Многие знают, что крепостное право в России возникло в середине XVII века. Менее известно, что в том же столетии среди людей, наделенных властью и занимавших не последнее место в социальной иерархии, появились сторонники его отмены, видевшие в нем препятствие для дальнейшего развития страны. Таких взглядов, в частности, придерживались известный государственный деятель боярин А. Л. Ордин-Нащёкин и фактический правитель России в период регентства Софьи, князь В. В. Голицын. Царь Петр также не был в восторге от крепостничества, хотя и не сделал ничего для его смягчения, а скорее даже наоборот, к чему у него были весьма веские основания, вызванные насущными нуждами государства, как он их видел и понимал.
В веке XVIII, несмотря на неуклонный рост власти помещика над крепостным, порой раздавались все же и голоса тех, кто предлагал ввести регламентацию в эти отношения, как обер-прокурор Сената Маслов, как граф Панин или новгородский губернатор Сиверс. Сами монархи время от времени позволяли себе высказываться на эту тему, наставляя помещиков, чтобы они «с большим рассмотрением располагали свои поборы». Однако все это либо осталось просто благими ни к чему не обязывающими пожеланиями, либо не было услышано вовсе.
Результат не заставил долго себя ждать и проявился в виде крупнейшего в отечественной истории восстания – Пугачевского бунта 1773-1775 гг.
В результате к концу XVIII века значительная прослойка людей, неравнодушных к судьбам отечества, обрела уверенность в том, что крепостное право – это анахронизм, от которого следует избавляться.
Выразителями этих взглядов явились, конечно, русские писатели. В щербатовском рассуждении «О повреждении нравов в России», созданном в конце 1780-х гг., мы, разумеется, не найдем критики крепостничества. Это противоречило бы убеждениям автора. Но, будучи человеком любящим свое отечество, князь Щербатов указывает на наиболее опасные для будущего страны пороки, относя к ним утрату былой строгости нравов и умеренности русского дворянства. Автор пишет об «оподлении» дворян, об их безграничной жажде «сластолюбия» и роскоши, получившей широчайшее распространение в его время. А без «правильного» дворянства – опоры самодержавия – не удержаться и последнему. Весьма показательная оценка.
Золотой дворянский век породил и самый яркий литературный бич крепостничества. Им явилось, конечно, знаменитое радищевское «Путешествие из Петербурга в Москву», в котором пороки господствовавшего тогда социального уклада были шокирующим образом обнажены.
Об остроте этой проблемы в обществе говорит многое – и восстание 1825 года, и обращение к этой теме всех без исключения крупных писателей XIX века, и многочисленные «негласные» комитеты по подготовке крестьянской реформы в александровское и николаевское время. Но, несмотря на все это, в реальности практически ничего не менялось. Указ «О вольных хлебопашцах» 1803 года, позволивший крестьянам выкупаться на свободу с одобрения помещика, конечно, не мог решить проблему. То же самое относится и к указу «Об обязанных крестьянах» 1842 года, который фактически был мертворожденным. Почти никто из помещиков не пожелал по своей воле дать личную свободу крестьянам, сохранив за ними лишь строго определенные договором повинности. Неизвестно, сколько все это могло бы еще продолжаться, не реши государь Николай I в 1853 году начать войну против Османской империи. Эта-то война, а точнее, хлесткая пощечина России, которой обернулось поражение, заставила все-таки провести реформы государственного порядка, порядка, который довел до того, что, располагая миллионной армией, империя не смогла одолеть 70-тысячый десант. Было ли упущено время? Возможно. Но мы не будем гадать, а разберем то, что было предпринято дальше.
В феврале 1861 года Александр II торжественно объявил об отмене крепостного права. Европейская и американская публика ликовала, приветствуя освобождение России от рабства.
А в России почему-то уже в том же 1861 году возникает организация «Земля и воля», которая названием своим указывает на самые главные крестьянские нужды, так и оставшиеся не удовлетворенными. Ведь реформа дала крестьянину освобождение лишь формально. На деле же при освобождении крестьянин либо вовсе не получал земли (дворовые слуги), либо получал надел, недостаточный для пропитания семьи. Остальную часть земли крестьянин должен был выкупить у помещика, а до выплаты выкупа он находился во «временно обязанном» состоянии, которое не предполагало отмену оброка и барщины. Кроме этого, крестьянин должен был выплатить помещику еще и за то, что он его освободил (за личную свободу). Поскольку крестьянин не имел средств для выкупа, деньги помещикам за него отдало государство, которому крестьянин должен был возместить уплаченную за него сумму с начислением к ней 6% в год. Устанавливался срок уплаты долга – 49 лет. К этому следует добавить, что крестьянская часть земли считалась собственностью общины, а не отдельных хозяев. Сохранялась круговая порука. Она позволяла справляться с долговой нагрузкой, но одновременно сковывала хозяйственную инициативу крестьянина. Община – это вековой инструмент выживания крестьян, спасавший их в самые экстремальные периоды истории. Очевидно, что одним из таковых явилось и пореформенное время. Таким образом, в сухом остатке получается, что крестьянин как и раньше платит оброк и работает барщину, но кроме того, он теперь еще должен много денег помещику и государству. Так выглядело освобождение России от рабства не на словах, а в реальности.
