На Великой Отечественной он командовал фронтами. Грудь прославленного полководца украсили две звезды Героя и орден Победы. Куда меньше говорят и пишут о том, что до войны Иван Конев (1897-1973), со дня рождения которого 28 декабря исполнилось 125 лет, много лет служил на Дальнем Востоке — от Забайкалья до Приморья. Об этих страницах биографии маршала Победы специально для ИА PrimaMedia рассказывает Василий Авченко.
Комиссар Дальневосточной республики: "Пришлось вести бой… с японскими самураями"
Уроженец Никольского уезда, что на Вологодчине, в 1916 году Конев был призван в армию. С 1918 года боевой унтер-офицер Первой мировой — большевик, председатель Никольского уездного комитета РКП(б). Комиссар бронепоезда "Грозный" Конев вместе с Гражданской войной двигался на восток, пройдя путь от Перми до Читы. "На подступах к Чите пришлось вести бой не только с белогвардейцами атамана Семёнова, но и с японскими самураями", — вспоминал он позже. Где-то в степях Забайкалья встретил первую жену — Анну Волошину. Она выхаживала комиссара, когда тот заболел тифом.
В Народно-революционной армии Дальневосточной республики ("красный буфер", де-юре — самостоятельное демократическое государство, созданное большевиками в порядке политического манёвра и существовавшее в 1920-1922 гг.) Конев дорос до комиссара 2-й Верхнеудинской стрелковой дивизии. Тогда комиссары (этот, по выражению Троцкого,"коммунистический орден самураев") играли в армии важнейшую роль, занимаясь не только пропагандой, но и надзором за командирами-"военспецами".
В марте 1921 года Конева избрали на X съезд РКП(б) — делегатом от Дальневосточной республики. В столицу он ехал вместе с другим делегатом — 19-летним комиссаром 8-й Амурской стрелковой бригады, которого все звали "Саша Булыга". Это был Александр Фадеев, будущий автор "Разгрома" и "Молодой гвардии", многолетний глава Союза писателей СССР. Он вырос в Приморье, в 1919 году ушёл в красные партизаны, в Спасске-Дальнем был ранен японской пулей, впоследствии воевал в Забайкалье. "Мы… в течение почти целого месяца ехали вместе от Читы до Москвы в одном купе, ели из одного котелка… Симпатизировали друг другу, испытывали взаимное доверие. Он нравился мне своим открытым, прямым характером, дружеской простотой, располагавшей к близким и простым товарищеским отношениям", — вспоминал Конев в мемуарах "Сорок пятый". Прямо со съезда Фадеев и Конев в числе других добровольцев отправились в Петроград — подавлять Кронштадтское восстание. Конев был в артиллерии, Фадеев — в пехоте, получил ранение, полз по льду… Знаменитые строки Эдуарда Багрицкого — и о Фадееве с Коневым:
Нас водила молодость
В сабельный поход,
Нас бросала молодость
На Кронштадтский лёд…
Пути комиссаров надолго разошлись.Если Фадеева по ранению демобилизовали, то Конева отправили довоёвывать — в Приморье ещё правили бал японцы и белые. Потом он вспоминал: "Возвращаться в Приморье мне уже не хотелось: я полагал, что отвоевал своё и вправе проситься на гражданскую мирную работу. Именно это я и сказал в ЦК. Но со мной не согласились".
Конев получил высокую должность — комиссара штаба Народно-революционной армии. Летом 1921 года войска ДВР возглавил герой Перекопа Василий Блюхер. Из разношёрстных соединений, привыкших к "партизанщине", он строил регулярную армию. В феврале 1922 года народоармейцы Блюхера разбили под Волочаевкой, превращённой в укрепрайон и прозванной "дальневосточным Верденом", войска белого генерала Викторина Молчанова, заняли Хабаровск. Во Владивосток вошли 25 октября 1922 года уже с новым командующим — Иеронимом Уборевичем.
