Байки из склепа
Начало - здесь. Предыдущая глава - тут
Пролетела очередная неделя «беззаботной» жизни. Андрей сидел в своём двухместном склепе и был по-своему счастлив. Наверное, если бы там, в прошлой жизни ему бы сказали, что счастье может быть таким, он бы послал такого умника куда подальше. Но сейчас это стало неоспоримым фактом. Эти четыре квадратных метра защищали Андрея от внешнего мира, который теперь в сложившейся ситуации нёс непредсказуемость и угрозу. Как выжить в нём сейчас, когда опасность расстрела вроде бы миновала, Андрей не знал.
Как дальше жить в образе Синцова – Андрею было неведомо. Матвей исчез и видимо уже не появится. Так что паразитировать, предоставив ему все решения и действия, уже не получится. То, что Матвей больше не появится, Андрей знал каким-то внутренним, неопровержимым знанием. А самому стать Синцовым, он был просто не в состоянии. Этот человек хоть и был частью общей личности, но абсолютно другой – никак не связанной с его личными качествами.
Пришлось Андрею уподобиться маленькому напуганному щенку, забившемуся в угол и превратившему это место в островок предсказуемости и безопасности. Выгнать из этого угла щенка мог только голод, Андрей же имел свою пайку, папиросы, горячий чай и книги. Порой ему казалось, что просидев здесь всю жизнь можно было хоть как-то сберечь себя в этом чужом и опасном мире.
Муки совести больше не тревожили Андрея, вопреки его первоначальным опасениям. Да, он предал Орден, братьев и Ежова, но это была пусть жестокая, но всё же необходимость. Ведь всё равно из братьев вырвали бы эти признания пытками, а так они знали, что это перестало быть тайной, поэтому не сильно сопротивлялись и давали показания. А тем самым избежали напрасной потери здоровья. Участь Ежова и остальных была предрешена заранее, и это Андрей понимал твёрдо. Можно сказать, что его предательство стало неким актом милосердия по отношению к обречённым, но не понимающим этого людям.
К тому же он смог свалить самого Огневого! Здесь была чисто его заслуга. Достичь такого результата было не под силу никому, даже Синцову, а он смог. Он сделал это и неважно, какой была цена. Он избавил этот мир от страшного кровопролития, к которому готовил его этот свихнувшийся маньяк, взлетевший на немыслимые вершины власти. Ведь если бы не Андрей, то Огневой спокойно воплощал бы свои кровавые идеи в жизнь. Страна бы захлебнулась кровью, а потом и весь мир.
Так что если разобраться, то Андрей мог считать себя спасителем человечества! И возможно со временем он смог бы выйти из своей тюрьмы, покинуть своё убежище, чтобы человечество признало его заслуги и отдало должное его подвигу. Но всё это потом, а сейчас безопаснее и надёжнее было оставаться здесь.
Примерно такие мысли крутились в голове Андрея, когда произошла их необъяснимая здравым смыслом встреча.
***
Той ночью Андрей проснулся от ощущения, что за ним наблюдают. Это ощущение напугало его во сне, и он открыл глаза. В камере как обычно горела тусклая лампочка, не гаснущая ни днём, ни ночью и служившая единственным источником света в этом склепе.
Андрей испуганно уставился на человека, сидевшего на второй шконке скрестив под собой ноги. Мужчине было за пятьдесят, худощав, совершенно лысый. Одет был в старые коричневые брюки и нательную рубаху. Рядом лежал пиджак, который он почему-то не одел, несмотря на прохладу каменных стен. Мужчина сидел с закрытыми глазами и слегка покачивался из стороны в сторону. Видимо почувствовав на себе внимание, открыл глаза, широко улыбнулся и, чуть склонив голову, произнёс:
- Здравствуйте. Разрешите представиться – Гаврила Петрович Сафронов.
- Здрасьте… Синцов… Матвей Фадеевич, – недоумевал Андрей, усиленно размышляя, как и когда этот человек попал к нему в камеру.
- Как попал? Да как обычно, надзиратель вот привёл, – словно прочитав мысли Андрея, ответил на незаданный вопрос мужчина.
- Да Вы, Матвей Фадеевич, не переживайте, я не надолго. Посижу тут немного с Вами, да и в другое место переведут. Но если Вы против, могу сейчас же в другую камеру попроситься, - продолжал Сафронов.