В дальнейшем клубок проблем в сельском хозяйстве продолжал расти. Вместе с уже указанной круговой порукой община предусматривала и постоянные земельные переделы между крестьянами, которые призваны были более справедливо распределять землю между семьями в соответствии с количеством в них душ мужского пола. На это наложился бурный демографический рост конца XIX – начала XX вв. Из-за того, что численность населения постоянно росла, размер крестьянских наделов соответственно постоянно сокращался, так как крестьяне перераспределяли между собой один и тот же земельный фонд. Как говорится, земля «не резиновая». При этом помещичьи земли так и оставались помещичьими землями. Огромное аграрное перенаселение (около 20 млн человек к началу XX века) привело к такому явлению, как «оскудение центра». Состояло оно в том, что в губерниях центральной России площадь земельных наделов крестьян в среднем была меньше той площади, которая была необходима для выживания семьи. Эта ситуация грозила взрывом.
В ходе революции 1905-1907 гг. под давлением масс выкупные платежи (с 1861 года!) были, наконец отменены, но это была лишь полумера, не менявшая ничего принципиально. Развязать крестьянский гордиев узел была призвана аграрная реформа П. А. Столыпина. Сегодня только ленивый не пишет о том, как благотворно она сказалась на товарности сельского хозяйства, кооперации и т. п. Однако, главная ее задача состояла вовсе не в этом. Хорошее качество полива комнатных растений вряд ли сделает честь тому, у кого крыша загорелась. Иными словами, нужно было, прежде всего, решить вопрос с аграрным перенаселением и оскудением центра, а сделать этого реформа не позволила. Переселенческая политика фактически провалилась, а основная масса крестьян на хутора не пошла, так и оставшись в общине и ожидая «черного передела», поскольку предлагавшийся кредит для нее был неподъемным. В результате масса так и дождалась этого самого передела, сочтя его более справедливым, нежели те условия, которые смогла им предложить самодержавная власть в союзе с дворянством.
Таким образом, с самого начала рассматриваемого периода, а именно с XVII века, развитие России имело догоняющий характер по отношению к Европе. В этом деле подчас любые средства пригождались и применялись. Так, для восстановления хозяйства и экономической стабилизации после разрухи начала века было оформлено крепостное право. В начале века следующего Петр вывел Россию в ранг ведущих держав Европы за счет крайнего напряжения сил податного населения. И хотя уже тогда крепостное право уже выглядело не самым лучшим образом, употребляемое на высокие нужды отечества, оно все же имеет шанс быть оправданным. А вот где-то в XVIII веке произошел роковой надлом, который, видимо, и заметил проницательный писатель М. М. Щербатов.
Расслабившись и забыв о петровских розгах, помещики начали утрачивать чувство самосохранения, используя власть над крепостными теперь почти исключительно в своекорыстных целях, не помышляя уже о высоких идеалах. Итогом стало то, что правящий класс империи в решающий момент фактически не смог предложить солидарной программы действий, направленной на сохранение империи, и она закономерно пала. С другой стороны, самодержавная власть, сначала отдав крепостные отношения на откуп помещикам, а затем, увидев, что проблемы нарастают, так и не приняла на себя своевременно ответственности, пытаясь решить проблему кипящего котла не уменьшением огня, а удержанием крышки, которую все равно рано или поздно должно было выбить. Власть действовала в одной логике с дворянством, соглашаясь на то, что главный смысл крепостного права – это удержание в узде крестьянских масс, чтобы они не восстали. При этом никакой программы развития для 90 процентов населения страны не предлагалось.
Таким образом, в развитии крестьянского вопроса отражается одна из главных причинно-следственных цепочек, приведшая к крушению империи. В крестьянской стране правящая элита не смогла найти удовлетворительного решения аграрного вопроса и в результате этого потеряла власть. Вот такая история.