Серые обшарпанные стены, загаженная подстилка из соломы, пахнущая мочой. Слабые лучи света пробивались сквозь отверстие в потолке роняя небрежные блики на горбатых крыс устроившихся под греющие лучи. Со стен и потолка сочилась вода, пахло сыростью, помоями и обречённостью. Старая дубовая дверь, окованная железом и заляпанная не одной сотней грязных рук. Хлебная лепёшка из грубой муки, служившая заменой тарелки и куском пресной каши на ней. Даже крысы не осмеливались притронуться к такой снеди. Они ждали. Ждали когда прикованный цепями, изнеможённый узник, испустит последний вздох. И лишь тогда, они начнут свой страшный пир, вгрызаясь в живот и выедая ещё тёплые внутренности, обгрызая лицо и пятки, глаза, уши, до тех пор, пока стража не заглянет в каземат и не разгонит насытившихся крыс. Узники умирали медленно, в страшных муках, от болезней и слабости, обречённости, отказываясь от еды умирали от голода. Мечтая о казни. Такая милость доставалась не многим. Если и случалось, что узник приговорён к казни, то это было жестокое и мучительное умерщвления на глазах многочисленной толпы зевак, предвкушавшей кровавое развлечение. Смерть. Зачастую смерть невинного и беспомощного. Смерть того, кто отличается от них своим видом, своими мыслями, идеями, верой в богов. Для них он урод. Изгой, которого следует уничтожить в страхе перед тем, неведомым и не понятным, что он несёт. Придя в их мир, он обрёк себя на смерть, неся в себе чуждую для них природу.
Узник проснулся от того, что кто-то с силой пнул его в бок.
- Вставай мразь ! - Приказал хриплый голос.
Попытавшись открыть глаза Узник обнаружил, что левый глаз, его не слушается, по телу прошла резкая боль заставившая его в муках изогнуться. Во рту пересохло и язык прилип к нёбу, тело не слушалось, разум затуманился. Имя. Как моё имя? Узник не мог вспомнить своё имя. Имя которое дают при рождении, одно из первых слов слетевшие с уст матери. Пустота. Как я здесь оказался?
- Кто, ты ? Только и смог слабо произнести Узник.
Хозяин хриплого голоса ответил ударом под рёбра, и потянул за цепь которой он был скован.
- Сейчас тебя казнят, урод.
Отработанными движениями, надсмотрщик отрезал заострённые уши и насадил на железную проволоку которую повесил на пояс.
- Скормлю их свиньям.
Сквозь туман Узник разглядел фигуры цвергов узнав в них стражников Ваалаххтура. Кто-то потянул за цепь и он почувствовал как его волоком, потащили по коридорам. Сознание покидало и вновь возвращалось, от периодических ударов тяжёлыми окованными железом сапог. Казалось, что коридор тянется бесконечно долго и ему нет конца, перед взором всплывали картинки из прошлого, на миг казалось, что он уже умер. Море, шум прибоя, шёпот волн и крики чаек. Я переплыву море мама… Да, я знаю… Имя, не могу вспомнить имя. Может это всего-навсего очередной ночной кошмар, почему цверги его схватили? Война между сидхе-дану и цвергами? Нет, не может быть, здесь, что-то другое... Это сон.
В глаза ударил свет сотен факелов, Узника втянули по ступеням на каменную площадку и кинули на холодные, пахнущие смертью плиты. Вокруг собралась большая толпа, её можно было слышать, и ощущать топот сотен ног всем своим избитым телом, но не видеть, Узник не мог различить лица сквозь пелену тумана в глазах.
Кто-то начал говорить. Узник не понимал всей сути речи, которая непрерывным потоком лилась из уст воодушевлённого оратора. Но прекрасно понимал, что сейчас говорят о нём. Какие заслуги припишут ему тёмные альвы? В каких преступлениях его обвиняют? Рёв толпы усилился, и слившись в равномерный гул, смолк... Как долго продлится эта тишина? Вечность... Кто-то схватил его за волосы и стал затягивать на нечто, подобие стола... Руки и ноги, привязав растянули на манер креста, взор Узника был устремлён вверх, но не мог различить не чего кроме блеклых теней и случайных вспышек света. Вот и конец... Удар был резким и сильным, хруст переломленного колена был слышен каждому присутствующему в этом зале, но его заглушил ещё более громкий крик Узника. Наполненный отчаянием, болью, и состраданием к самому себе, последовал второй удар, переломив на этот раз голень, кричать больше не было сил, Узник почувствовал как что-то тёплое под ним, начинает неравномерно растекаться, потянуло мочой и дерьмом. Но для Узника не было запахов, нос был начисто сломан, не было больше ни чего... Только горбатый карлик цверг и он, а ещё толпа, молча стоявшая и с жаждой доступной только безумцам наблюдавшая казнь. Палач замахнулся в третий раз и разбил в дребезги то, что когда-то было локтём, расплющенная кость порвала кожу и вылезла на ружу обнажив сухожилия и красное от крови мясо, шестигранный лом, орудие жестокого палача, или демона? Представшего в его обличии? Четвёртый удар пришёлся на второй локоть, Узник больше не кричал, не было ни звука, если не считать прерывистого сопящего дыхания. Почему я всё ещё жив... Толпа загудела, вот оно, сейчас демон, в облике палача нанесёт последний, решающий удар и, всё кончится. Не будет, боли, не будет ни чего... Воздух со свистом расступился, перед мощным ударом палача, который пришёлся ровно в живот, потом ещё удар, на третьем ударе лопнул позвоночник, громким хрустом осведомив всех присутствующих о том, что палач может остановиться. К лицу Узника поднесли губку пропитанное едким составом, он должен быть в сознании, пока казнь не завершится. Цвергам этого было мало. Узник не чувствовал большую часть своего тела, разум был где-то за пределами этого мира, на который лучше смотреть со стороны и не приближаться к нему. Глаза, казалось, выйдут из орбит, со рта вступила кровавая пена, воздуха не хватало и острая боль пройдя по всему телу остановилась под рёбрами, железный крюк, который использовался больше для подвешивания коровьих туш, пришёлся как раз кстати, вогнав его под нижнее ребро, палач развязал Узника и начал подвешивать на заранее подготовленный столб, подобно мяснику на бойне. Натянув цепь на которой болтался ещё живой Узник, палач повернулся к толпе и произнёс нечто на своём языке, толпа разразилась диким смехом, затопало сотня ног. За что? Что я сделал? Дану боятся того, что внутри, а это единственное место, где они могут найти то, что им нужно, мне нужна смерть. Но Ошибка в том, что я слишком долго пытаюсь сохранить то, чего уже давно нет. Свою Жизнь... Когда я умру? Сколько прошло времени, сколько крови я потерял? И как оказался приговорённым к казни цвергами? Наше существование начинается с одинокого крика в тревожном ожидании ответа. Я не могу кричать... Я умер? Прости, мама, я так и не переплыл море…. Я умираю, не помня своего имени… Все мы рождаемся и умираем, с одной и той же невысказанной просьбой на губах: "Любите меня, пожалуйста, как можно сильнее..."