Случилось это так давно, что детали истории стёрлись из моей памяти. Расскажу, как помню, а детали здесь не так и важны.
Два дома стояли в деревне рядом, разделял их узкий проход, прогон. В крайнем доме жила моя бабушка Александра Ивановна. Она жила одна, похоронила мужа, моего деда Петра Ивановича, ещё до войны.
Через прогон стоял дом из красного кирпича, единственный в деревне кирпичный дом. Жил в том доме родной брат моего деда Алексей Иванович с женой Прасковьей Васильевной. В деревне все его звали Лексей Иванович или, попросту, дед Лексей.
Когда-то, в этих домах было полно детей – двоюродных братьев и сестёр. Но все выросли, женились или вышли замуж, из родного дома уехали в город, оставив стариков доживать свой век в деревне.
Дед Лексей был жёстким человеком, баба Паша в доме была абсолютно бесправной. За самую малую «провинность» она получала взбучку от мужа, а частенько была и бита им. Баба Паша, конечно, никому не жаловалась, но от людей трудно что-то утаить, особенно в деревне.
На правах родного брата моего деда, Алексей Иванович влезал в жизнь и бабушки. Что ему было надо от неё, я не знаю, только после разговора с ним бабушка часто плакала. Не боялась деда Лексея только моя крёстная кока Валя, не раз она выталкивала его со двора, в выражениях не стеснялась.
У бабушки была собака немецкая овчарка Рольф, папа привёз его щенком из Германии в 1947 году. Днём Рольф находился в палисаднике около дома. Выучка у него была отменная, он никогда не смел без команды покидать своего места, хотя перемахнуть через заборчик мог без труда.
В тот день Алексей Иванович выпил по случаю Троицы. Выпивший, он очень любил ходить к нашему дому, и поучать бабушку.
- Александра, выходи, давай! Чего прячешься?
- Лексей Иванович, иди домой, не хочу я с тобой разговаривать, да не о чем и говорить-то.
Получив отказ, дед стал приставать к Рольфу:
- Ну, а ты, пёс фашистский, будешь со мной разговаривать? Будешь, а?
Рольф не выносил запаха спиртного, поэтому отошёл подальше от разбушевавшегося старика. Дед не отставал от собаки, перешёл на крик. Рольф насторожился, а дед Лексей орал:
- Ко мне! Иди ко мне, псина!
- Лексей Иванович, - взмолилась бабушка, - отойди от греха, не зли собаку!
Дед Лексей не унимался. Просунув руку между штакетником, он потянулся к собаке, Рольф оскалился, предупредил, чтобы к нему не приближались.
Бабушка оттолкнула деда и спиной закрыла собаку. Дед Лексей замахнулся…
Рольф перемахнул через изгородь и вцепился в руку нападавшего, дед истошно заорал и грязно выругался.
- Назад, Рольф, на место! Сидеть! – скомандовала бабушка, пёс отпустил руку деда, а бабушка быстро закрыла собаку в крыльце.
Посылая проклятья бедной бабушке, её детям и собаке, Алексей Иванович почти бегом бросился к дому. Вскоре он вышел с перевязанной рукой и охотничьим ружьём.
Бабушка встала на защиту собаки. Раскинув руки, она стояла перед потерявшим голову дедом:
- Опомнись, старый! Стреляй, Алексей Иванович, стреляй в меня, а собаку не отдам.
К нашему дому спешила баба Паша, крича что есть мо́чи:
- Алексей, остановись! Что ты делаешь? Опомнись, родной мой, опомнись!
А потом медленно опустилась на колени перед рассвирепевшим мужем. Дед вдруг опустил ружьё и побрёл молча к дому, еле передвигая ноги.
Бабушка бросилась к стоящей на коленях бабе Паше, и встала перед ней на колени. Они обнялись и ещё долго стояли так на тропинке у нашего дома, обливаясь горючими слезами…