28.03.2021
Генна Сосонко
Декабрь 1991 года. Старые доинтернетовские времена. Телефонный звонок из офиса коммерческого телевизионного канала. Предложение поучаствовать в «Шоу сюрпризов». «Шоу сюрпризов»? Нет, никогда не слышал.
«Формула шоу, – объяснил мне молодой женский голос, - довольна проста. Нужно только прислать заявку с изложением какой-либо необычной просьбы, пожелания, заявка будет рассмотрена, и в случае положительного решения исполнена. А за самим процессом наблюдает не только публика в зале, но и многочисленная телевизионная аудитория. Возьмем, к примеру, последний выпуск. Группа собачников мечтала увидеть своих любимцев, играющих в футбол. Собак привезли в студию, нарядили в форму, прямо на сцене устроили небольшое поле, установили маленькие ворота, судья дал свисток…»
Моя собеседница не стала вдаваться в детали матча, но успех, по ее словам, был полный, а количество просмотров зашкаливало. Впрочем, что я вам излагаю, можно подумать, что в России мало программ подобного рода.
Слушая объяснения, я понял, почему был совершенно не знаком с этим шоу, но всё же поинтересовался, чем могу быть полезен. Скажу заранее: речь шла не о какой-либо просьбе или затаенном желании; мне предложили несколько иную роль.
Девушка, приславшая письмо в редакцию, хотела поставить на место собственного отца. «Папочка считает, что я не должна тратить время, cидя перед телевизором, наслаждаясь любимым шоу, - жаловалась она. - Отец полагает, что это наносит вред моему общему развитию. Вот он сам, мало того что никогда не смотрит такого рода программы, но и постоянно играет в шахматы, что, якобы, развивает его интеллект. Не могут ли они как-нибудь проучить родителя? Чтобы он сыграл партейку, в которой был бы показательно разгромлен?»
«Самое трудное, - продолжала собеседница, - заключалось в том, чтобы каким-нибудь образом завлечь отца девушки в студию. Коварной дочери настоятельными уговорами и лестью удалось этого добиться, и она уже заручилась его согласием. Так вот, не соглашусь ли я сыграть с ним партию? То есть для него это буду не я, а девушка-блондинка, у которой в сережке, скрытой под пышным париком, будет спрятан маленький микрофончик, в который я буду наговаривать ходы».
У моей девочки есть одна маленькая штучка, - подсказала память название чарльстона, который, как уверял Остап Бендер, все танцуют в Рио-де-Жанейро, но я отогнал некстати прорезавшиеся ассоциации и продолжал слушать.
Ничего не подозревающий любитель шахмат должен был стать жертвой не какой-нибудь девушки, а победительницы недавно закончившегося конкурса «Долли Партон» - по имени американской певицы, выступавшей в жанре кантри и исключительно популярной в то время.
Финал конкурса, опять же, по словам моей собеседницы, смотрела вся страна, и наверняка это событие тоже не прошло мимо моего внимания. А после того как посрамленному шахматисту будет поставлен мат, я под звуки фанфар должен буду появиться на подиуме. «Другими словами, - закончила телевизионщица, - все закончится весельем и смехом, без каких-либо обид. Это будет своего рода фокус с разоблачением».
Непременно, непременно с разоблачением, - на этот раз вспомнился Аркадий Аполлонович из булгаковского романа, но разгуляться реминисценциям особенно не пришлось: я услышал сумму предложенного гонорара. Для такой невинной шутки гонорар был совершенно оглушительным. Впрочем, вы сами знаете: у них на телевидении, особенно в такого рода программах, другие понятия о денежных знаках. Тем не менее, из того, что называется жизненным опытом, я уже знал, что на любое предложение надо говорить – я подумаю.
«Только, пожалуйста, не тяните с ответом, - заметила собеседница, - до съемок остается немного времени, и в случае отказа мы должны будем обратиться к кому-нибудь другому».
Когда я повесил трубку, беспокойство охватило меня. Деньги, конечно, совершенно шальные, но что скажут коллеги? Друзья и знакомые, увидев тебя в таком амплуа? – начал укорять меня внутренний голос. И в этом шоу? Конечно, это не собачий футбол, но всё же… Стыда ведь не оберешься, будут вспоминать всю жизнь.
Но откуда-то из глубины возник и другой голос, вступивший в перепалку с первым: да кто из твоего круга смотрит эту передачу, еще пять минут назад ты тоже ведь не слышал о ее существовании. Постепенно этот голос стал более громким: а что если и увидят? И? Пусть говорят! Да и не Бунин ли писал, что он не червонец, чтобы всем нравиться.