- Да нет что Вы. Не нужно поднимать шум, а то побьют, тут местные цирики шума не любят. Тут по распорядку тишина должна быть. Да и нам с Вами надо бы тише говорить, не дай бог услышат.
- Это вряд ли. Тут стены толстенные, а как приближаться к камере кто будет, по шагам услышим и замолчим. У меня слух отменный, несмотря на возраст. Ну что ж, давайте знакомиться поближе. Да и на «ты» может, перейдём? Мы ж не баре, чтоб друг другу «выкать».
- Давай на «ты», - согласился Андрей, - А ты сам-то кто будешь?
- Я то? Бывший дворянин, бывший белый офицер. Воевал и с германцем, и с большевиками в Гражданскую. Служил у адмирала Колчака, потом как водится, отсидел своё и был отпущен для начала новой жизни. Скитался то там, то сям, пока Аркадий Фёдорович меня не взял к себе в Институт.
- Эйдельман? Так ты на спецобъекте получается, работал.
- Получается, что так.
- А кем?
- Кем? Да как сказать-то? Ну, наверное, консультантом. Да, консультантом будет правильно.
- И что консультировал?
- Консультировал? – на некоторое время Сафронов задумался:
- Консультировал по вопросам устройства и функционирования человеческой личности.
- Так ты психолог или психиатр?
- Да ну что ты! Какой из меня психолог! Я их как огня боюсь, они же знаешь какие? Как прицепятся к чему, так и не отстанут. Всё, значит, в причинах копаются, в глубины человеческие лезут. Золотари, одним словом.
- Почему же золотари?
- А кто ж ещё? Слишком уж много всего в человеке намешано, а полезного, настоящего с гулькин нос. В основном шлак, мусор – какашки одним словом. Так вот если эти самые психологи в человеческих отбросах копаться любят, то кто они после этого?
- Да-да, мне Эйдельман про это тоже говорил. Что много хлама ненужного в человеке намешано, что если весь этот мусор выкинуть, то освободится достаточное количество энергии. И эту высвободившуюся энергию можно направить на усиление и развитие нужных качеств. Так ведь?
- Ну да…. В какой-то мере так.
- Что значит в какой-то мере?
- Да просто я не понимаю, для чего какие-то качества развивать, да усиливать.
- Как для чего? Чтобы получить больше возможностей, чтобы добиться того, что сейчас недоступно. Да много чего! Это же такие перспективы!
- А! Ну тогда конечно, тогда да. Ты вот сам-то, например, что хотел бы усилить и для чего?
- Я? Хорошо, я отвечу. Я бы, например, усилил и развил бы бесстрашие, чтобы ничего не бояться. Тогда бы я смог из любой передряги выбраться, вот и здесь бы уже точно не сидел. Да я вообще не понимаю твой скептицизм. Можно развить силу, умственные способности... Можно потом людям столько пользы принести.
- Как Огневой, да? Тот тоже всё хотел сверхчеловеком стать, чтобы мир новый построить из счастливых и сильных людей. Правда, половину человечества пришлось бы пустить в расход, но это же не главное, так детали. Главное оставшиеся были бы счастливы. Так? А он бы управлял этим счастливым человечеством.
- Не надо передёргивать! Огневой был маньяк, и цели у него были преступные!
- Что же здесь преступного, человечество счастливым сделать?
- Но какой ценой?! В этом и преступность его намерений!
- А у тебя бы всё по-другому было бы?
- Конечно! Я бы просто… ну не знаю, законы бы поменял, свободу бы людям дал.
- Большевики тоже так думают. Они ведь искренне хотят угнетённых освободить, только вот угнетатели не соглашаются. Так что приходится их ликвидировать как класс. Но их же можно –
они же плохие, они же людей угнетали, так что ли?
- Не знаю…. Может и так…. Может действительно нужно эксплуататоров уничтожить, а уже потом строить мир заново.
- Огневой так и хотел. Что же ты его маньяком обзываешь?
- Но…
- А ты не забыл, что у эксплуататоров и угнетателей есть жёны, дети, престарелые родители. Их тоже в расход?
