Хорошо сказано: «Выход знаешь». Территорию особняка наверняка охраняют несколько здоровенных псов. Но делать нечего - не возвращаться же через столовую, где веселился круг друзей Авла Магерия. Эх, Фаустина, Фаустина… Да, чего это, собственно, я боюсь? Каких таких собак? Завтра я нужен им. Или совсем забыл? Ага! Так и позволит расчетливая патрицианка своим псам порвать такую дорогую игрушку. И я пошел, ориентируясь на фонарь, горевший в пятидесяти шагах от меня сквозь ветки сада. Рядом с фонарем должна быть калитка. Мне оставалось пройти до стены буквально десяток шагов. Как вдруг глухое низкое ворчание. Потом два нечетких силуэта. Нельзя сказать, что сердце мое екнуло, но глаза увидели собак величиною едва ли не с телят. Ни ножа, ни палки под рукой, ни, на худой конец, обычного кожаного ремня. Скажу честно, я растерялся. Бежать никакого смысла – догонят. Попытаться пробить себе дорогу голыми руками – можно, но слишком уж много будет ран. Попробуй объясни завтра Скавру, что ты не готов драться по причине того, что тебя покусали чьи-то псы по возвращении с пирушки. Ну, бред! Полный бред. И тут вспомнился дед Колгаст, который говорил: «Не можешь взять зверя силой: обмани. Признай силу за ним. Перед псом или даже волком упади на спину и подними согнутые руки и ноги! Зверь решит, что ты признаешь за ним право лидерства». Ладно, ребята. Давай попробуем. Во всяком случае, как только вы склоните надо мной свои слюнявые морды, у меня появиться шанс ухватить каждого за горло. А там посмотрим: чья правда возьмет. Черные громадины напряженно замерли и еще утробнее, как мне показалось, заурчали. Когда осталось два шага, я упал на спину и зажмурился, как учил Колгаст. Вот они прямо надо мной. Дыхание. Учащенное дыхание. И неожиданный хохот. Я открыл глаза и прямо перед собой увидел надрывающиеся от смеха толстые рожи. Два гитона из компании Магерия напялили на себя шкуры каких-то животных, встали на четвереньки и стали в темноте при неверном свете факела смахивать на двух огромных псов. Ну, и развлекаетесь вы, ребята! Если уж опытному гладиатору пришлось имитировать поверженное животное, то что же происходит с изнеженными представителями знатных семейств? Спрашивать не пришлось, ибо один из них решил сам справиться о моем самочувствии:
- Ну как, дурачок, ох, дурачок невозможный, ты не сделал пи-пи? Лео, потрогай у него там. Он не сделал ли пи-пи?
- Апоний, да ведь это быстрый и храбрый Белка. И вправду зверек: упал и лапки кверху.
- Неужели? Так и есть. Так и есть. Ох, мой звереныш пушистый. А они-то там думают, какое оружие и тактику применить, а белочка-то собачек боится. Хи-хи. Давай с нами поиграем, Белка. Ты будешь убегать, а мы за тобой гоняться. Только быстро, чур, не бегать. Собака все равно должна быстрей быть.
- Нет, мальчики, я вас нечаянно своими грубыми руками могу помять или поцарапать до косточки. Вы уж лучше кого другого поищите. К тому же, сейчас клиенты кто в нужник, кто в тошнильню бегать начнут. – Я оправился от шока и теперь должен был, как можно быстрее, избавиться от этой компании: не ровен час кто увидит…
- Фу, какой мужлан невозможный. Лео, мне кажется, от него козлом так и прет, так и прет. Дурно, право, становится.
- Ты прав, Апоний. Только не козлом, а гладиаторской казармой. Они там испражняются, говорят, прямо у постели. Пусть идет себе. Поищем кого-нибудь еще.
- Спасибо, мальчики. Я, действительно, вонюч, могуч и волосат.
Качнувшись на лопатки, я резко выбросил ноги вперед. Мгновение - и тело уже находится вертикально.
- Фью ты, какой невозможный. Правда, Лео?
Я не стал выслушивать восхищенные речи гитонов по своему поводу. Расстояние до калитки преодолел в один прыжок. И вот она – свобода!
Свобода открылась темной, прогретой за день улицей. Фонарей не было. Только лунный свет и запах прожаренного песка. Я не шел, а почти бежал, желая как можно скорее оказаться в казарме. Одни и те же вопросы мучили меня все сильнее и сильнее: почему в голове Родящего возникают такие нездоровые сюжеты? И почему такие мысли-образы, как я, живут целыми десятилетиями? Почему, в конце концов, нельзя выкинут их из головы? Я чувствовал все острее, что устал жить в этом качестве. Но не знал, не видел выхода из этого жуткого лабиринта жизни.
Издалека донесся плач ребенка. С каждым шагом плач нарастал. Ну, конечно, первый фонарь, и тот возле свалки. Прямо под фонарем шевелилась куча мусора. Пока я шел, ребенок успел охрипнуть. Теперь голос его был негромким и надсадным. В том, что это мальчик, почему-то не возникало сомнений. Я остановился и какое-то время тупо смотрел на шевелящуюся кучу. Самого ребенка сразу разглядеть не смог. И не удивительно. Потому что у него был черный цвет кожи.
- Если хочешь испытать свою добродетель, то дай старику несколько монет, а уж он позаботится о бедном найденыше, – костыль лег на мое плечо.
- Возьми, – я скинул пенулу и протянул нищему. – Денег с собой у меня нет.
