Маша растерянно показала Борису на стул, который торжественно стоял у входа (все таки единственная в комнате приличная мебель), он сел, внимательно всмотрелся в её лицо, и от его пронизывающего серого взгляда у Маши побежали мурашки по спине - настоящий ренген. Чтобы как-то хоть немного освоиться в ситуации, она достала из тумбочки печенье, сахар, предложила принести чай, в столовой был бойлер со всегда горячей водой.
-Нет, Мария. Я буквально на десять минут, очень занят. У меня жена двойню родила на днях, просто нет ни секунды. Поэтому я лишь на пару слов. Присядьте, пожалуйста, мне кажется, это важно.
Маша села на краешек кровати и утонула в серых глазах, да так, что выныривать не хотелось. Борис почувствовал это, отвёл взгляд, помолчал.
-Да. Мне тоже жаль, что мы с вами живём в разной реальности. А вчера, на операции, я это почувствовал особенно сильно. Я, между прочим, пришёл ещё и затем, чтобы вас поблагодарить. Вы не только девочку спасли, но и меня.
Маша молчала. Она поняла, что Борис пришёл не просто так. И ещё она поняла, что с его приходом её жизнь повернётся вспять, и похоже, снова потечёт в своём русле, из которого она, Маша, так глупо и так по-детски пыталась свернуть.
-У этой девочки могущественные родители, случись то, что вы предотвратили, мне бы не поздоровилось. Но дело не в этом. Дело в вас. Посмотрите на меня, Маша.
Маша подняла глаза, и ей уже не было дискомфортно. Наоборот, стало так легко, мудро и правильно, что порвалась струна, больно натянутая в сердце, и отпустила его, стреноженное, на волю.
-То что я видел, Маша - великий дар. Не перебивайте только, дайте договорить, я понимаю - вам неприятно. Но все же. Я о таких способностях знаю. Наслышан. Мало того - я сам был таким..
У Маши зашумело в ушах, поплыла голова, а Борис слегка побледнел, ссутулился, сник немного. Но взял себя в руки и продолжил.
-Я почти точно могу вам описать ваши чувства. Я понимаю ваше желание лечить людей, согласно науке, изучать медицину, и так далее и тому подобное. Я тоже сделал эту ошибку. И я свой дар бездарно потерял. Я убил его.
Маша наконец отмерла, как когда - то в детской игре "Море волнуется раз", придвинулась чуть ближе, почему-то шепотом сказала
-Так вы же лечите. По настоящему. Вы спасаете, не даёте умереть сотням людей. О чем тут жалеть?
-О чем? Вот о чём! Я лезу своим дурацким скальпелем, кромсаю, выкраиваю, сшиваю бедное человеческое тело, но я могу так мало. Я чиню сломанное, ставлю заплатки на рваное, и никогда не смогу вернуть человека таким, сделать его таким, как он был. Я лишь продлеваю век. Причём даже тогда, когда его продлевать не стоит. Ты же, Маша, можешь возродить. Твой дар возвращает молодую душу в сломанное тело, и тело снова становится прежним . Ты отнимаешь их у смерти не больными инвалидами, ты обманываешь смерть. Ты её побеждаешь. Терять такой дар- преступление. Ты просто не имеешь права им распоряжаться. Ты не должна.
И вот сейчас Маша поняла. Все те мысли, которые толпились у неё в голове последнее время, вдруг выстроились по ранжиру, стали яркими и чёткими, стали главными, а все остальное отсеялось - мелкое, пустое, мусор. И это главное вспыхнуло осветив мрак и холод последних дней - она едет домой. Едет срочно, буквально завтра, и едет навсегда.
Борис смотрел на Машино просветленное лицо, тихонько улыбался. Потом взял её руку, чуть сжал, потом отпустил, погладил.
-Жаль мы не встретились с тобой раньше... Я бы любил тебя. Больше жизни. И берег. На руках носил бы. Как жаль…
Борис ушёл, Маша пару минут прислушивалась к его удаляющимся шагам, потом вытащила дорожную сумку из под кровати и начала торопливо швырять в неё вещи.
… Ночью Маше приснился Влас. Он стоял на другой стороне реки, и заходящее за его спиной солнце обрисовывало контур его мощного тела, поджигало искрами длинные, до плеч волосы, бросало неверную тень на быструю воду. Он всматривался в девушку, стоящую на том берегу, потом узнал, протянул руки, подзывая, но Маша не решалась ступить вниз, сделать шаг, уж больно быстро текла река, уж больно опасной была стремнина. Тогда Влас сам спустился с обрыва и пошёл прямо по темной глади реки, легко минуя самое быстрое течение, наступая на огромные листья кубышек. Он наклонялся, собирая цветы в букет, и уже через минуту в его руках была целая охапка огромных, белоснежных, нежно пахнущих лилий. Дойдя до Маши он опустил букет к её ногам, взял её на руки и понёс по реке, бережно прижимая к себе, приговаривая какие-то ласковые слова. И вот уже совсем близко их маленький домик, в окнах которого чуть мерцает свеча.
…
Поезд к станции Машиного села приходил рано, ещё до рассвета, на станции было темно и пусто. Маша долго стояла на перроне, вглядываясь в такие родные, спящие улицы. Дорога стекала вниз от вокзала, терялась в зелёной массе мощных ветвей старых берез, потом выныривала у часовни , который гордой, белой стрелой тянулся к светлеющему небу. Внутри у Маши все пело.. Я ДОМА. Я ДОМА. И теперь это навсегда.