Моя история… странная. Прошу не судить меня строго, говорю, как есть, и исключительно то, что видела своими глазами. От этого становится еще страннее, если не сказать «страшнее», потому как никаких логичных, понятных, да и просто – никаких – объяснений случившемуся у меня нет. Ни у кого нет. То дело просто замяли, сделав вид, что так и должно быть.
В нашу больницу, пристанище одиноких душ, я попала почти сразу после выпуска. Мне никогда и в голову не приходило, что я могу когда-то оказаться там, но распределение – штука суровая, выбора никакого, так что пришлось просто смириться. Тоже работа. Такие же больные, если не обращать внимания на жутковатого вида халаты с ремешками и решетки не только на окнах, но и на дверях. Им тоже нужна помощь, может быть даже больше, чем другим.
Психиатрическая больница – это вообще не то место, куда должны попадать случайные люди, особенно молодые и романтичные, мечтающие спасать жизни. Там свой, особенный мир, совершенно непохожий ни на что. И, если говорить откровенно, персонал не слишком отличается от тех, кого он должен лечить.
До серьезных случаев меня, понятное дело, не допускали – для этого были крепко сбитые санитары и опытные медсестры, по своей комплекции от санитаров недалеко ушедшие. В мои обязанности входили процедуры для так называемых «социально адаптивных», тех, кто мог обслуживать себя самостоятельно и не кидался на прохожих с непонятными целями.
В основном это были старички с прогрессирующей деменцией или молодые люди на грани суицида, с перевязанными руками и капельницами из тонких вен. Еще была парочка блаженных, смутно отличающих, какой сегодня год и век, считающих себя кем-то другим, один художник, заблудившийся в собственном разуме, женщина с видениями, уверенная, что видит будущее и застывающая, как мраморная статуя, во время приступов… С каждым из них можно было договориться, если знать подход. Я знала. Меня вроде как… любили? Если это слово вообще можно применить к тому, кто даже не помнит, кто я такая.
Но тот старик был странным даже среди обычных жителей больницы. Он не был опасен, нет, он просто… ну, был. В основном глубоко в себе. Ни с кем не общался, по большей части не шевелился, делал все обязательные дела вроде еды и мытья сам, но так, что было совершенно очевидно – он где угодно, но не с нами. А самое странное, то, что кардинально отличало его от остальных – он сам пришел к нам в больницу, просто в один из дней появившись на пороге. Без документов, без вещей, босиком…
Мы искали его родственников, это входило в наши обязанности, но так никого и не обнаруживали. Врачи говорили, что старик просто бомж, человек без определенного места жительства, без семьи и родных, иначе его уже хватился бы хоть кто-то. Я… так не думала. Бомжи тоже попадали к нам, в основном после общения с полицией, и я прекрасно знала, как они выглядели – грязные, насквозь больные, с язвами по телу и отказывающими органами. Старик был чист как слеза. Собственно, ему даже диагноз толком поставить не могли, потому как по всем физическим показателям он был в порядке, а психологические тесты ничего не показывали. Сложно показать что-то, когда человек молчит.
Его оставили, конечно. А куда его девать? Пусть и без диагноза, но все прекрасно видели, что клиент – наш. А раз так, значит надо лечить по мере сил, адаптировать, ну, и льготы на подобных больных были чудо как хороши. А льготы – это деньги, большая часть которых оседала в карманах врачей.
Да, наша больница была пристанищем душ, но, увы, не только больных и израненных. Врачи… были специфичными. Понятно, что место у нас такое, из которого обычно не выходят исцеленными, но… Хотя бы пытаться-то можно? Облегчать муки, снимать приступы? Способы были, особенно с теми, кто изначально не был безнадежен. Вот только если это кого-то и волновало, то только меня, ну, и может еще парочку человек. Основной персонал больницы был больше обеспокоен деньгами.
За больных платили. За кого-то, как за старика, платило государство, за кого-то – любящие родственники, кто-то сам переводил свои деньги больнице, вроде тех стариков на дожитии. У них не было ни родственников, способных о них позаботиться, ни достаточного количества средств на нормальный дом престарелых. Зато были дома, квартиры и пенсии, зачастую довольно приличные, которые охотно прилипали к рукам врачей больницы.
