Виктор Кондратьев
Жизнь - пустыня, по ней мы бредём нагишом.
Смертный, полный гордыни, ты просто смешон!
Ты для каждого шага находишь причину -
Между тем он давно в небесах предрешён.
Омар Хайям
Говорят, история не знает сослагательного наклонения. Жизнь предлагала мне несколько крутых поворотов, за которыми, вероятно, судьба сложилась бы не так, как она сложилась. Но всякий раз перед каждым таким выбором, на моем пути стояли люди, которые, вольно или невольно, помогли не свернуть в сторону, оставив свой след в моей судьбе.
Перелистывая страницы уже написанной истории жизни, я, наконец, нашёл для себя ответ на вопрос: «Почему Запад никак не может понять, что за секрет таит в себе генетический код русского человека? Откуда наш народ черпает силы противостоять агрессору?» Им, на Западе, невдомёк, что секрет этого кода передаётся в семье по наследству от наших отцов, дедов и прадедов, отстаивавших независимость своей Родины во все времена. Этот семейный код напрямую зависит от нас с вами и нуждается сейчас в защите, чтобы не повторились в нашей истории «лихие девяностые» прошлого века, когда он сбился в высших эшелонах власти и мы едва не потеряли своё Отечество.
Все, кто родился в СССР в 1945–1946 годах, обрели впоследствии звание «дети Победы». Имена Виктор и Виктория стали самыми популярными живыми символами нашей тяжёлой и долгожданной Победы. К этому поколению отношусь и я, – Виктор Георгиевич Кондратьев. В моём свидетельстве о рождении значится: дата рождения – 1 января 1946 года, место рождения – Россия, город Ак-Булак, Чкаловской области (ныне Оренбургская). Здесь была расформирована воинская часть, с которой мои родители – военные железнодорожники рядовой Кондратьев Георгий Петрович и рядовая Кондратьева (Коваленко) Вера Александровна – прошли Великую Отечественную войну, обеспечивая в составе ВЭО-31 доставку военных грузов в прифронтовую полосу 1-го Белорусского фронта. Война для них закончилась 9-го мая 1945 года в Чехословакии.
Спустя много лет мать расскажет мне, что настоящая дата моего рождения –5 декабря 1945 года. Эта небольшая, по сути, разница сыграла огромную роль в моей судьбе. Обо всём не напишешь. Хочу лишь рассказать о моих самых ярких впечатлениях, которые остались в памяти.
Урок нравственности. 1949 год. По делам службы отца переводят в город Чугуев, Харьковской области, дежурным по железнодорожной станции. Семья жила в 100 метрах от вокзала в приспособленной под жильё бывшей общественной бане. Через станцию шёл большой грузовой поток. Каждый эшелон сопровождали вооружённые охранники. Год выдался особенно неурожайным. Достать, другого слова не подберёшь, что-либо к столу было трудно. Население города жило впроголодь. Однажды остановился эшелон с сахарной свёклой. Мальчишки постарше решили поживиться и увлекли меня тоже за сладким «трофеем». Двое пацанов сбрасывали свёклу с низкой платформы, а остальные таскали её в укромные места. Охранник заметил «грабёж» и начал стрелять в воздух. «Грабители» рассыпались кто куда. Я с видом победителя явился домой с огромной для моего трёхлетнего возраста свёклой. Увидев мою добычу, мать строго приказала отнести свёклу на место, где взял. И тут мне по-настоящему стало страшно. Со стороны эшелона шла стрельба. Мать была неумолима, и я побежал со свёклой обратно. Бросил её на полдороге и помчался домой. Этот материнский урок нравственности врезался в мою детскую память на всю жизнь.
Эхо войны. 1950 год. Отца переводят на железнодорожную станцию Ново-Борисовка, Борисовского района, Курской области (ныне Белгородская). Через эти края война прокатилась особенно жестоко. В ближайшем лесу близ села Хотмыжска, отступающие немецкие части оставили много сюрпризов. Нас, мальчишек, опасность подстерегала везде. Израненную воронками, окопами и траншеями местность мы обследовали группами, в которых тон задавали ребята, пережившие военное время и понимавшие, что можно, а что нельзя делать с найденными боеприпасами. Особенно интересно было в лесу, где сейчас располагается санаторий «Красиво». Наступление советских войск в августе 1943 года в этом районе было столь стремительным, что немцы не успели эвакуировать большой артиллерийский склад. Даже после его разминирования нашими саперами мы находили в песке большое количество различных взрывчатых предметов: от пороха и взрывателей для ручных гранат до артиллерийских снарядов и противотанковых мин. Для нас это было настоящим сокровищем. Риск подорваться на мине или снаряде был огромный. Однако нас это не останавливало. Найдя очередную мину или снаряд, мы разжигали костёр, бросали в него смертоносную находку, залегали в окоп или воронку и ждали развязки. Ждать приходилось довольно долго. Самые нетерпеливые торопили событие и норовили выглянуть из укрытия. Старший по команде жёстко пресекал это и напоминал, чтобы рот у всех был открыт. Через минуту после подрыва нас уже никто не мог найти поблизости. Мы считали себя знатоками военного дела. Кое-кто из нас припрятывал найденное у себя дома. Эти находки иногда становились предметом шумных разборок с родителями.
Детство. 1951 год. В то послевоенное время у нас не было компьютеров, Интернета, мобильных телефонов. Не было даже телевизоров. Круглый чёрный репродуктор на стене, который называли «тарелкой», ровно в шесть часов утра боем курантов Спасской башни московского Кремля и Гимном Советского Союза оповещал о начале рабочего дня и знакомил с последними событиями в стране и в мире. Затем «тарелка» приглашала на пятиминутную утреннюю гимнастику, и после радиопередачи «Пионерская зорька» пора было собираться в школу.
Наше детство проходило на свежем воздухе и летом и зимой. Игры в «войну», плавание в речке «Ворскла», лыжи, коньки закаляли. А дома мать усиленно старалась привить мне тягу к знаниям. В 5 лет я уже бегло читал, мог писать. Это было предметом особой гордости моего отца. На перроне станции он давал мне газету и я читал её для изумлённой публики. Школа была неподалёку, и кто-то из учителей предложил родителям отдать меня в школу, причём сразу во 2-й класс. Мать с отцом после некоторых колебаний согласились.
Продолжение: https://dzen.ru/a/YAhVenHhig9hFBux?referrer_clid=1400&