- Но…
- А потом… ну, допустим, убрали угнетателей-эксплуататоров и что? Все зажили счастливо? Ведь революция это и сделала: кого убили, кто за границу сбежал, я как представитель этого класса в лагерях отсидел да всего имущества лишился. И что стало жить лучше? По справедливости? Ты сам-то кем работал? Напомнить? Ревизором комиссии партийного контроля! Ты же с новорожденной советской бюрократией боролся! Так? А она откуда взялась?
«Откуда он знает, что Синцов бывший ревизор», - промелькнуло в мыслях Андрея, но зацикливаться на этом он не стал и ответил:
- Но человек-то ещё не поменялся, ещё сильны в нём пережитки прошлого.
- И это в партийной элите! В тех, кто кровь проливал на баррикадах, кто боролся за светлое будущее. Так что тогда про остальных говорить. Один класс мироедов уничтожили, тут же другой возродился! Лозунги новые, а сущность алчная и распутная старая осталась. И как, по-твоему, при таких условиях пережитки прошлого будут угасать?
- Хорошо, сдаюсь. Тогда ты вот сам и разъясни, раз всё знаешь, - согласился Андрей с доводами Сафронова, вспомнив, что и в его реальности чиновники оставались чиновниками, все как один хотели урвать кусок пожирнее и чтобы им за это ничего не было. А лозунги – да, лозунги менялись, не изменяя сути.
- А разъяснение здесь одно. Такова человеческая природа: залезть повыше, урвать побольше, кушать послаще, спать помягче. И ничего ты с человечеством не сделаешь. Уйдут одни, на их место придут другие. Поменяются речи да ценности, а жажда наживы да любование собственной избранностью останутся, - Сафронов перевёл дух и продолжил:
- И вся разница лишь в возможностях. У кого-то они есть, и эти самые избранные ими пользуются. А у других этих возможностей нет, поэтому они знаешь чем занимаются?
- Чем?
- А они грязью поливают, да обличают тех, кто у кормушки пристроился. Да всё за глаза норовят, чтобы никто их за эти речи оскорбительные прищучить не смог. А уж когда они знают, что в безопасности, тогда они себе много могут позволить. Тогда они люто ненавидеть власть имущих начинают. Но есть и ещё одна категория.
- Какая?
- Эти не просто хают, да проклятия изрыгают. Эти пытаются место хлебное отобрать, чтобы самим у кормушки пристроиться. Этих никакая кровь не испугает! А лозунги при этом могут быть разными.
- Ладно, я понял, оставим человечество. Но ведь можно развить способности только для себя, чтобы не страдать, чтобы ни в чём не нуждаться.
- Вот именно так и думает та немногочисленная прослойка общества, что зовётся сейчас советской бюрократией. Именно для этого они и лезут во власть, чтобы отличаться от серой массы рабочих и крестьян. И при этом цинично называют эту недоедающую армию – хозяевами новой жизни.
- Но можно же развить в себе порядочность, милосердие и духовную чистоту.
- А вот здесь ошибочка. Эти качества как раз развивать не нужно. Наоборот, очистившись от всего наносного, ненужного, эти качества проявят себя самостоятельно без малейшего твоего желания. Как проявят себя и другие аспекты, такие как отрешённость или стойкое душевное равновесие.
- Подожди! Это что же получается? Достаточно просто очиститься от так называемой грязи и всё? А как же высвободившаяся энергия? Куда её направлять?
- Никуда её направлять не надо. Она и сама без твоего участия направится туда, куда следует. А все твои развития и усиления качеств личности – лишь новый мусор и отбросы, только несколько иного качества. Как если бы ты выбросил из шкафа старую равную одежду, а на освободившееся место вывалил битую посуду.
- А вот скажи мне…
- Постой. Как говорится, хорошего помаленьку. Давай отложим дальнейшие вопросы на потом. Лучше расскажи теперь про себя.
Не зная почему, Андрею вдруг захотелось рассказать Сафронову всё. Всё, что мучило его в последнее время, открыть правду про себя, про Синцова, про Орден, про пришельцев. И уже не испытывая никаких сомнений, он вывалил на Сафронова всё что произошло с ним за последние годы…
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ...
Это был отрывок из книги "Термидор Андрея Кузнецова"
Книгу можно приобрести тут .
О самой книге можно более подробно почитать здесь