Дмитрий Косырев
Сначала о некоторых наблюдениях за друзьями и знакомыми: многие из них, конечно, знали, что люди в России и не только там — разные. Но не до такой же степени разные, чтобы сбежать из собственной страны в военной ситуации. А иные из разных не сбежали, а остались — и вот множество этих самых друзей и знакомых не знает, как общаться с людьми в подобной ситуации. Вплоть до того, что от излишнего общения отказываются, как минимум чтобы не нарываться на неприятные неожиданности.
Так ведь на эту тему есть хорошие параллели, со статистикой. Только не нашей, а американской. История такая: у них там на днях был семейный праздник, День благодарения, когда положено собираться за одним столом с близкими и родными. И по итогам этого праздника, в процессе анализа происходящего с обществом, возникла удивительная статистика. Начинающаяся с такой цифры: средний американец в этом году провел на 38% меньше времени с друзьями и родными, чем два года назад.
Вы скажете, что так вели себя испугавшиеся коронавируса. А вот и нет, все не совсем так. Публикация в The Washington Post приводит графики, из которых видно: да, в последние два года налицо скачок вот этой социальной самоизоляции, но и до того кривые числа не желающих общаться друг с другом шли вверх и вверх. Между 2014 и 2019 годом от общения с друзьями и прочими отказалось больше людей, чем после 2019 года. А вот до 2014-го люди в стране жили примерно так же, как в 60-е и 70-е.
А именно: к 2019 году средний американец проводил с друзьями только четыре часа в неделю, на 37% меньше, чем пять (или десять, или двадцать) лет до этого. Примерно то же с родственниками.
Получается внезапно атомизировавшееся общество, где люди все меньше желают иметь дело друг с другом. Вообще-то это катастрофа. Которой нам точно не надо.
Какие тому есть причины: если все еще говорить о США, то там их называют две. Первая — соцсети и прочие новые технологии, то есть олицетворение проблемы — это персонажи, уткнувшиеся в смартфоны, ушедшие в фантомный мир якобы близких им по духу. И вторая — "политическая поляризация" общества.
То есть сегодня американцы уже очень хорошо поняли, что в любой момент и в любом месте могут столкнуться с вроде бы тоже американцами, но живущими в полностью иной системе ценностей. Республиканцы и демократы — это люди, не согласные друг с другом почти ни в чем. Общаться с такими "людьми наоборот" интересно в турпоездке, но не в своей стране, здесь это травмирует психику, которая у человека за последние несколько тысяч лет не сильно изменилась. И, чтобы поберечь себя, лучше вообще сократить общение, потому что совсем другие люди на твоей улице просто пугают.
Вот тут мы и возвращаемся к неприятным открытиям уже для нашего общества. Да, убеганцев и их единомышленников не так много, но в больших городах и некоторых профессиях они заметны. И это как минимум неожиданно и неприятно.
Другие материалы автора:
Империя лжи оказалась империей лишних людей
Вашингтон потерпел сокрушительное поражение на Тайване
Россия учится праздновать в военное время
Но что уж тут такого нового, что в любом обществе всегда были и будут другие люди? Вообще-то, человечество давно выработало для таких ситуаций хорошие модели общения, которые всем понятны и никого не травмируют. И, в частности, те общества, которые считаются колыбелью демократии, выработали такую штуку, как гражданство.
И кстати, еще раз возвращаясь к США — там именно институт гражданства находится под ударом. Демократы вот с того самого 2014 года (плюс-минус) начали активно проводить в жизнь идею, что все люди равны, что нелегально въехавшим в страну надо давать все права, включая право голоса на выборах. Что мы и видим сегодня, когда на недавних выборах в штатах у демократов голосовали толпы вчерашних и даже сегодняшних мигрантов, к ужасу тех, кто еще считает, что гражданство — это не совсем то, что возникает в момент нелегального пересечения границы.
Так вот, в античном Риме или Афинах был институт гражданства, собственно, оттуда он в наш мир и пришел. Начинался он с обладания землей, которой было мало. И у граждан было множество прав — не только голосовать, но и, например, заключать торговые сделки, на которые у всех прочих, живущих в полисе, права не было. Торговать, допустим, хлебом, то есть стратегическим товаром. В общем, гражданином быть было хорошо.
Но в момент возникновения военной опасности каждый гражданин был обязан защищать свой город по мере возможностей. В Афинах, например, были такие, что имели возможность снарядить тогдашний линкор — пентеконтер, корабль о пятидесяти веслах. Или человеку было по карману полное вооружение гоплита — тяжеловооруженного пешего воина. И еще была возможность постоянно тренироваться, чтобы быть способным нести эту тяжесть. А были и те, кто богатствами не располагал, поэтому брал дедушкин меч и щит и шел пешком в расположение воинской части. Статус гражданина вот это и означал, от прочих — и тем более живущих в полисе чужаков — ничего подобного не ожидалось.
Что интересно, на протяжении почти двухсот лет существования классических, до Перикла, Афин граждан там было примерно одинаковое число — 14 тысяч, а еще в городе обитало тысяч двадцать или более того пришлых и прочих людей.
История с гоплитами сильно напоминает о другом, более позднем сословии в той же цивилизации — дворянстве. Дворяне были далеко не обязательно богатыми, основную их массу поначалу составляли рядовые профессиональные военные, которых прочие жители поэтому обеспечивали всем необходимым. И логика тут была железная: а как иначе, если жить хочется?
Но все вместе это значило, что общение разных жителей полиса и в целом общества строилось с учетом их разного статуса и разного вклада в общее выживание. То есть общение было сословным, а поэтому понятным. Это в бурную эпоху конца XVIII века сформировалась светлая идея, что все двуногие равны и любой обитатель местности ничем не отличается от прочих. Испытывается такая идея на практике всего-то двести с лишним лет (по сравнению с тысячелетиями до того). И вот в США, как видим, она довела до того, что все больше людей не знают, как и зачем им общаться друг с другом, да и у нас с этим появились сложности. Хотя общаться надо, активно и с уважением, без всякого страха и брезгливости, но и с учетом того, кто есть кто.
Это мы тут, конечно, шутим. Хотя во всякой шутке…
