Отношения с алкоголем неисчерпаемы. Кто-то открывает лишь первую страницу книги Хмельницкого, кто-то пробует всё новые напитки, сравнивая и сопоставляя, чем отличается действие водки от эффекта самогона, кто-то экспериментирует с дозами...
Будничное аутодафе похмелья разрушает плоть, но облагораживает душу: стоявший хоть раз перед мутным зеркалом и пытавшийся уловить, когда и зачем была перейдена грань, уже не бросит в своего падшего собрата ни камнем, ни фарисейским упрёком. И доживая до обеда, до горяченького супчика, я прикасаюсь к истинному бытию, потому как в этой субстанции кроется великая формула обновления.
Скрытые ницшеанцы отказываются за обедом от ста грамм на опохмелье: презрение к слишком человеческому побеждает в них волю к жизни, но настоящий философ пьёт свою чашу дозой на один глоток истины, морщась и занюхивая корочкой чёрного хлеба.
За такой трапезой хороша солянка - жирная и обильная мясом, обязательно со сметаной и с аппетитным кругом лимона. И если не превращать просто терапию в терапию интенсивную, свет отразится в твоих глазах и алкоголь протянет тебе руку помощи.
С какого-то момента алкоголь оказывается совместим с работой.
Точнее, работа, как настоящая девочка, не сопротивляется алкоголю. И кажется, даже получает удовольствие от его присутствия. Начинаешь вспоминать любимых Венечку Ерофеева и Чарльза Буковски. Их гениальные и легендарные загулы и загоны. Правда, потом вспоминаешь и мемуары Натальи Шмельковой, из которых следует, что последние годы жить Ерофееву не хотелось, рядом с ним никому не было сладко. Да что там сладко! просто тошно было...
На какое-то время алкоголь создаёт эффект умножения возможностей. И тут главное - не увлечься. Потому что умноженные возможности очень быстро могут перерасти в утраченные иллюзии. Кажется, один француз писал о чём-то подобном. Хотя что умного могут написать французы о русском алкоголе? Потому что даже когда я пью дагестанский коньяк - всё равно это наш русский национальный напиток.
Когда мы ездили на съёмки вместе с давним другом, фотокором ТАСС Сергеем Метелицей, он всегда покупал маленькую фляжку коньяка. По дороге мы её уговаривали, приезжали в тонусе и с полным расположением к людям. Люди тут же проникались таким же отношением к нам - и работа шла, как яхта по Средиземному морю, радостно и стремительно.
А ещё у меня очень сильные гены от деда, Алексея Владимировича, Царство ему Небесное! Он никогда не похмелялся.
