1948 год. Дальний Восток.
На железнодорожном вокзале на скамейке лежал свёрток, видать кто-то отошёл по нужде и оставил скатку из одеяла. И вдруг свёрток начал издавать слабые звуки , котёнка что-ли закутали в одеяло. А потом люди услышали плач ребёнка. Первой подошла седая старуха. Она раскрыла одеяло и запричитала:
- Господи, младенчик. Люди добрые, поглядьте энто ребятенок, а я смотрю чевошняя одеялка лежит без присмотра поди уж битый час.
Образовалась толпа, кто-то сходил за милиционером в дежурку.
Поохали поахали, кто слезу пустил, кто матом отпустил. Милиционер унес ребёнка. Люди разошлись.
Девочку отправили в детдом. Да, это была девочка. Имя и фамилию ей дали в детском доме, потому как никакой записки, никаких документов при ней не было. И стала девочка жить в детском доме с красивым именем Валентина.
Росла сорванцом, маленькая, худенькая, шустрая и бойкая. Дружила только с мальчишками, все крыши её, все деревья её. Особенно любила качели, выше Вали никто не летал в поднебесье. Смотреть было страшно, а девочка смеялась, получая удовольствие от полёта качелей.
Никого тогда из детдомов не брали, своих бы детей накормить да на ноги поставить. Пролетело детство Валентины в этом детском доме, как говорится, от звонка до звонка. Вале некуда было идти, вернее все равно куда идти. И она завербовалась на Сахалин, на рыбозавод. Там на острове Сахалин и нашла свою судьбу в лице деревенского паренька Анатолия. Взяли его из деревни с берегов Волги во флот, чтобы отдал долг Родине, служить ему надо было три года. Два года из трёх Анатолий и Валентина, как тогда говорили, дружили. Виделись они не часто и не на долго, один служил, другая работала. Но влюбился парень не на шутку. В деревне девки статные, спокойные, молчаливые. А эта девчонка - веретено крученое и на язык остра. Стройная как статуэтка фарфоровая, а глаза как огонь в печи, горят как угли и цвет меняют, смотря какое настроение. То как орех лещина, а то потемнеют чернее ночи, а то опять как молоко топлёное.
Договорились, как отслужит Анатолий так и распишутся. Но встал вопрос о месте проживания. Парень домой невесту тянет, а та говорит, что и здесь хорошо. Деньги большие платят, жилье дают.
Остались молодожены на Сахалине, там через пару лет и первенец родился, сынок. Здоровенький, крепенький родился мальчик, но видно климат и условия бытовые не на пользу ему были. Болел часто, пневмонии довели до бронхиальной астмы. И решили молодые родители уезжать надо с острова, на Большую землю, на волжские берега.
И когда уезжали, решила Валентина попрощаться с детским домом, который столько лет был родным. Как раз дорога шла через те места. Со всеми повидалась, всем спасибо и прощайте сказала. А как увидела свои любимые качели, подбежала, села и давай раскачиваться. Муж ей:
- Валя, потише. Качели то не новые, аж скрипят от старости.
А Валя, все выше и выше. И вдруг... Треск ...Крик...
Валя лежала на земле без признаков жизни. Подбежала медсестра из детдома. Быстро организовали машину, бортовой грузовик, и в больницу.
Валя выжила, но прежней не стала. Ударилась головой, повредив мозжечок, который отвечает за координацию движения, за равновесие. Теперь ее стали мучить головные боли, головокружения, походка стала шаткой, порой из стороны в сторону кидало, иногда даже падала. А в последствии постоянной спутницей стала для женщины палочка.
Поначалу гнала Валя мужа от себя, ищи мол другую жену здоровую, только сына с собой забери, не выжить ему здесь. Анатолий только и сказал:
- Дура, ты дура. Никто кроме тебя мне не нужен, хоть здоровая была, хоть не здоровой стала, для меня разницы нет. Женой ты мне до последнего дня будешь, моего последнего дня. И меня переживешь.
Из-за здоровья Вали, вернее нездоровья, поселились молодые люди в городке, что недалеко от родной деревни. Мать Анатолия дом свой продала, да и они успели немного заработать, на домик на окраине города хватило. Зато к врачам поближе, и Валя была под постоянным медицинским контролем. Мать Анатолия так и прожила с ними до конца своих дней. Шибко жалела Валентину, а у нас если жалеет значит любит. Сыну наказала не обижать жену, и не приведи Господи оставить. На что Толя ответил: "Маманя, а то ты меня не знаешь. Что же здоровая нужна была, а больная так со двора пошла. Нет, не про меня это. Мало того жена она мне, так ещё и мать моего ребенка, я за них в ответе."
