В комнате Эн не было, но диван она уже расправила. Воспользовавшись её отсутствием, он быстро раскинул каремат и спальник, головой к её подушке, а ногами к двери, выключил свет и нырнул в односпальное нутро зелёной гусеницы.
Она вошла, но по движениям было видно, что глаза ещё не привыкли к темноте.
— Не наступи на меня, пожалуйста, — сказал он, не шелохнувшись, продолжая лежать на спине, закинув руки за голову.
Эн обошла его на носочках, юркнула под одеяло, и через секунду на подлокотнике появилась футболка.
— У нас давно не было гостей, почему тебя вписали именно сюда?
— Случайно, наверное.
— Случайностей не бывает.
— Ну, раз я здесь не случайно, то мне во что бы то ни стало надо сообразить, зачем я здесь, — смеющимся голосом ответила она.
— Анита в стране чудес.
— Что?
— Рассуждение типа кэроловской Алисы.
Она усмехнулась:
— Что же поделать, если все мы всегда в любом месте оказываемся с какой-то целью. Мир так устроен — Анита помолчала немного. — Просто с трассы я пришла на флэт, но вот оставаться мне там не захотелось. А тут этот самый Фома подвернулся. Хотел у себя вписать, но дома неожиданно оказались родители.
— Вы до этого были знакомы?
— Нет.
Повисло молчание.
— Мне очень понравился твой рисунок, который висит между полками. Эльф, идущий по дороге.
— Спасибо, но почему ты решила, что это эльф?
— Почувствовала. Я хорошо чувствую такие вещи. Это о тебе рисунок?
— Нет, о моём друге, — ответил он, не задумываясь, а потом его с каким-то торможением обжёг уже отвеченный вопрос.
«Неужели она знает?! Кто она?»
Как учили, закрыл глаза, сосредоточился, а потом мысленно посмотрел на неё. Он услышал холодную песню звёзд и звон колокольчиков, увидел Свет, изначальный серебряный Свет, и то притяжение, которое он почувствовал к ней с самого начала, перешло в понимание. «Я знаю кто ты!» — мысленно воскликнул он, повернулся на бок и потеплевшим голосом спросил:
— Кто ты?
Она улыбнулась и ответила. А после они долго разговаривали о звёздах, трассе, о Смысле и разных Путях. Ему было тепло и радостно, оттого что он встретил кого-то родного. Впервые за долгое время он говорил открыто, не выбирая слов и не скрывая своих мыслей.
Глаза уже совсем привыкли к темноте, её лицо он видел совсем хорошо, он всматривался в него и не мог оторвать взгляд. Минута за минутой пролетали, маленькими звёздочками оставаясь гореть позади, наконец-то он не выдержал:
— Оставайся, — вырвалось из самого сердца.
Ему стала невыносима мысль потерять это создание, он видел очень ясно – если она не согласится, то больше так, по-настоящему, они не встретятся уже никогда.
И она ответила:
— Ладно.
Александр подскочил полвосьмого, чертыхнулся, посмотрев время на телефоне. Спал он от силы часа два, но никакой сонливости не было, его будто бы носило в двух сантиметрах от пола. «Вернусь ближе к одиннадцати», — быстро нацарапал на каком-то листке и положил его на футболку Эн. Хотел было прикоснуться к её волосам, но побоялся разбудить, улыбнулся и стал собираться.
Своим присутствием он почтил только стоЯщей первой парой практику, а на лекции забил длинный ржавый гвоздь, таким образом, его абсолютная посещаемость покатилась к той самой бабушке. Хотя по совести сказать, эта самая «посещаемость» держалась только на отсутствии поводов пропускать пары, а такого замечательного повода он не встречал ни разу в жизни. Поэтому уже через два часа ноги несли его со скоростью опоздавшего, врывающегося в закрывающуюся дверь электрички. Когда он вошёл, Анита уже ждала его в коридоре.
— Привет!
— Привет, я стояла у окна и гадала, ты это по двору идёшь или нет.
Ему было очень приятно это слышать.
— Завтракала?
— Нет, не успела, да и знаешь, не хотелось в одиночку, без хозяев, тебя решила дождаться.
— А я как раз в магазин заскочил.
Саша переложил шипящую яичницу со сковородки в её тарелку, потом в свою, сел напротив.
— Приятного аппетита. На улице почти ноль, пока шёл, чуть в снеговика не превратился.
За окном набухшие от сырого воздуха хлопья грузно падали на землю.
— Приятного. А куда ты ходил?
— В универ, на одну пару.
— Какой курс?
— Третий, я поступал уже ближе к двадцати.
— А до этого что делал?
— Тоже учился.
Анита удивлённо приподняла бровь.
— Однажды весной, когда я заканчивал школу, проходил через центральный парк. Всё вокруг зеленело, было очень тепло. И я, значит, шёл такой весь неформалистый: на футболке Нирвана, на репе бондана, цепь на боку. Шёл себе, шёл, пока не увидел стритующего чувака, чувак играл на гитаре, причём что-то такое знакомое-знакомое, прислушался, точно! Нирвана и есть! Ну, я к нему. Слово за слово, так мы стритовали вместе ещё часа полтора, а потом просто сидели в парке. Он спросил: «Придёшь завтра?», — а я ответил, что и сегодня никуда не тороплюсь. Мама как раз уехала, так что торопиться было действительно некуда. Так я у него вписался, сначала на ночь, потом ещё на два года.
— Это был твой Учитель? — Анита замерла.
— Да.
Внутреннее напряжение, которое Саша чувствовал в ней с самого начала разговора, теперь отразилось и на её лице. Он понимал её. Встретить себе подобного в этом мире большая редкость, встретиться двум осознавшим себя случается ещё реже, а услышать такое открытое признание — это просто граничит с невероятностью… или с предопределением. Последнее, видимо, беспокоило её больше.
