Китайское правительство развернулось на 180 градусов в своей стратегии борьбы с коронавирусом и отказалось от политики «нулевого ковида», которую оно вело с февраля 2020 года. Сворачивание жестких антиковидных мер происходит, даже несмотря на колоссальное количество инфицированных, которое превышает 30 млн человек в день. Причина — тяжелое состояние китайской экономики из-за регулярных локдаунов и постоянно действующих ограничений. Из-за этого китайский ВВП, скорее всего, недобрал за прошедшие пару лет несколько процентов. Во что обошелся «нулевой ковид» китайской экономике и как его отмена поддержит рост в КНР и остальном мире (в том числе в России) — в материале «Известий».
Политика изоляции
Многие страны мира регулярно подвергались критике за резкую реакцию на пандемию. Жесткие локдауны и другие ограничения привели к глубокому спаду экономик. Критики считали, что тех же результатов заболеваемости можно было достичь, ведя более гибкую и аккуратную политику. В качестве примера приводилась разница между отдельными территориями в одной и той же стране, такими как штаты США, где каждый определял антиковидную стратегию по-своему — и, соответственно, нес разные потери.
Ни к одному из государств это не относилось в больше степени, чем к Китаю. Республика, где впервые была отмечена вспышка COVID-19, с самого начала взяла курс на полную изоляцию населения страны и даже конкретных регионов от болезни. С точки зрения сдерживания эпидемии эти меры стали эффективными — по количеству смертей и заболевших КНР была в самом низу списка.
Одновременно ограничения оказали сильнейшую нагрузку на китайскую экономику. Особенно болезненными были карантин для всех прибывающих иностранцев и локдауны, которые практически полностью останавливали экономику огромных городов на несколько недель. В общей сложности они затронули около 40% китайского ВВП, или более $7 трлн (больше, чем экономики Германии, Франции и Италии вместе взятые). Каждый раз, когда вводился очередной локдаун, нервозность на фондовых рынках распространялась далеко за пределы Китая.
В конце 2022 года, когда сдулся эффект от стимулирующих экономику мер 2020–2021 годов, печальное положение дел стало очевидно всем. По некоторым критериям могло показаться, что экономика страны близка к состоянию свободного падения. К примеру, в октябре розничные продажи упали по отношению к тому же месяцу 2021 года на 0,5% (что уже много по меркам Китая, где нормой является динамичный рост потребительского сектора). В ноябре и вовсе случился провал: «отрицательный рост» на 5,9% — намного хуже даже самых пессимистичных ожиданий аналитиков.
Еще печальнее обстоит дело с рынком недвижимости, который находится на спаде на протяжении уже более полугода. С мая цены на жилье в Китае понижались каждый месяц, причем скорость этого падения увеличивалась и уже приблизилась к 2%.
Ограничение кредитования этого сектора, которое ведется уже не первый год, не помогло. Теперь правительство Китая вынуждено, наоборот, искать способы поддержки застройщиков. Сектор недвижимости составляет около четверти экономики, являясь локомотивом почти для всего внутреннего рынка. Спад на нем может быстро перерасти в обвал по всей экономической системе.
Кроме того, китайская «мировая фабрика» испытывает явные проблемы с рабочей силой — и вновь из-за локдаунов, ограничивающих перемещение людей по стране. В 2022 году трудности с наймом испытывали 80% компаний, занимающихся в КНР промышленным производством. В октябре это привело к падению китайского экспорта, что, в свою очередь, создает новые затруднения для глобальных цепочек снабжения. Они наиболее наглядны на конкретных примерах: так, поставки iPhone 14 могут в рождественский период сократиться на 20 млн штук.
Последствия замедления
Все эти эффекты сказываются не только на китайской, но и на мировой экономике. КНР до коронавируса вносила решающий вклад в глобальный экономический рост ($700–800 млрд в год — больше, чем США). Не последнюю роль замедление Китая сыграло в коррекции роста сырьевых товаров во второй половине 2022 года, что коснулось и углеводородов.
