Мой друг и одноклассник Витя Сыркин, послушав Ярова, нахмурился, сжал губы, помолчал и решительно сказал:
— Мне обязательно с самолёта надо спрыгнуть.
Ну, надо, так надо. Но я спросил его:
— Почему обязательно?
Витя промолчал. Но потом мне рассказала об этом его младшая сестренка Инна:
— Ещё до Великой Отечественной войны папа повёл нас гулять на Страстной бульвар (это в Москве). Там стояла детская парашютная вышка. Папа купил два билета, но Витя, — ему было 8 лет, — не захотел прыгать, не решился. Я залезла на вышку, на меня надели лямки и я полетела вниз, а круглый парашют надо мной качался. Мне очень понравилось, я ещё раз прыгнула, чтобы Витин билет не пропал.
Витя Сыркин прыгал с самолёта По-2 смело, решительно, соблюдая все правила: на «отлично!».
Так сказал наш главный лётчик, капитан Астафьев. Мы регулярно приезжали на аэродром около Силикатной, но прыгали лишь, когда позволяла погода. И не всем удалось прыгнуть три раза.
Витина парта стояла в классе передо мной. Однажды произошёл кошмарный случай. Витя очень любил рисовать, разрисовывал нашу стенную газету, писал для неё стихи.
И вот, сидя на уроке немецкого языка, он, не задумываясь, можно сказать, машинально стал калякать-малякать на странице учебника, и подрисовал на фотографии И. В. Сталина усы, как у маршала С. М. Будённого (его фотография тоже была в учебнике). Потом Сталину — ещё и маленькие рожки.
Это заметил мой сосед по парте Шурка Дулов и как закричит на весь класс:
— Это же наш любимый Сталин!!!
И стал вырывать у Вити учебник немецкого языка.
Драка!
Подбежала наша «немка», Раиса Борисовна, увидев такого Сталина, ахнула и тут же выбежала из класса.
А дальше вот что было. К нам в класс входит директор школы Андрей Фёдорович Солохин (между собой мы его звали «пайфель») и тихо говорит:
— Кто у вас комсорг?
— Отар Танаканов.
— Отар. У нас комсомольское собрание. Садись за учительский стол. А кто староста?
— Юра Ценин. Но его сегодня нет.
— Тогда ты. Китаев. Сядь рядом с Отаром.
Я сел рядом с Танакановым. Мы, весь класс, сидим молчим, ничего не понимаем. Директор тихим голосом очень спокойно продолжает:
— Комсомолец Витя Сыркин совершил нехороший поступок. Кто за то, чтобы вынести ему строгий выговор с занесением в его комсомольскую карточку?
И ни на кого не глядя, говорит:
— Танаканов, пиши всё, что я сказал. Пиши: «Все — за, единогласно». Подпишись. И ты, Китаев, за старосту подпишись.
Отар и я расписываемся в протоколе комсомольского собрания. И тут, очень быстро Андрей Федорович хватает протокол и выбегает из класса. Вскоре прозвенел звонок на перемену. Мы, как обычно, стали бегать по коридору.
А то, что было потом, я узнал от Витиного отца: я часто бывал у них дома. Они жили вчетвером с тяжело больной мамой в одной комнате, в коммунальной квартире. В каждой из её восьми комнат проживало по одной семье, даже в той, что была без окон. В ванной комнате (вода была отключена) ютилась «ничейная бабушка». Там висела поломанная газовая колонка для подогрева воды. Из-за этого все регулярно ходили в баню.
Раиса Борисовна, выскочив из нашего класса, вбежала в директорский кабинет, схватила телефонную трубку (телефон у директора был один на всю школу), стала звонить в районный отдел КГБ и всё рассказала.
Наш директор слышал её, всё понял, успел быстро написать протокол комсомольского собрания, вбежал в наш класс и провел собрание, осудившее комсомольца Сыркина. Только он успел вернуться в свой кабинет, как в него вошли два сотрудника КГБ в штатском. Наш директор вручил им протокол комсомольского собрания и сказал:
— Мы уже отреагировали.
Офицеры в штатском ему:
— Ну, и правильно сделали, молодцы.