А позже я узнала, что у персонала есть еще один, негласный, источник дохода, максимально мерзкий. В левом крыле, куда меня не пускали по причине того, что там содержали буйных, лежали не только «овощи» и агрессивные пациенты. Там «хранили» тех, кого надо было спрятать. За очень большие деньги. Кто-то прятался от властей, кто-то от бандитов, кому-то снова помогали родственники или коллеги, партнеры по бизнесу, только в этом случае вовсе не любящие. Просто родственники мешали по каким-то причинам. Сплошное, в общем, беззаконие и средневековье. Как понимаете, подобные больные никогда не выходили наружу здоровыми, даже наоборот, будучи изначально совершенно нормальными после «лечения» они становились теми самыми «овощами», неспособными ни на что.
Это ужасало. Пугало до дрожи в коленях. Но оказалось далеко не самым страшным, что могла предложить больница. Вторым пунктом моего личного ужаса и ночных кошмаров стало само лечение.
Я не знаю, кому и зачем пришло в голову подключить к процессу меня, но спустя пяток лет моей исправной работы меня допустили и до этого знания. И лучше бы нет, потому что это было совершенно отвратительно, хоть и называлось «экспериментальным лечением».
Врачи – не все, только посвященные – испытывали на больных, тех, о ком некому было побеспокоиться, совершенно жуткие способы терапии, из которых самой безобидной была шоковая терапия или, по-простому, регулярные удары током. Голодовки, препараты, не проверенные даже на крысах, избиения, пытки… Если бы все это происходило где-то в военной Германии, в пыточных лагерях, я бы может и поняла – не приняла, нет, но хотя бы поняла, что происходит – но нет, все это происходило в относительно мирные 90-е, когда жизнь человека не стоила ничего, но о правах человека по крайней мере иногда вспоминали. Хотя бы на уровне запрета на издевательства над больными.
Я… трус. Я не говорила никому о том, что видела. Я просто боялась за свою жизнь, хоть и молилась каждый раз за то, чтобы кто-то наказал этих тварей. Конечно, этого было недостаточно. Но… Повторюсь, я смертельно боялась и хотела жить.
И, да, странное. Оно началось примерно тогда же, когда тот старик оказался в больнице. Хороший экземпляр, здоровый, крепкий для своего возраста – так его описывал один из врачей. А еще одинокий, никому не нужный, о ком никогда никто не спросит. Не удивительно, что вскоре он оказался на столе у наших вивисекторов.
А потом начался кошмар. Старика пытали так, как никого до него еще не пытали. На нем испытывали все, до чего у наших инквизиторов дотягивались руки. Старик… молчал. Складывалось впечатление, что он не только не понимает, что происходит, но и не испытывает… ничего. Вообще. Ни боли, ни каких-то неудобств. Если его закрывали в ледяном подвале без еды и воды, он реагировал точно так же, как и на теплую постель, то есть никак. Не только разумом, но и телом. Как-то раз ради интереса его не кормили почти месяц, и он не похудел ни на грамм, даже, казалось, не заметил этого чудовищного перерыва.
Это был идеальный… манекен. Кукла. Не живой человек. Потому что живым людям положено болеть, страдать, чувствовать в конце концов, как бы ужасно это не звучало. Старик не чувствовал ничего. Я была уверена – он не был живым, что бы там ни показывали приборы.
Вскоре «играть» со странным пациентом врачам надоело. Какой интерес пытать того, кто вообще не реагирует на пытки? Психология маньяков, да. И они нашли себе новую жертву. Молоденькую совсем девчонку, которую сдали на руки врачам добрые родственники, желающие получить в наследство от сироты пару бензоколонок и вкусный счет в банке. И вот тогда что-то в голове у старика сломалось.
Я слышала, как кричит девчонка в закрытой операционной. Это все слышали. А вот заметить, как старик, прежде отрешенно сидящий в углу и глядящий внутрь себя, вдруг нахмурился, встал и пошел на звук, успела только я. Но не успела помешать ему.
На помощь мы все кинулись, когда крик вдруг прекратился. Резко, как будто во всей больнице выключили звук. Санитары, медсестры, все, кто был свободен, кинулись в операционную, не понимая, что происходит, и…
Девушка лежала на столе в глубоком обмороке. Старик стоял над ней и что-то тихо шептал, от чего прямо на наших глазах синяки сходили с худенького тела. Все. Больше в операционной не было никого.
