Довольно любопытно и показательно сопоставить слова двух советских лидеров — Ленина и Хрущёва — о двух современных им деятелях правого толка внутри самой Советской страны. Первый — лидер сменовеховцев Николай Устрялов (1890—1937). Вот что говорил о нём Ленин на XI съезде партии в 1922 году (выделение здесь и далее моё):
«Некоторые из них [сменовеховцев] прикидываются коммунистами, но есть люди более прямые, в том числе Устрялов. Кажется, он был министром при Колчаке. Он не соглашается со своими товарищами и говорит: «Вы там насчёт коммунизма как хотите, а я утверждаю, это у них не тактика, а эволюция». Я думаю, что этот Устрялов этим своим прямым заявлением приносит нам большую пользу.
Нам очень много приходится слышать, мне особенно по должности, сладенького коммунистического вранья, «комвранья», кажинный день, и тошнехонько от этого бывает иногда убийственно. И вот, вместо этого «комвранья» приходит номер «Смены Вех» и говорит напрямик: «У вас это вовсе не так, это вы только воображаете, а на самом деле вы скатываетесь в обычное буржуазное болото, и там будут коммунистические флажки болтаться со всякими словечками». Это очень полезно, потому что в этом мы видим уже не простой перепев того, что мы постоянно кругом себя слышим, а просто классовую правду классового врага. Такую вещь очень полезно посмотреть, которая пишется не потому, что в коммунистическом государстве принято так писать или запрещено иначе писать, а потому, что это действительно есть классовая правда, грубо, открыто высказанная классовым врагом. «Я за поддержку Советской власти в России, — говорит Устрялов, хотя был кадет, буржуа, поддерживал интервенцию, — я за поддержку Советской власти, потому что она стала на дорогу, по которой катится к обычной буржуазной власти». Это очень полезная вещь, которую, мне кажется, необходимо иметь в виду; и гораздо лучше для нас, когда сменовеховцы так пишут, чем когда некоторые из них почти что коммунистами прикидываются, так что издали, пожалуй, не отличишь, — может быть он в бога верует, может — в коммунистическую революцию. Этакие откровенные враги полезны, надо сказать прямо».
Вновь и вновь Ильич повторяет несомненный и очевидный для него факт: Устрялов — классовый враг, а что он решил «поддержать» большевиков — так это просто другая тактика для достижения тех же самых целей: раз не вышло удушить большевизм войной и интервенцией, надо попробовать задушить его в объятиях.
Сравним теперь это со словами Никиты Сергеевича Хрущёва о своего рода аналоге Устрялова в 1960-е годы — бывшем белогвардейце и монархисте Василии Шульгине (1878—1976). Который тоже, весь обмазавшись мёдом и «поддерживая» коммунистов, вовсю душил их в объятиях со страниц советской печати и даже с киноэкранов (снялся как главный герой в документальном кинофильме «Перед судом истории»). А в гости к нему приезжал Александр Солженицын, и, о чём бы они ни говорили, тоже неизбежно учился у «зубра» умению бороться за свои идеи в условиях СССР.
Никита Хрущёв в марте 1963 года в одном из выступлений говорил о нём так: «Я видел людей. Возьмите, к примеру, Шульгина, товарищи. Шульгин. Монархист. Лидер монархистов. А теперь, теперь он… конечно, не коммунист, — и славу богу, что он не коммунист… (Смех в зале). Потому что он не может быть коммунистом. Но что он, так сказать, проявляет патриотизм, это… это факт. И поэтому, когда он выступил со своими статьями, — я был в Америке, и в это время там были напечатаны его статьи, — на него плевались те, кто раньше питались его соками. Так что, знаете, это такие жернова, которые перетирают в муку, знаете, гранит. Или стирают, или люди шлифуются и крепнут, и становятся в ряды хороших людей».
Во время съёмок фильма «Перед судом истории» (1964). Монархист В.В. Шульгин в Кремлёвском дворце съездов
Сравнение говорит само за себя. Хрущёв не отдаёт себе отчёта, что Шульгин кем был, тем и остался (как он, впрочем, и сам говорил). Он не понимает, в отличие от Ильича, что имеет дело с классовым врагом. Который отлично «отшлифовался и окреп», ловко приспособился к советской легальности, но стал от этого вдвойне опасен. Вместо этого он произносит младенческий лепет про «хороших людей», в ряды которых будто бы перешёл перековавшийся монархист.
«При чём тут «хороший», — возмущался в таких случаях Ленин. — Лучше скажите-ка, какова политическая линия его поведения». Или спрашивал с нескрываемой иронией: «А ну-ка, скажите, что такое хороший человек?..»
Но Ленина не было, и сказать это в 1963 году никого не нашлось. Сами понятия «классовый враг» и «классовая борьба» в 1960-е уходили в прошлое, казались уходящей натурой, отжившим архаизмом. Ведь при социализме классовой борьбы нет! Оставались «хорошие люди», а сами рамки этого определения безмерно расширялись, как резиновые, включая и монархистов, и бог знает кого.
Чем это кончилось, мы видим воочию.
Короче говоря...