Он жадно схватил обеими руками и прижал дорогой подарок к груди. Кривая улыбка обнажила черные гнилушки зубов. Слезящиеся глаза часто заморгали.
– Он не будет ни в чем испытывать стеснения. Обещаю, господин, э-э..
- Не обещай того, чего не можешь. А зовут меня гладиатор Белка.
- Как же, как же, слышал, слышал. О тебе много говорят. Сам я мунеры не посещаю. Даже когда вход бесплатный, но за новостями слежу. Гладиатор по прозвищу Белка. Ты ведь издалека, неправда ли?
- Издалека. Из такого далека, что дальше не бывает.
- Рим большой. Очень большой. Скоро все народы ойкумены будут его подданными. Все. И тогда негде будет искать правды.
- Не боишься, старик?
- Мне нечего бояться. Для этого несколько причин. И потом человек, снявший с себя пенулу, вряд ли донесет.
- А если все-таки…?
- Я умею исчезать в темноте и менять облик.
- Ах, да. Ты ведь профессиональный нищий.
- И да, и нет. Когда я сказал тебе, что малыш не будет ни в чем нуждаться, то не собирался тебя обманывать. Там в далеких оазисах живут кочевники. Они-то и покупают охотно у меня брошенных детей. Я, в свою очередь, знаю, что малюток не будут уродовать для того, чтобы потом зарабатывать на этом. Кочевникам нужны мужчины. Племя без мужчин погибнет.
- Но ведь есть и другие нищие, которые отнюдь не из добродетельных побуждений подбирают младенцев на помойках?
- Из-за них я вот уже пятнадцать лет опираюсь на костыль. Однажды меня сильно избили. Нога оказалась сломана в нескольких местах. К тому же денег на дорогих врачей у меня отродясь не было.
- Каким же образом ты до сей поры жив?
- Несколько раз откупался. Уезжал надолго в Александрию. Нищие ведь долго не живут. Когда вернулся, здесь уже другие хозяева трущоб. Я снова за свое. И так несколько раз. Но теперь все будет иначе. У меня есть охранная грамота – пенула самого Белки. А Белку любят. За Белку болеют. Потому что он не просто гладиатор. Он – раб. Он еще хуже, чем любой нищий.
- Ты прав, старик. Белка хуже любого нищего.
- Пока хуже.
- Хочешь сказать: выпутаюсь?
- Ты не обязан доверять первому встречному.
- Если в голове бога происходят встречи, то значит это неспроста.
- Что?
- А во что веришь ты?
- Ад Гурэй Намэ Джугат Гурэй Намэ Сат Гурэй Намэ Сирии Гуру Дэвэй Намэ Сат Нам. (Я склоняюсь перед Изначальной мудростью. Я склоняюсь перед мудростью неизменной во все времена. Я склоняюсь перед мудростью Истины. Я склоняюсь перед Божественной Мудростью, выходящей за пределы моего понимания. Я отождествляю себя с Истиной.) Никогда не слышал?
- Нет. А что это?
- Это мантры. Он(г) Намо Гуру Дэв Намо (Я взываю к Бесконечному Созидательному Сознанию. Я взываю к Божественной Мудрости.) Моя родина далеко отсюда. Индия. Когда-то я был купцом и, в общем, неплохо жил, а по теперешним меркам, так просто богато. Очень богато. Пираты изменили и спутали все карты. Долгие годы рабства. Затем жизнь вольноотпущенника в разных римских провинциях. Пытался скопить деньги и вернуться на Родину. Все неудачно. Наконец я понял, что Высший Разум хочет, чтобы я остался и совершенствовался здесь. Мне почти семьдесят. Так долго, скажешь, не живут, да еще с учетом рабства. Живут. Иногда много, много больше. Есть такая практика, под названием йога. Если хочешь, могу научить?
- Спасибо. Наверное, я обращусь к тебе после того, как стану свободным. Если это когда-нибудь случится.
- Случится.
- Ты второй раз говоришь мне об этом. Спасибо, старик, за надежду.
- Я второй раз говорю, что ты не обязан доверять первому встречному. Не гляди так пристально.
- У меня ощущение, что ты следил за мной.
- Может, и так. Мы являемся частью мира, мир является частью нас.
- Как тебя зовут?
- Навараджканьял Гупта.
- Послушай. В северо-западной части города, в иудейском квартале, живет ростовщик Иегудиил. Я хочу, чтобы ты пришел к нему в первый день ближайших сатурналий.
- Дальше не продолжай. Я все понял. Ростовщика найду. А что касается сатурналий – да, пожалуй, тебя уже не будет.
Больше странный старик ничего мне не сказал. Подхватив на руки младенца, он растворился в темноте. Словно никого и не было. Я попытался что-то спросить вдогонку, но ответом мне были тишина и черная африканская ночь. Что-то очень важное заронил во мне нищий с трудно произносимым именем. Зыбкий стебелек легкости в душе. После всего перенесенного за последние сутки не чувствовалось смертельной усталости. Почему-то захотелось увидеть Алорк. Как только я подумал об этом, тут же вспомнилась улыбка старика, словно он рядом и подглядывал из темноты. Эй, я иду спать. Да, да, иду спать. Никаких девчонок. Завтра бой. А сегодня, может, еще успею к прощальной трапезе. Предстоящий бой меня не пугал. То ли я привык… Нет, конечно, к этому не привыкнешь. Я вдруг что-то понял. Но что? Эй, старик, да кто же ты, Цербер тебя дери?