера Кипяйкина, братья, сестры ее, – с Широких полей, с Ганьковца ходили каждый день. Еще подальше Феофановы жили, там, где был магазин. Сейчас-то в Вырозере один дом, в нем жила Верина мама, на годах она умерла.
Антонова Альбина. А мне так это не понравилось, подумала, мол, странное такое имя – Альбина.
Точно помню, что в первом классе нас было всего 5 человек. С четвертого класса к нам пришли Швед, Серега Июдин, Комляков, Пашка Дорохин, брат мой троюродный, Валюха Пяльмина, Валюха Вязова. Каждый день им приходилось до нашей школы ходить такую даль, Пяльмины вообще жили за фермой, А Валя Вязова – на Щельге. Тогда же еще не были квартиры получены. Это потом уже, как коровник построили, мама пошла туда работать дояркой.
Квартиры тогда и получили в блочных домах, – Вали Вязовой мать, ее сестра Валя Тарасова, тетя Франя Кипяйкина, моя мама. Все получили по стаду, по квартире новой. Мама не хотела в блочный дом:
– За`мерзнем все, блочные дома, ой, какие холодные, – говорила она.
Второй, третий класс у нас преподавала учительница, у которой дом сгорел, Анна Ивановна. Тоже уже старая она была, не молодая. А с четвертого класса пошли уже разные учителя. Нравился мне преподаватель Фёдор Григорьевич Томилин. Он потом в Медго`ру уехал, тоже считался каким-то заслуженным. О нем еще в газетах писали, был он и директором школы у нас. Много было старых учителей, но одна мне запомнилась больше остальных, – могла линейкой ученической по голове дать ребенку. Ее фамилия Панова, вела математику, очень строгая была, учила как раз нас в четвертом, пятом, шестом. Все мы называли ее Кулик. Помню брата моего, Пашку, вызвала к доске:
– Дорохин, к доске, – рявкнула Кулик, – Учи`л ли таблицу, коли нет?
– Не`учил, – Пашка пробормотал, не поднимая головы, и сморщил нос, как это он всегда делал. А у меня прям живот свело, я-то знала, что сейчас будет.
– Дурень ку`зарандский, – взвизгнула учительница и как треснула деревянной линейкой, которая словно наготове была у нее в руках, прямо по лбу Паше.
– Отольется не в этом году, так в этом роду, – шепнула моя соседка по парте, так люди старые говорили.
Сейчас бы за такое засудили, а тогда строгость была в школе в советское время.
– Девки вы не промах, низкий поклон, что при `шли. По`дьте чай фу`рындать, за`стол сядьте!
Кулик была неприятной, ни мне, ни девкам она не нравилась. У нее была дурная привычка, – ела мел постоянно. Смешно так получалось, Кулик пыталась скрывать это от нас. Бывало, во время урока отвернется, к доске подойдет и хрумкает. А мы переглядываемся, пытаемся понять, что за звуки странные. А потом до нас доходит, что это Кулик хрустит мелом, и на нас такое веселье нападет.
После того как я в седьмой перешла, Панова заняла место директора. Да, правильно, когда выдавали свидетельство об окончании восьмилетней школы, она нам его и вручала. Обидно было, когда она меня на выпускном назвала не моим именем – Антонова Альбина. А мне так это не понравилось, подумала, мол, странное такое имя – Альбина.
А Николай Иванович, тоже наш учитель, мне был по нраву. Он любил шутить на уроках. Кстати, учил маму мою, а потом и Раю, и меня. Такой был веселый, но спрашивал задания всегда строго. В войну он был в плену, об этом, конечно, не распространялся, не любил, когда мы спрашивали:
– Николай Иваныч, – как-то на 9 Мая мы с девками завалились к нему, – а побеседуйте с нами!
– Девки вы не промах, низкий поклон, что при `шли. По`дьте чай фу`рындать, за`стол сядьте! – с ухмылкой он меня и подружек подталкивал к столу. А мы специально пришли его послушать, особенно интересно было про войну.
– Дурень ку`зарандский, – взвизгнула учительница и как треснула деревянной линейкой
– Николай Иваныч, расскажите, расскажите!
– Про Москву расскажу, а про это нет, – и тут его лицо стало серьезным и грустным одновременно.
Тогда мы не понимали до конца, что такие рассказы были чреваты последствиями. Пленных считали изменниками Родины. Потому рассказывать о подобном было опасно в советское время. До сих пор не хочется об этом распространяться, тревога какая-то на душе.
Рада снова видеть Вас на канале!
#семья #семейные отношения #общество #реальная история #ссср #ссср школа #учитель #родитель ребенок #воспитание #история из жизни