Считаные дни спустя ДВР влилась в РСФСР (по этому поводу Ленин произнёс на пленуме Моссовета 20 ноября знаменитые слова: "Владивосток далеко, но ведь это город-то нашенский"). Конева назначили комиссаром 17-го Приморского стрелкового корпуса, штаб которого располагался в Никольске-Уссурийском — нынешнем Уссурийске. Корпусом командовал герой Гражданской войны Михаил Ольшанский (впоследствии он дослужился до заместителя начальника Автобронетанкового управления РККА, в 1937 году расстрелян). Здесь Конев изучал труды по военному искусству, делал выписки — так начинался его путь из комиссаров в полководцы. Не забывал и о других, не менее важных делах. "В 1923 году, 1 мая, у Коневых родилась дочь… Вот так Ивана Конева на краю Российской земли окликнула родина", — пишет в книге "Конев. Солдатский маршал" Сергей Михеенков, имея в виду созвучие Никольского уезда и Никольска-Уссурийского.
Бросок в Монголию: "Солдаты наши совершили поистине невозможное"
В том же 1923 году Конева перевели на Украину, позже он стал комиссаром 17-й Нижегородской стрелковой дивизии. Курсы усовершенствования начсостава, новые строевые должности, Военная академия имени Фрунзе… Теперь Конев — уже не политработник, а военачальник. В 1934-1937 гг. он командовал дивизией, затем корпусом в Белорусском военном округе, куда попал благодаря своему "патрону" Уборевичу, знакомому по ДальнемуВостоку (тот с 1931 года командовал Белорусским округом, в 1937 году расстрелян по "делу Тухачевского").
Ещё в 1931 году Япония оккупировала северо-восток Китая — Маньчжурию, ставшую плацдармом для дальнейшего вторжения в Китай, Монголию, Советский Союз, 7 июля 1937 года развязала большую войну против Китая. Согласно протоколу о взаимопомощи, заключённому между Москвой и Улан-Батором в 1936 году, было решено ввести в Монголию советские войска (армия МНР насчитывала всего 17 тысяч штыков иреальной силы не представляла) — "группу усиления", вскоре ставшую 57-м особым корпусом. Помогая Монголии, СССР обеспечивал и свою безопасность: под угрозой уже оказалась Транссибирская магистраль, связывавшая Дальний Восток с центром…
Спешную переброску сил поручили комдиву Коневу. Из книги историка Ричарда Португальского "Маршал Конев. Мастер окружений": "Миссия командующего особой группой войск, состоявшей из двух стрелковых бригад, кавалерийской дивизии, трёх артиллерийских полков и отдельного танкового батальона… оказалась непростой. Разведка докладывала: японские войска изготовились к прыжку. Чтобы предупредить их внезапный удар, нужно было вывести советские войска на угрожаемые рубежи, растянувшиеся на тысячи километров по безводной гористой пустыне Гоби… Только быстрота и организованность… могли обеспечить успех".
Марш из Улан-Удэ начался 20 августа 1937 года. "Разведка…сообщала, что Квантунская армия находится… в состоянии готовности…Конев торопил войска… Важно было выиграть время. Опередить японцев, выйти к коммуникации Калган — Улан-Батор и тем самым отрезать для японцев всякую возможность для вторжения, — пишет Сергей Михеенков. — 3 сентября передовые части экспедиционного корпуса достигли города Саин-Шанда, через который проходила дорога на Улан-Батор из Калгана. К 9 сентября 1937 года Особый корпус закончил сосредоточение и занялся обустройством на новом месте".
Конев вспоминал: "Даже в годы Великой Отечественной войны у меня не было, пожалуй, таких напряжённых…суток, как те, осенью 1937 года. Солдаты наши совершили поистине невозможное. Всё происходило в пустыне, где нет ни дерева, ни травинки, где ветры валят человека с ног, где нет дорог, где в лощинах между холмами машины вязнут по самые оси, а на холмах земля порой так тверда, что лопата звенит о неё, как о камень… Когда я смотрю в музее на знаменитую суриковскую картину “Переход Суворова через Альпы”, мне представляются на ней вместо тех суворовских орлов-гренадеров… наши красноармейцы, что совершили свой славный форсированный марш по монгольскому бездорожью".
Вопросы размещения личного состава, питания, снабжения приходилось решать буквально на ходу. С советской стороны везли брёвна и доски для землянок, монгольские власти предоставили войлочные юрты. "Войска быстро приспособились к сложным условиям зимовки и находились в полной боевой готовности", — пишет Конев. В феврале 1938 года его наградили орденом Красного Знамени. Впоследствии глава Монголии маршал Чойбалсан вручит ему орден Сухэ-Батора — высшую награду республики.