Забрали протокол и уехали. Но Витиного отца, Григория Ефимовича Сыркина, в районный отдел КГБ всё-таки вызывали — была двухчасовая беседа. Несомненно, это событие было очень опасным для него, так как Григорий Ефимович был зам. начальника Главного управления одного из промышленных министерств.
Был ещё «неоднозначный» случай, связанный со Сталиным.
Через несколько дней после его похорон я с Колей Красильниковым зашёл к Шурке Дулову домой. Он жил с матерью в очень маленькой комнатке в Дегтярном переулке, недалеко от нашей школы. Шурка сидел у окна один и плакал. Мы ему:
— Ты чего?
А он нам:
— Сталин… Сталин…
Мы с Колей рассмеялись, стали баловаться, хотели развлечь Шурку и стали бить его подушками. Он разрыдался:
— Дураки! Дураки! Вы ничего не понимаете!
Нам с Колей стало скучно, и мы ушли. Так, даже у школьных друзей было разное мнение о «Вожде всех народов».
Витя (Виталий Григорьевич) Сыркин намного раньше меня стал участвовать в подготовке космических полётов.
Он работал на предприятии, где делалось ракетное топливо. Ещё в фашисткой Германии его делали из этилового 75-градусного спирта для падавших на Лондон ракет: Фау-1 и Фау-2. Спирт смешивали с кислородом.
У нас, в СССР ракетное топливо начали создавать с 1946 г. на заводах, подчинённых Министерству вкусовой промышленности РСФСР (Росвкуспромпроекту и Росвкуспромстрою). Чтобы ракетные двигатели были мощнее, с 1948 г. после двойной ректификации использовали этиловый 92-х градусный спирт. Благодаря Вите Сыркину, этот ингредиент ракетного топлива нередко оказывался в праздничные дни у нас, ребят, на столе. Его разбавляли водой, чокались и пили.
Он назывался странно: «Зинзибер».
Виталий Григорьевич Сыркин стал выдающимся учёным-изобретателем. И, что бывает редко, изобретал и сам конструировал устройства, агрегаты, используя которые, внедрял свои изобретения в жизнь. Он был автором 140 изобретений, 400 научных публикаций, членом многих научных обществ разных стран.
В. Г. Сыркиным был изобретён и разработан метод покрытия тончайшими плёнками поверхностей «для защиты передних кромок крыльев и рулей, возвращаемых на Землю космических объектов, подвергающихся огромным гидродинамическим, тепловым и абразивным нагрузкам». Эта цитата из его последней научной монографии: « CVD -метод. Химическое парофазное осаждение» 2000 г. Её рецензентом был доктор химических наук Александр Андреевич (Шурка-Саша) Дулов.
Надо сказать, что сестра Вити Сыркина — Инна, когда-то смело прыгавшая с детской парашютной вышки, стала кандидатом технических наук. На протяжении нескольких десятилетий она выявляла американские (и других стран) патенты на изобретения химических технологий. Среди её находок были и служившие нашей космонавтике, а именно созданию ингредиентов ракетного топлива и чистейших видов титана для строительства космических кораблей.
Она работала в ГНИИ хлорной промышленности.
«Гонка в космосе» провоцировала СССР соревноваться с США, вовлекала в это «состязание» очень многие научные и промышленные предприятия. Это изнуряло нашу страну — СССР, вело к распаду (и к социальному прогрессу?).
Последний раз, недели за две до трагической гибели Сыркина, мы разговаривали с ним по телефону о создании российско-китайской научно-культурной комиссии, возможно, под покровительством Президента России. Витя рассказывал мне, что его институтом была продана в Китай лицензия на использование его последнего изобретения; и там уже создаётся промышленное производство. В телефонной трубке послышались какие-то звуки. Сыркин замолк. Потом громко сказал:
— Да. Я люблю китайцев.
Через несколько дней он был случайно сбит автомобилем возле своего дома. Переломы ноги, руки. В больнице через несколько дней внезапно умер. При переломах трубчатых костей капелька костного жира может попасть в кровеносное (венозное) русло, а потом в сердечный сосуд — «жировая тромб-эмболия». Инфаркт, и мгновенная смерть!