Вопреки запретам врачей Валентина родила ещё одного ребёнка, дочь. Трудно рожала Валя, ещё труднее беременной ходила . Сколько раз падала, старалась на спину, но и ребенку доставалось. Но на диво ребенок родился здоровенький. Девочка подрастая, все краше становилась. А как девушкой стала, то красавица из нее получилась просто писаная. Кровь с молоком, всегда румянец во всю щёку. Волосы густые, черные как воронье крыло, любая цыганка позавидует. Ресницы как крылья бабочки, как моргнет, так кажется ветерок повеет. А глаза мамины, цвета шоколада, от молочного до горького, смотря какое настроение.
Родителям и радость, и подмога в жизни. От сына помощи нет, ему помощь самому нужна. Сказался Сахалин, ведь фундамент здоровья в детстве закладывается. Больницы да лечебницы его часто принимали, больше там чем дома находился. Болезнь легких, астма в тяжёлой форме, инвалид на всю жизнь, так всю жизнь и промучился. Конечно с такими болезнями семью не завел, ни жены, ни детей.
А красота дочери её и сгубила. Больно много охотников до неё было. Говорят же не родись красивой, а ...
Как училась в школе так ещё ничего, а как работать пошла, хоровод парней за ней, да и мужики не отставали. Вот один женатый и сооблазнил. Вроде как заикнулась дочь про аборт, мать на нее прикрикнула "не смей, ты родишь, мы вырастим. Дети это счастье, я сама бы нарожала, да здоровье подвело. А то и дитя загубишь, и себя погубишь, пустоцветом останешься"
И действительно вырастили внука, хороший парень, умный, работящий. Даже когда дочь остепенилась, замуж вышла, к мужу переехала, мальчишка остался жить у деда с бабкой. Дед делал все чтобы вырастить и выучить внука. Кроме работы, в лес ходил, веники берёзовые резал да на рынке продавал. И ягодами, и грибами торговал. Ещё заработок от рыбалки, рыбу ловил, солил, сушил, да тарань на рынок носил. Рыбалку Анатолий любил, и дело и отдых, душе отдушина.
Как сказал Анатолий так и случилось, первый ушёл, до глубокой старости не дожил, рановато по сегодняшним меркам. Вроде не болел, а сердце подвело. Схоронила Валентина мужа, да и сама не задержалась. Всё перед смертью говорила, что жить не хочется, интереса к жизни нет, только сын больной и держит на этом свете, как он будет без неё. К тому времени уж внук женился, отделился. Дочь в деревне живёт, у неё муж, сын совместный, хозяйство большое. Не часто мать навещала, всё дела, всё некогда. Да зять не добрый попался, не любил больных родственников, как будто брезговал, с каким-то презрением относился, вроде как к неполноценным.
А ещё каялась Валентина, что при жизни мужа недолюбила его, не дала ему тепла и ласки, как того он стоил. Да, была благодарна. Да, ценила как мужа и отца. Но в силу своего характера ершистого, своевольного, детдомовской жизнью выработанного, не говорила слов нежных, не проявляла чувств. А может такое поведение было последствием травмы. Любила спорить до скандалов порой, права не права отстаивала своё мнение до хрипоты. Анатолий всегда уступал, первый шел на примирение . Детдом всю жизнь о себе напоминал, жестокая жизнь породила жёсткий характер, а травма усугубила.
Детдом характер закалил, но ничему не научил. Например, Валентина не умела готовить, некому было научить, поэтому кухню она не баловала. Потом свекровь кашеварила, а та боялась Валю к плите, к кипящей и горячей пище допускать. Но что интересно, в детстве для Вали самым любимым лакомством были пряники. Вот их она научилась печь, такие красивые и вкусные получались не чета магазиным.
Время шло...
Как матери не стало, так сын вовсе сдал, со здоровьем плохо стало. Онкология, но ничего делать не стал. Начались боли нестерпимые. Не выдержал, руки на себя наложил. Вот и схоронили сахалинца на этот женский праздник.
Записку оставил:
Дорогая моя сестрёнка О..., очень прошу прости меня. Сил нет терпеть, боли сильные. Да и устал я так жить, совсем один, больной весь, никому не нужный...
.................
.................
Ещё раз прости и прощай твой брал Л...
На такой грустной ноте завершаю повествование. Потому как не выдумка, а быль. Жизнь штука сложная, порой на ней черных полос больше, чем белых. Найти бы зебру альбиноса, и чтобы жизнь была на нее похожа.
Девятый день после похорон навеял написание этого рассказа...