Внезапно двери в покои резко распахнулись и на пороге возникла Нурбану-султан, которая, видимо, узнав о плохом состоянии золовки, приехала узнать в чем дело. На лице была написана тревога, да только насколько эти чувства искренне, определить не представлялось возможным.
Никто и никогда не знал, как поступит султанша в следующую минуту. Она могла одновременно находиться сразу в нескольких состояниях: гневаться, раскаиваться, быть милосердной и одновременно жесткой. Такая вот непредсказуемая госпожа...
Увидев гостью, Михримах-султан изобразила на лице нечто похожее на улыбку и слегка приподняла голову, будто бы желая о чем-то сказать. Но потом слабо взмахнула рукой и вновь откинулась на подушки. Венецианка с нескрываемым торжеством во взоре посмотрела на лежащую.
— Интересно, чему радуется, — подумалось Сафие-султан, — неужели не понимает, что все там будем? И она в том числе! Вопрос только во времени!
И тут случилось невероятное. Валиде вдруг упалат на колени перед ложем умирающей и неожиданно для всех принялась рыдать в голос. Она плакала настолько горько, что у многих, кто ее плохо знал, не имелось сомнений: искренне скорбит. Только баш-кадын было не провести. В какой-то момент заметила, как султанша быстро стрельнула по сторонам глазами, желая определить реакцию окружающих. Взгляд ее лучистых глаз скользнул по самой Сафие, затем, не задержавшись, переместился на дочь принцессы.
Сомнений не имелось: старательно изображает горе. По всей видимости, это поняла и Айше Хюмашах-султан, незаметно возникшая в спальне. Султанша даже не пыталась успокоить рыдающую, которой явно хотелось услышать слова сочувствия.
— Странная женщина, — усмехнулась албанка, — разве госпоже до ее страданий? Мать при смерти лежит, а она показательное выступление устроила, того и гляди начнет ногтями лицо царапать по примеру обычных плакальщиц!
Было заметно, внучка Сулеймана и Роксоланы не испытывает к гостье никакого интереса, более того, она старается ее не замечать. Меж тем принцессе становилось все хуже и хуже. Вот она схватилась руками за горло, из которого хлынула кровь, залившая простыни и кружевную ночную сорочку. Лекарка сделала попытку облегчить страдания умирающей и сунул ей в рот какую-то склянку с лекарством, но сделала это настолько неловко, что принцесса вскрикнула и задергалась от боли. А потом захрипела, что-то прошептала и замерла, вытянувшись во весь небольшой рост.
Как тут не удивиться спокойствию ее дочери! У Айше Хюмашах-султан даже мускул на лице не дрогнул. Спокойно подошла к матери, закрыла ладошкой глаза и замерла, сложила усопшей руки на груди и стала на колени у изголовья. Лишь одно выдавало напряжение: на виске забилась тоненькая жилка да слегка задергивалась левая щека. Айше Хюмашах-султан не плакала, только Сафие-султан понимала, почему ведет себя так сдержано. Госпожа просто не желала прилюдно демонстрировать свое состояние. Оставшись одна, она обязательно даст волю чувствам, сейчас держится с достоинством, как и полагается султанше.
Глядя на нее, Сафие-султан постаралась собраться и вести себя столь же спокойно. Она давно привыкла скрывать свои эмоции, а уж сейчас тем паче. Ну и пусть ее потом посчитают бесчувственной куклой! Зато никто не станет обсуждать поведение у изголовья умирающей. Да только в этом раз с трудом удавалось. Слезы, не спрашивая, ручьем полились из глаз. Дабы хоть немного успокоиться, тихо подошла к Хюмашах-султан и мягко взяла ее за руку. И очень удивилась, когда почувствовала в ответ благодарное пожатие...
Все, что происходило дальше, албанка плохо помнила. Знает только, что на похоронах дочь Михримах-султан потеряла сознание и ее с трудом привели в чувство, а султан Мурад III, желая подчеркнуть особый статус своей тети и большое уважение к родственнице, распорядился похоронить принцессу в тюрбе ее отца в мечети Сулеймание…
Предыдущая публикация по теме: Некоронованная королева Османов, книга 2, часть 31
Продолжение по ссылке