– Николай Максимович, поделитесь, пожалуйста, секретом планирования своего дня, года и жизни.
– Дело в том, что моя основная профессия была – артист балета, и для того чтобы быть артистом балета, надо постоянно жить в определенном режиме. И конечно, когда ты попадаешь на более серьезную орбиту, то ты должен еще сильнее подчиняться режиму, иначе ты окажешься «мордой в пол», а не кто-то другой.
Я моим коллегам, драматическим артистам, все время объясняю, что это они могут выпить на ночь, подольше погулять, проснуться когда хотят, прийти за «пять минут» до спектакля, набросать грим и выйти на сцену. К сожалению, артистам балета так нельзя. Нам надо утром встать и идти к станку заниматься, иначе все то количество технических элементов, которые должны быть в той или иной роли, вы просто не сможете сделать.
Потому, пока ты являешься артистом балета – ты «раб лампы». Хочешь или не хочешь, ты должен каждый день идти на класс.
Самое омерзительное в моей жизни было то, что помимо того, что я родился 31 декабря, я в этот день всегда танцевал «Щелкунчика». Я закрывал год и открывал год. Второго января я опять танцевал «Щелкунчика». А для того чтобы второго января станцевать, тебе надо первого позаниматься. И как вы понимаете, выходишь утром первого января – страна спит, а ты с сумочкой идешь на урок. А если ты этого не сделаешь, то второго января ничего не станцуешь, а люди купили билеты, открыли программку, увидели человека из телевизора, прочитали все его регалии, а он вышел и не оторвался от пола. Поэтому приходилось жить все время в режиме.
К тому же, когда я стал педагогом, я стал жить не только своим расписанием, но и расписанием своих учеников, потому что, к сожалению, у них такая же жизнь. Они тоже должны прийти на класс, с ними надо приготовить роли, потому что в определенные дни у них спектакли и так далее.
Потому расписание в моей жизни присутствовало всегда. Когда я даю интервью, то постоянно говорю, что я самый ленивый человек на земле. Вот если возможно что-то не делать, то я буду первый. Но из-за того, что приходилось всю жизнь жить по расписанию, то постоянно надо было всем этим заниматься.
– А расскажите о выборе, который сделал вас самим собой.
– Профессию я выбирал, когда мне было десять лет, я тогда еще ничего не понимал, кем я стану. Если вы думаете, что я хотел всю жизнь вот так потеть – нет. Почему я так говорю. Понимаете, это очень красивая картинка, когда вы сидите в зале и по сцене бегают лебеди, а когда это все происходит с тобой, то не так все просто.
У меня была смешная ситуация в Америке. Мы танцевали в Вашингтоне, в Кеннеди-центре, и у меня для знакомых не хватило билетов. И я им говорю: «Вы меня простите, но я могу вас поставить только в кулисе», а они: «Ой, нам так интересно». Я им поставил стульчики в первой кулисе. И в антракте они ко мне подходят и говорят: «Ты на нас не обижайся, но мы уйдем», я говорю: «А почему?», отвечают: «Это ужасающее зрелище. Потому что вот тут, на сцене, балерина пляшет, пляшет, а потом забегает за нее, согнется и отдышаться не может, а потом опять выбегает на сцену и улыбается». Для неподготовленных людей это все очень сложно.
Еще одна история. У меня очень много друзей драматических артистов. И за кулисами в драматическом театре все разговаривают очень тихо, а в балете на сцене идет спектакль, музыка и играет, а за кулисами все в полный голос обсуждают, где, кто и почем купил колготки, и побежали дальше танцевать. И они у меня спрашивают: «Вы что, разговариваете на сцене?», я говорю: «Конечно, разговариваем, кто же нас слышит? Там музыкальная завеса все убирает». У каждой профессии есть изнанка, и очень часто она не очень красивая.
Ну а что меня сделало самим собой… Да ничего не сделало. Просто мне хотелось быть «лица необщим выраженьем», вот я и старался.