Услужливая память выудила откуда-то и одно из любимых выражений Йохана Крайфа – «в конце концов, я еще не враг собственному кошельку». Так знаменитый футболист объяснял свое появление в рекламных роликах, одобряемых далеко не всеми.
Потом откуда-то всплыл старина Мольер с карманами некоторых, набитых такими аргументами, против которых невозможно устоять.
М-да… Мольер Мольером, но что же делать? Как поступить?
* * *
Когда за пару часов до начала сьемок я прибыл в Хилверсум (там расположены все крупнейшие телестудии Голландии), меня встретила милая переговорщица и тут же познакомила с очень популярным в стране презентатором. После нескольких фраз, приличествующих такому рода знакомствам, она проводила меня в артистическую. Там уже находились голландский мастер Герман Гроотен и победительница конкурса «Долли Партон», имя которой я забыл и которую в дальнейшем буду именовать просто Долли. Герман должен был развлекать зрителей, комментируя для публики в доступных выражениях (конь напал на королеву) партию на большой демонстрационной доске.
Не откладывая дела в долгий ящик, мы сделали фото на память.
Через минуту к нам заглянул техник, ответственный за связь. Долли слышала меня превосходно, но возникла непредвиденная проблема: девушка не умела играть в шахматы. Рассудив, что это не столь важно, мы с Германом решили обучить ее названиям фигур и нотации. До начала съемок оставалось еще часа полтора, но дело шло туго, и, хотя девушка была по-своему мила, фраза – такая нам досталась Долля, немногие вернулись с поля – то и дело всплывала в моем раздраженном мозгу.
Уже готовя этот текст и выгуглив сочетание «глупая (тупая) блондинка», я получил в ту же секунду 137 миллионов ссылок. Но не стану вступать на скользкий лед: в конце концов следующий год ФИДЕ объявила годом женщины, да и вообще, тема – опасная, и ее дальнейшее развитие может грозить автору (да и сайту) немалыми неприятностями.
Для упрощения я решил говорить: конь на две клетки вперед и одну клетку налево. Или – ладья ровно пять клеток прямо, никуда не сворачивая. Но и здесь был необходим навык, и, помню, мы должны были с полчаса потренироваться, чтобы Долли не делала ходы типа Qd1-e6 и освоила диагональные перемещения ферзя и слонов. Особых объяснений потребовала рокировка, могло вызвать опасение и взятие на проходе, но я надеялся, что до таких тонкостей дело не дойдет. Когда Долли довольно успешно овладела техникой передвижения собственных фигур и взятия вражеских, мы прекратили наши экзерсисы, тем более что публика уже начала подтягиваться к залу. Вскоре нам сообщили, что птичка в клетке: дочь с отцом находятся в студии, и с минуту на минуту шоу начнется.
Для начала презентатор крайне профессионально заманил любителя шахмат в первый ряд зала, откуда тот в сопровождении двух рискованно одетых девушек был препровожден на сцену.
Следует признать: шахматист, лицо которого показалось мне знакомым, сделал это крайне неохотно. Мало того, что он был оглушен звуками музыки, которую наверняка таковой не считал, его слепили со всех сторон разноцветные юпитеры.
«Ваша дочь утверждает, что вы потому такой умный, что играете в шахматы», - начал презентатор. Симпатичный господин лет пятидесяти с небольшим смотрел на того примерно так же, как смотрел бы академик Лосев на Андрея Малахова и ничего не отвечал. Не смущаясь, тот гнул свою линию: «К тому же вы полагаете, что безмозглые блондинки не умеют, да и не могут уметь играть в шахматы». Ответа на этот гипотетический вопрос тоже не последовало; на самом деле он явился сигналом.
В тот же самый момент под оглушительные звуки на вращающемся круге на сцене появился шахматный столик, за которым сидела улыбающаяся Долли. Фигуры уже были расставлены в начальное положение, тут же стояли часы.
Презентатор попросил любителя шахмат занять место за столиком, и тому ничего не оставалось, как принять предложение. Ведущий подал знак, музыка стихла, и партия началась. Долли двинула четвертую пешку слева на два поля: я не стал оригинальничать.
Сразу стало ясно, что быстрой победы не получится: в течение считаных минут на доске стоял сложнейший вариант староиндийской, к которому я имел пристрастие едва ли не всю мою карьеру.