Только на тумбочке, где обычно хранились инструменты, лежали три странных предмета, которых просто не должно было быть в этом месте. Щербатая кружка с отколотыми краями, синяя, в горошек, значок «За заслуги перед отечеством», вроде бы золотой, но при внимательном осмотре – детский, пластиковый, как издевка над кем-то, и старая потертая туфля противно-коричневого цвета. Врача, его помощника и старой, противной медсестры, которой боялись даже больше, чем остальных, не было. Нигде.
Когда все поняли, что их вообще нет, не только в больнице, но и в городе, и, скорее всего, нигде больше, начался шум. Была вызвана полиция, вскрылись самые темные дела больницы, от которых за голову взялись даже бывалые следователи, расследование шло за расследованием… Мы тоже не молчали, получив, наконец, возможность выплакать и выговорить все свои страхи. Нас даже не пугала перспектива тюрьмы за соучастие, главное, что этих гадов, всех до одного, отправляли намного дальше и на гораздо более длительные сроки. При этом, учитывая, как блестели глаза следователей и судей, вариант, при котором они все могут даже не дожить до суда, явно маячил на горизонте.
Тех троих так и не нашли. Предметы к делу не пришьешь, старика с девчонкой тоже, а других следов просто не существовало. Все свидетели в один голос утверждали, что из операционной никто не выходил, ни через двери, ни через окно.
В общем хаосе и бардаке никто так и не заметил, что старик… пропал. В одно суматошное утро обнаружилось, что в его палате никого нет. Просто никого. Ушел? Пропал, как те трое? Никто не знал ответа на этот вопрос, но, справедливости ради, никто и не пытался узнать. В конце концов обычный бомж, как его обозначили в картах, никого на самом деле не интересовал, даже как фигурант следствия, лично присутствующий при таинственной пропаже.
Больницу закрыли со скандалом. Посадили всех, до кого дотянулись руки, включая и меня. Мне дали два года в одной маленькой, скромной тюрьме на окраине богом забытого городка. Сначала приставили к местному врачу медсестрой, потом перевели в больницу… По итогу за решеткой в камере я толком не сидела ни дня. Мне даже возможность работать сохранили.
Моя жизнь в целом сложилась хорошо, если бы не регулярные ночные кошмары. Я вышла замуж за тюремного врача, родила парочку детей, доучилась до фельдшера и каталась в скорой помощи, помогая людям, как когда-то и мечтала. О той жуткой части своей биографии я старалась не вспоминать.
Но нет-нет, да и снились мне те три странных предмета на тумбочке. Чашка, медаль и туфля. Почему-то мне до сих пор кажется, что в них намного больше смысла, чем принято считать. Почему-то…
Тот врач мечтал о признании. Он буквально бредил тем, как изобретет что-то великое, как все признают его заслуги. Медаль «За заслуги перед отечеством», издевательская, пластиковая, будто показывающая, ЧТО на самом деле заслужил тот человек. Щербатая кружка в горошек – ассистент врача. Именно он отвечал за все пытки больных, особенно усердствуя с разными…жидкостями. Кипяток, ледяная вода, все, что течет и может разливаться, причиняя боль. У ассистента были шрамы на лице, вроде как в детстве он упал лицом на колючую проволоку. Что значила туфля я сказать не могу, потому как плохо знала медсестру, но уверена – если покопаться в ее биографии и делах, ответ найдется.
Я могу только предполагать. Даже не так – строить безумные теории, свойственные скорее моим бывшим пациентам. Но что, если те трое на самом деле… никуда не исчезали? Что если старик что-то сделал с ними, как с девчонкой? Старик не был человеком, я теперь окончательно уверена в этом, так мог он в наказание за все… превратить их в предметы?
Как думаете, это звучит достаточно безумно, чтобы быть правдой?
*********
Понравилась история? Не забудь поставить лайк и написать свое мнение в комментариях. И подпишись обязательно, чтобы не пропустить новые истории!
*********
Любите слушать, а не читать? Подписывайтесь на мой ютуб канал: https://www.youtube.com/channel/UCwPP1yMhIaZPeL9K6O6Rg3A
Там я озвучиваю свои истории, не входящие в категорию "Игра для вас"
*********
По вопросам сотрудничества: cheschirewolf@gmail.com. Истории на озвучку или в свои группы брать можно, но только с указанием меня как автора и ссылками на мои соц.сети.