Однако для Пекина самой неприятной стала угроза срыва планов развития и превращения страны в государство среднего класса. Эти соображения в конечном итоге пересилили опасения властей по поводу пандемии, хотя в Восточной Азии проблемы общественного здоровья всегда считались приоритетными как на государственном, так и на частном уровне (достаточно вспомнить диковатую для европейцев и американцев, но обычную для азиатов привычку носить маски на все случаи жизни). В итоге с начала декабря руководство страны резко пересмотрело свою политику, по сути, начав отменять принцип «нулевого ковида».
Большая часть ограничений, действовавших на протяжении двух с половиной лет, уже снята. Правительство перестало реагировать введением локдаунов на рост заболеваемости (который в последние несколько недель действительно впечатляющий). Здоровье становится в большей степени заботой самих граждан.
Кроме того, отменены карантины для прибывающих в страну лиц, что значительно облегчило как деловые поездки, так и въездной и выездной туризм. Впрочем, некоторые страны решили ввести свои ограничения для пребывающих из Китая (отрицательный тест на коронавирус и т.п.), так что мощный эффект данной меры может оказаться слегка смазанным.
Результат вводимых мер
В общем можно констатировать, что смягчение ковидных правил в Китае даст определенный толчок его экономике, а затем и всей мировой. Конкретику предсказать намного сложнее.
— Когда китайская экономика падает на 1%, мировая экономика сокращается примерно на полпроцента. В 2023 году мы будем наблюдать обратный эффект, — считает директор по стратегии ИК «Финам» Ярослав Кабаков. — Экономический рост Китая в 2023 году будет характеризоваться более слабым первым полугодием и более сильным вторым.
Как и в других странах Азии, отменивших политику нулевой терпимости коронавируса, повторное открытие не приведет к немедленному ускорению экономического роста, поскольку увеличение вирусных заболеваний вызывает сбои в цепочках поставок и потребления. По словам эксперта, после трудного I квартала экономический импульс Китая, вероятно, будет нарастать. А во второй половине года начнется усиленное восстановление, когда ситуация в области общественного здравоохранения станет управляемой.
Глобальный спрос на китайский экспорт может восстановиться во второй половине 2023 года, прогнозирует Ярослав Кабаков. По мнению собеседника, первыми секторами, которые выиграют от выхода Китая из нулевого коронавируса, станут здравоохранение и фармацевтика, за которыми последуют офлайн-потребление — общественное питание, транспорт и туризм.
— Государство выбрало то, что посчитало меньшим из двух зол, — комментирует главный аналитик TeleTrade Марк Гойхман. — Страна сняла ограничения, но беда в том, что это произошло без каких-либо оснований со стороны медицины. Улучшений в пандемийной ситуации не было, количество заболеваний и смертность растут. Этому во многом способствует более высокая открытость, препятствовать вирусу с ней гораздо труднее.
По его словам, экономике теперь мешает не закрытость, а в большей степени ее отсутствие.
— Риски для производства, для внешних контактов Китая выросли. Это еще больше усилило сомнения в перспективах хозяйства КНР, еще сильнее подрывает спрос на ресурсы, чем при жестком карантине. Наравне с другими факторами котировки нефти Brent в последние дни снижаются с $86 к 83,5 за баррель, — отметил Марк Гойхман.
Не до конца ясно, как эффект от отмены жестких ограничений повлияет на российскую экономику. Ярослав Кабаков подчеркнул, что по-настоящему он будет заметен во второй половине 2023 года.
— Стоит учитывать, что и без Китая мировые цены на сырье останутся высокими, даже если и не покажут новые максимумы по отношению к 2022 году, — говорит он. — Можно предположить, что средние цены на нефть будут выше $80 за баррель до середины 2024 года, а сохраняющиеся ограничения предложения не дадут ценам упасть ниже $70 за баррель в среднесрочной перспективе.
Марк Гойхман оценивает развитие событий более пессимистично. По его словам, сложившиеся обстоятельства негативны для России.
— Есть риски относительного сокращения спроса Китая на экспортируемые нашей страной ресурсы, прежде всего углеводороды. В условиях снижения их поставок в западные страны это способно дополнительно ограничить доходы от экспорта, — заключил собеседник издания.