Писатель призывает читателей поразмышлять о том, как сохранить сокровенное в жизни и смерти человека
На днях у Михаила Елизарова случился день рождения ( 28 января 1973). Все здравицы семья, друзья – музыканты и не только уже произнесли. Остается добавить, что писатель он неординарный, во многом оригинальный и знаковый для нашего времени. Это подтверждают литературные премии и выбор читателей.
Правда, отзывы на его книги («Ногти», « Pasternак», «Библиотекарь», «Мультики») бывают полярными. Критики успокаивают и отмечают переход от скандальных тем к интеллектуальной прозе. Впрочем, загляните сами в авторскую серию «Читальня Михаила Елизарова». Откройте любую книгу с однотипно состаренными обложками и вы растеряетесь. Давайте лучше вместе знакомиться с последней книгой «Земля».
Этот толстенный том, заявленный как «первое осмысление русского тонатоса», по своему интересен и занимателен. Его можно и даже нужно прочитать, хотя бы с практической точки знания похоронного дела. Сам автор называет книгу просто историей Крота, имея в виду главного героя Владимира Кротышева.
Судьба находит каждого
Именно на примере этого растерянного 20-летнего мальчишки из провинции автор пытается доказать читателям, что «судьба находит каждого». Совсем маленьким Вова слышал «сигналы» и «приникал» к смерти, играя в песочнице в кладбище. Копать землю по жизни ему придется неоднократно. Во время службы в стройбате он зацикливается на смысле старинной эпитафии на могиле дедушки: «За смертной гранью бытия, в полях небытия, Кто буду – я или не я, иль только смерть ничья?»
Подсознание начинает работать, создавая образы небытия. Может поэтому после армии он вдруг находит своего сводного брата Никиту, который занимается кладбищенским бизнесом. И уезжает с ним в подмосковный Загорск налаживать свою судьбу на "полях небытия".
Союз двух разбитых сердец
Наперекор мистике, в романе существует поразительная лирическая линия. Два человека не от мира сего, кажется, находят друг друга. Оба стремятся к могильной абстракции, но разными путями. Рафинированная, на первый взгляд, девушка Алина гораздо ярче Владимира. Ее художественный образ – самое удачное «изобретение» автора в романе.
После длительной череды неудач и предательств на пути к инфернальному, ее душа попадает в точку «замерзания» и объявляет себя «мертвой». И в этом сложном качестве красавица Алина начинает самоутверждаться, но ведет себя как гопница. Как все влюбленные, наш мальчик предупреждения не слышит. Он видит совсем другое.
Алина образована, легко проигрывает на публике длинные выдержки из философских учений, бравирует именами новомодных художников и режиссеров. Правда, больше держится в тренде кладбищенской хтони. Но это никого не удивляет, наоборот – привлекает.
Героиня откровенно определяет себя стервой и по жизни жестко следует этому правилу, распространяя вокруг мистическую мерзость и ненормативную лексику. Плачет ли ее душа? Или грубая действительность заглушила и сломала все сокровенное в юном человеке? Обсценная лексика этой странной особе совсем не подходит. «Грязный» язык ее унижает, особенно в отношениях с близкими. Окружающие давно живут с этим багажом, как и положено бандитско-могильному бизнесу. Подростки, другое дело.
Сделать вывод, что современные молодые люди именно такие – безбашенные, значит погрешить против истины. Скорее автор подталкивает читателя к размышлению о сложностях взросления и психологическом неустройстве, когда можно и нужно спасти человека на краю притяжения к смерти.
Движуха кладбищенского бизнеса
В общественной жизни главный герой, как раз находит свое место среди могильщиков. Проникается их жизнью и фольклором: «жизнь- кинематограф, смерть – фотография», «даты жизни и смерти – это код человеческой души».
Впрочем, самая движуха в романе начинается именно на кладбище и в сфере бизнеса вокруг. Кстати, автор со знанием дела и досконально подробно описывает могильный бизнес. В 90-е годы и здесь братки начали передел «собственности». В Загорске противоборствующие стороны проявляют чудеса маркетинга и менеджмента в отжимании покойников. Чего стоят таблички в магазине с изречениями великих людей на все случаи смерти. Открытки, призывающие к смирению. Гробы за 300 тысяч с украшениями, шмотки, которые готы и ведьмы приспособили для своих шабашей на Лысой горе. И как венец – обман и «гибкая система скидок» на горе простых людей.
На этом фоне «прирожденный похоронщик» Владимир Кротышев не теряется. Все по Достоевскому: «Бытие только тогда и начинает быть, когда ему грозит небытие».
Жертвенность двух сводных братьев – могильщиков автор старается объяснить эпизодом с биологическими часами. Таким своеобразным образом их отец пытался скрасить семейную драму. Он придумал для мальчиков одинаковые подарки – биологические часы, которые мистическим образом отсчитывают и будто сохраняют их жизнь с самого рождения. Понятен ужас Володи, когда он находит после драки с братом свои часы разбитыми.
Сказать однозначно, что в романе «Земля» Михаил Елизаров выбрал путь мистического реализма Виктора Пелевина, нельзя. Как и утверждать, что писатель, заслужив поддержку, примкнул к мэтру Владимиру Сорокину. Безусловно, Елизаров остался самим собой, выработав свой стиль и литературные приемы построения композиции и сюжета в целом.
Страшно говорить только про язык героев. В последней книге – это квинтэссенция абсценной лексики, которой пользуются все, за редким исключением. Подобная перезагрузка литературной речи по меньшей мере обескураживает и настораживает. Разве можно подобное представить в прозе русских классиков? С сожалением думаю, что иронические цитаты с матом от Гапона скоро появятся в речи продвинутых блогеров. В книжной реальности (780 стр.) романа подобным "инновациям" будет тесновато.
К сожалению, философский дискурс, занимающий значительную часть завершающей главы, в споре с ними проигрывает. Глубокие философские рассуждения требуют от читателя особой подготовки и желания разобраться. Многие, как видно по отзывам, в недоумении закрывают эти страницы и книгу заодно.
Возможно, сам автор рассматривает эту линию как мастер-класс для неискушенных. Иначе зачем в дискуссии рафинированной мафии из Москвы, связанной с похоронным бизнесом, принимает участие Кротышев? Причем, солирует Владимир с блеском, словно черпая знания из ноосферы, не иначе. К сожалению, ненормативная лексика и философские категории разновекторны и чужды друг другу. Наверное, даже их полное исключение из текста книге особо не повредит.
Хотя как знать. В конце романа кольцевание сюжетных новаций в одну происходит довольно оригинальным способом. Хороший стилист Михаил Елизаров держит атмосферу романа накаленной до последней строчки, оставляя финал открытым. Сюжет просится в развитие. В будущем у героев нет никакой ясности. Что ждет Кротышева в университете, где он собирается учиться на курсах? В каком качестве объявится его пропавший брат Никита? И какой дорогой пойдет «мертвая» интеллектуалка Алина? Как глубоко продолжит «копать землю» сам автор, узнаем из новой книги.
