Огромный серый питон вцепился в мою правую руку и медленно заглатывал её. Я ощущал, как пульсировали стенки его пищевода, а рука медленно погружалась всё глубже и глубже.
Чувство беспомощности и неотвратимости нависло надо мной. Я ничего не мог сделать. Ни-че-го.
Перистальтика питона работала чётко и размеренно как метроном, казалось, от жадности она аж немного жужжит. Жжж-жжж-жжж.
Какой знакомый ритм. Жжж-жжж-жжж. Жжж-жжж-жжж.
Ой, это же что-то знакомое. Это же...
Это же вибробудильник на моём фитнес-браслете!!!
Резким рывком я выскочил из сна в явь и, не открывая глаз, коснулся браслета. Будильник мгновенно успокоился.
Господи. Питон. Приснится же такое.
Остатки сна быстро улетучивались, сюжет с питоном, разбитый на мелкие осколки, стремительно бледнел, терял стройность, логику и эмоциональную насыщенность.
Я открыл глаза и пошевелился.
Раздалось громкое шуршание — палатка, где я спал, стояла на круглой поляне на верхнем плато Чатыр-Дага, покрытой стеблями сухой выцветшей травы. При любом моём передвижении в палатке раздавалось шуршание — как я ни старался, так и не смог её примять.
Выпростав руку из спальника, я расстегнул молнию. Внутрь хлынул прохладный воздух.
Хоть сейчас и тёплый крымский сентябрь, но в горах всегда нежарко. Особенно, ночью. Я поёжился, вылез из спальника и огляделся. Так. Что мне нужно?
А нужно мне было опередить рассвет.
Я достал из фотосумки фотик и штатив, натянул флиску и расстегнул внутреннюю молнию палатки, а затем и внешнюю.
Нащупав тапочки, я надел их, и распрямился, держа в одной руке фотоаппарат, а в другой — штатив.
Глаза привыкли к полумраку палатки, и я сейчас стоял и жмурился — хоть до рассвета было ещё минут сорок, но полоса неба уже светлела, составляя чёткую контрастную линию с тёмной землёй, на которой стояла палатка.
Я протёр глаза, и вдруг краем глаза засёк какое-то движение.
Показалось?
Я перевёл взгляд на контрастную границу неба и земли (поляна, на которой располагалась палатка, была чашеобразной — так что её края были выше уровня моих глаз).
А там....
А там, навострив уши, стояли три косули.
Их грациозные силуэты чётко выделялись на фоне неба.
«Только не убегайте, пожалуйста», — мысленно попросил я.
Две косули принялись щипать травку, а третья продолжала смотреть на меня.
«Подождите, подождите», — повторял я про себя, одновременно, стараясь не делать лишних движений, готовил фотоаппарат к съёмке.
«Щёлк» — включил. «Трррр» — переключил в нужный режим. «Вж» — объектив сфокусировался. «Щщщёлк» — первый кадр. «Щщщёлк» — второй. «Щщщёлк» — третий. Отлично!
Косули снова посмотрели на меня. Покрутили ушами. И медленно стали уходить за перегиб.
«Что ж, спасибо за то, что потерпели эти несколько секунд. Главное, я успел снять вас на память!», — мысленно поблагодарил их я, и пошёл прочь от палатки.
Мокрая от утренней росы трава быстро замочила тапочки, и я уже пожалел, что не пошёл в ботинках.
Поднявшись на скалы над палаткой, которые видно на первом фото в статье, я установил на штатив фотоаппарат и запустил съёмку таймлапса.
Несколько кадров из той съёмки вы можете увидеть в галерее выше. Блик под солнцем на 4-6 кадрах — это отражение солнца в Чёрном море.
Но эти кадры воочию в то утро я не увидел — убедившись в том, что штатив стоит прочно, и ветром его не снесёт, я вернулся в палатку и заснул ещё на несколько часов.
Питоны в то утро мне больше не снились.