— Ты… — помедлила она, — маг?
— Нет, он просто учил жить среди людей, не теряя самого себя.
— Почему вы расстались?
— По моей… глупости. Он сказал как-то, что я научился многому, что, в принципе, готов к самостоятельной жизни. Это было так приятно. Приятно до гордости. Потом случилась история с гопкомпанией; тогда разговор плавно катился к драке. Макс появился будто из-под земли, быстренько всех успокоил и увёл меня оттуда. А потом мы шли и разговаривали. Он сказал тогда, что люди размножаются не только половым способом, что если уподобиться им, хоть раз опуститься до их уровня, неизбежно станешь таким же, а пускать в ход кулаки — это ИХ методы. Я чувствовал себя полным болваном, мне было стыдно, и я злился, что не смог разрешить ситуацию сам. В конце концов я зацепился за какое-то слово и начал спорить. Мне казалось в ту минуту, что я знаю не меньше, что он не имеет права… Боже, что я наговорил! Он слушал, а потом сказал: «Тебе ещё очень многое предстоит понять, но если ты хочешь пожить один — живи, времени у тебя предостаточно». Я не на шутку испугался, но гордыня не позволила мне извиниться и признать свою неправоту. Каким я был глупцом! — Саша обхватил рукой виски, ладонью закрыв глаза, провёл рукой по волосам и продолжил. — Я не ходил к нему несколько дней, а когда всё-таки решился, его уже не было. Бабки во дворе сказали, что предыдущим утром видели его с рюкзаком. Я почувствовал, что он ушёл на трассу. Так как мы вместе уходили много раз, но вот тогда он шёл один.
Я не смог его найти ни через интернет , ни через знакомых. Были вроде какие-то ниточки как раз в Поволжье, но и они никуда не привели. Глухо. Может, он сам не хотел этого. Уже почти два с половиной года я вспоминаю его каждый день.
Потом какое-то время я болтался, как…, ну, в общем, в проруби, чтобы не сойти с ума от собственной неприкаянности и чтобы не доставали товарищи из военкомата, поступил в универ. Потом была тусня в ролёвке, около года, там я в полной мере испытал всю правоту Учителя и того, чему он успел меня научить. Сначала я думал, что нашёл там понимание, а оказалось, что всё это – только игры. Ролевики спокойно приняли факт, что я – эльф, и это тут же стало моей легендой… Назовись я хоть чёртом с рогами, было бы так же! И чем доверительней я бы об этом рассказал, тем крепче бы оно прилипло. Там даже те, кто играют самих себя, даже те, кто несут свой образ, настоящий, в реальную жизнь, не желают до конца поверить в то, что чувствуют! Страшно перейти границу, страшно стать самим собой, ведь если действительно поверишь в реальность своей сути – люди отвернутся, они подсознательно чувствуют иных. А это одиночество, быть может, навсегда, потому что нас так мало, что можно никогда не встретить своих . Но это — Свобода, это — Истина. Отвернувшись от своей сути, получишь только вечную тоску по отобранному у самого себя, потому что свою сущность не обманешь, или сам станешь человеком, уж не знаю, что хуже.
Я говорил, объяснял, но всё растворялось в их играх и страхе, всё прирастало к моему образу, но ни разу всерьёз не дошло ни до одних ушей. Всё не то… В конце концов я по возможности оборвал все контакты. Мне было до того плохо, что я захотел остаться один.
Да, я многое понял. Я понял, как безумно мы одиноки среди абсолютно чужих людей. Я понял, какое великое Счастье быть рядом с теми, кто тебя действительно понимает и любит. Искренней дружбы, а тем более любви, нам среди людей не отыскать, мы слишком разные. Каждому своё.
Он замолчал, в душе словно разлили отвар полыни.
— Не знаю, зачем рассказал тебе всё это.
— Может, потому, что очень редко встречаешь своих. Но слава Творцу, нас как магнитом тянет друг к другу.
Эн встала, подошла и обняла его. Он прижался к её животу, её родное тепло ласкало его, растворяло в себе горечь и будто давало надежду на выход.
— Ты надолго?
— Не знаю, но сегодня мне нужно ехать.
— Куда?!
— Меня ждут; есть те, кто тоже хочет меня видеть.
— Когда отчаливаешь?
— Сейчас.
Александр поднял голову. Вчерашняя серо-голубая вуаль её глаз сменилась зеленью. В её мягком взгляде читалось: «Я так чувствую». Да, и это он понял. Он вдруг наяву увидел, как она вставала, умывалась, расчёсывалась, как ходила по дому, чувствуя какое-то смутное беспокойство, как прислушивалась к себе, а когда наконец поняла… Он повернул голову: напротив кухни находилась его комната, там рядом с диваном стоял небольшой плотно упакованный рюкзачок. Она собралась ещё до его прихода. Почему? Да что там объяснять! Он сам прекрасно знал состояние, когда знаешь, что делать. Без объяснений, без видимых причин, чутьём, по наитию и всегда безошибочно. Ни почему, ни зачем, но себя нельзя не слушаться — это часть их общей сути.
— Вернусь через несколько дней, — ответила она на его мысли, — может, задержусь чуть дольше. А можно у тебя большой рюкзак и палатку оставить?
— Да что спрашиваешь, оставляй, конечно.
Через час она вышла за дверь.
Он постоял немного в коридоре и пошёл в комнату. Сел на диван. Посидел, тупо уставившись на оставленный рюкзак. День только начинался, а делать было нечего, точнее, ничего не хотелось.
«Ушла. Захотела и ушла. Когда захочет, тогда вернётся. Свободна».
Автор: Елена Черноголова