Не думаю, что режиссер рассчитывал на такое развитие событий, но съемка продолжалась. Очевидно, телевизионщики полагали, что затянувшиеся куски всегда можно вырезать при монтаже (что и произошло). Между тем партия вступила в миттельшпиль, презентатор отпускал какие-то шуточки, на демонстрационной доске переставлял фигуры Герман, да и барабанщик время от времени давал о себе знать.
Текст партии не сохранился, но позицию, получившуюся после 19 хода, помню очень хорошо: она встречалась в моих партиях неоднократно. Но те партии игрались против гроссмейстеров и мастеров, а здесь мне противостоял любитель в развлекательной программе. Замечу еще, что с каждым ходом девушки его взгляд становился скорее даже недоумевающим, чем беспокойным. А вследствие скорости, с которой играла его, совсем не похожая на шахматистку соперница, недоумение это только возрастало.
Планы сторон очевидны: белые играют на ферзевом фланге, черные – на королевском. Обычно королевскую ладью я старался ставить на с1, ферзевую на a3, откуда она переходит на с3, усиливая давление по единственной открытой линии и заодно поглядывая на h3 в случае прорыва черных на королевском. Всё это очень красиво, но, играя подобным образом, белые захватывают пространство и пункты, а черные ведут наступление против короля. Поэтому в моей практике наряду с эффектными победами случались и неприятные осечки.
По аналогичному сценарию развивалась и та партия. До поры до времени любитель играл хорошо, но когда позиция требовала еще более активных действий, даже жертв, он промедлил, и фигуры Долли с решающим эффектом вторглись в неприятельский лагерь.
Недовольные жестами главной героини «The Queen’s Gambit», по-любительски, по их мнению, передвигавшей фигуры, должны были посмотреть, как это делала Долли. После каждого хода соперника она медленно подносила мизинец к губам, которые в раздумье (слушая мои инструкции) медленно поглаживала, а порой и погружала его в ротовую полость.
Нет сомнений, что этот жест в сочетании с декольте соперницы, не имевшим ничего общего с мещанским представлением, насколько глубок должен быть вырез в верхней части женского платья, создавал у ее соперника горячечные мысли, типа - что всё это значит? А то и – не схожу ли я с ума? Надо отдать Долли должное: играла она очень концентрированно и не ошиблась ни разу.
Когда соперник, понеся крупные материальные потери, протянул ей руку, грянул туш, разноцветно замигали огни юпитеров, разразился аплодисментами зал. Откуда-то сверху сыпалось конфетти, что-то говорил презентатор, ошарашенный любитель с жалкой улыбкой продолжал сидеть за столиком, и в тот же момент из-за кулис появился автор этих строк. Поймав взгляд противника Долли, я понял, что до него только сейчас дошло всё коварство телевизионной братии.
Когда ажиотаж утих и на сцене появились новые участники шоу, он зашел в артистическую. Память не подвела: любитель оказался председателем шахматного клуба в городке Фюхт, что километрах в десяти от Тилбурга, и регулярно посещал турниры «Интерполис».
Еще пару недель назад я каждый день комментировал партии этого турнира, имевшего репутацию одного из сильнейших в мире, а мой недавний соперник, если выпадала свободная минута, старался выбраться в Тилбург. Когда я осведомился о его рейтинге, он назвал цифру, соответствующую силе примерно кандидата в мастера, поэтому неудивительным было и знание теории, и оказанное им достойное сопротивление.
Этот выпуск «Шоу сюрпризов» показали через несколько дней. Шахматную составляющую, правда, сжали до десяти минут, но и десять минут немало для такой развлекательной программы, а посмотрели ее три с половиной миллиона человек. Удивительно ли, что на следующий день кассирша в супермаркете, остановив взгляд на моем лице, спросила, не меня ли видела она вчера по телевизору.
Напомню: всё это происходило ровно тридцать лет назад, на заре эпохи интернета. Понятие читерства, во всяком случае в подобной форме, в шахматах тогда вообще не существовало. Поэтому мы (с Долли, разумеется) можем считать себя стоящими у истоков явления, так тревожащее сегодня всё шахматное сообщество.
Читайте так же:
«Какую карьеру сделал директор крупнейшего шахматного фестиваля в мире! А ведь начинал-то мойщиком тарелок в ресторане…»
Генна Сосонко: "За что Елена била Фёдора"
* * *
