Главные страхи советских октябрят и пионеров
О страшных историях как особом и необычайно востребованном жанре детского творчества мы побеседовали с фольклористом, кандидатом филологических наук Анной Мутиной.
«Давай бояться вместе!»
— Зачем дети рассказывают друг другу страшные истории?
— Самая главная их функция - психотерапевтическая. Они воспитывают в ребенке эмоциональную устойчивость и сопротивляемость к негативной информации. Это своеобразный психологический тренинг.
— Как в мультике? «Гав, ты что делаешь?» — «Боюсь». — «А давай бояться вместе!»?
— Именно. Страшные истории – создание детского коллектива. Только «собравшись тесным кружком», дети чувствуют себя в безопасности. В связи с этим «страшилки» наиболее активно бытуют в лагерях отдыха, больницах, санаториях... Там, где у детей больше свободного времени и возможностей для неформального общения. В коллективе страх многократно усиливается, собственные маленькие фобии детей сметаются волной общего чувства и уже не могут причинить значительного вреда психике.
Границы детства
— Как дети справлялись с подобными фобиями раньше, до появления детских соцучреждений?
— Долгое время у детей не было необходимости в создании собственной мифологии. Да и детства, в том смысле, как мы его понимаем сейчас, еще в не столь отдаленные века не существовало. Как только ребенок потенциально становился способен, условно говоря, идти работать в поле, он считался взрослым. А когда у него возникали репродуктивные функции, уже мог жениться и вступал в совершенно взрослую жизнь. В крестьянской среде человек 12-13 лет — это уже не ребенок. Наше понятие о детстве сейчас и тогда — две большие разницы.
— Но ведь Баба-Яга, лешие, прочая нечисть уже существовали?
— У детей, которых, скажем, описывал Тургенев в «Бежином луге», бытовал взрослый фольклор. Дети слушали рассказы родителей о домовых и леших, наравне со взрослыми участвовали в календарных обрядах и ритуалах. Отдельного детского фольклора не существовало. Если мы почитаем записи XIX века, дети там рассказывают про барашка Бяшу на кладбище, про домового, про руку, которая тянулась из подпола... Это все рассказы в русле, как сейчас принято говорить, низшей народной демонологии. А потом село пришло в город и принесло с собой свою мифологию — все те же истории о домовых, привидениях...
— Но ведь и в городе существовало нечто подобное, свое?
— В городе в ту пору в основном были в ходу вольные пересказы готической литературы. Так называемой литературы ужасов – как русской, так и зарубежной.
— Получается, одно смешалось с другим, породив некий «микс»?
— В какой-то степени да. Но здесь гораздо важнее тот факт, что вскоре существенно раздвинулись границы детства. Отныне человек до 14 лет – это без оговорок ребенок. И, соответственно, на период растянувшегося детства накладывались продолжительные временные отрезки изоляции детей от взрослых. Если раньше все жили в одном помещении, коллективной жизнью, то теперь у ребенка появились как отдельная комната, так и совершенно отдельный от взрослых досуг. Именно тогда и возник жанр детских «страшилок» в том виде, в котором мы его знаем. Опасное пространство города породило собственную мифологию. И наиболее ярко она проявилась в жанре страшных историй.
На нашей стороне родители и добрые милиционеры
— На какой возраст приходится пик детского интереса к «страшилкам»?
— Основными их носителями являются дети 9-12 лет. Хотя, конечно, страшные истории бытуют у детей самых разных возрастов. К примеру, в рассказах самых маленьких есть Мир добра (мир семьи, квартира; он очень мал) и есть Мир зла, который начинается буквально за порогом. Грубо говоря, как только ты открыл форточку во внешний мир, через нее сразу начинает проникать зло.
Что характерно: творчество детей всегда немножечко «запаздывает». Скажем, к 7-8 годам ребенок уже сам по себе достаточно развит; он понимает, что существуют причины, следствия; у него активно развивается логическое мышление... Но при этом такой вот странный психологический эффект – в этом возрасте дети рисуют и рассказывают так, словно бы они на несколько лет младше. В своих историях семилетний ребенок рассказывает об ужасах, которые его по-настоящему пугали в 3-4 года. Это его ранние страхи. На самом деле первоклассник не станет бояться, скажем, пятна на стене. Он просто попросит маму закрасить его.
— «Страшилки» достаточно примитивны — как по форме, так и по содержанию. И по мне, так в этом их особая прелесть.
— Страшные истории из детской среды — это наивное творчество. В них очень много ненужных длиннот, избыточных описаний, а все герои условны. В этих историях все предельно просто: увидели пятно на стене — и тут же начали пропадать люди, поставили пластинку — приехал гроб на колесиках... Что характерно для взрослой литературы ужасов и триллеров? Там зло объясняется авторами, присутствует психология поступка. А в детских историях объяснений и мотиваций нет. Просто в мире существует некое иррациональное зло. Оно может выглядеть как пятно, как страшный волосатый человек, как бабка с необычной синей сумкой... И, соответственно, есть добро. В первую очередь это родные. А еще — добрый милиционер, который в финале придет на помощь. Деление на своих и чужих прослеживается очень четко.
— Жанр «страшилок» дотянул до наших, исключительно продвинутых времен. Почему? Ведь нынче полно альтернативных вариантов – не только послушать и увидеть «ужасы», но и даже поиграть в них с помощью компьютера.
— А это все «плохие» ужасы. Чем хороша страшная история? Как раз тем, что примитивна по сюжету. Когда рассказчик начинает свою историю, слушатели приблизительно знают, чем она закончится. Детская «страшилка» – это ужас, но контролируемый. А то, что приходит к нам из СМИ, с чем мы сталкиваемся в реальной жизни, – ужас неконтролируемый. Даже психика взрослого человека часто не в состоянии с ним справиться. Что тогда говорить про ребенка? Маленькие дети от всего этого сознательно отгораживаются. Для них приятнее играть в страшные истории. Они более понятны, потому что в конце придут «наши» и всех спасут...
Беседовал Игорь Шушарин
Читайте также:
Страшный детский фольклор
Интересный факт
«Смерть советским детям»
Начало 1980-х. Разгар холодной войны. А тут еще по миру прокатилась масштабная волна терроризма. Советские газеты запестрели фотографиями детей — жертв взрывов. На эти ужасы детский фольклор откликнулся историями про страшную организацию «ССД» — «Смерть советским детям»: «Одна девочка вечером шла из школы домой. Вдруг видит — за ней едет черная машина. Девочка пошла быстрей, и машина тоже поехала быстрей. Она забежала в телефонную будку, позвонила в милицию и сказала, что за ней едет машина и у нее номер «ССД». В милиции ей не поверили, а эту девочку никто потом после этого не видел».