Домофон в моей квартире оживает довольно редко. Истоки этой традиции кроются в полном отсутствии у меня гостеприимства. Поэтому, когда до моих безмятежных ушей донесся раздражающий звук, оповещающий о нависшей опасности внезапного и нежеланного вторжения, я, испытывая высокое чувство очищения страданием, сняла трубку и трагически простонала: «Алло?»
Всегда говорю в таких ситуациях «алло», в надежде испугать нестандартным подходом незваных гостей и дать им возможность отказаться от глупой идеи посетить мое суверенное обиталище. Еще ни разу не помогло.
- Это почта, - лаконично представился голос и попросил открыть дверь. Вообще, у нашего почтальона, довольно брутального дядьки, когда-то превращавшего мой «Огонек» в оригами, есть целая связка всевозможных ключей, сама лично видела. Но облегчение, испытанное от понимания, что визитер, скорее всего, не ко мне, вероятно, притупило бдительность. Невидимая рука рока рукой меня нажала на кнопочку «заходите, раз приперлись».
Через три минуты, в тишине квартиры, раздалась зловещая трель дверного звонка.
Содрогнувшись от охватившего меня ощущения неотвратимого, я вяло перебирала ногами навстречу неизвестности, попутно строя предположения, кого принесло в то время, когда все нормальные люди должны быть на работе. Приготовившись к тому, что меня, наверное, сейчас будут убивать и грабить, я приняла брошенный судьбой вызов и широко распахнула дверь, на 15 см. Невысокий немолодой дяденька интеллигентной наружности, улыбаясь и дружелюбно шевеля усами, представился: «Почта». Память услужливо подсунула мне лаконичный голос из домофона и в голове зарождались смутные догадки.
- Телеграмма для Орешкиной Зинаиды Павловны, - выразительно оповестил дяденька, едва сдерживая неуместную радость.
Стараясь не думать, что в телеграмме или в Орешкиной настолько могло его осчастливить, я промямлила:
- Но я не Орешкина, - и тут же осознав, что оставила место для сомнений, добавила, - и не Зинаида Павловна.
Уныние на миг омрачило довольного ранее дяденьку. Однако, судя по всему, не привыкший сдаваться при первых признаках трудностей, он воссиял и уточнил:
- А для нее телеграмма, - при этом целеустремленно подался вперед.
Я поняла, что он настроен серьезно и госпожа Орешкина будет добыта им, во что бы то ни стало. Может, даже создана из подручного материала, например, моего. Размышляя насколько грубо с моей стороны, будет просто захлопнуть дверь перед дружелюбными усами, я предприняла еще одну попытку вежливо прояснить положение:
- Здесь вообще не живет Орешкина. Здесь живет совсем даже не Орешкина. Я торопилась оправдаться, начиная чувствовать вину под тяжелым взглядом дяденьки и страстно желая стать Орешкиной, чтобы избавиться от давящего немого осуждения.
- Но зачем же вы дверь тогда открыли? – ухмыльнулся дяденька, окатив меня таким презрением, что я поежилась.
– Мне пришлось к вам подняться, - усы воинственно нацелились на меня, обвиняя в утомительной изматывающей поездке в лифте. До третьего этажа.
- Так ведь это же вы просили открыть дверь, - пыталась возмутиться я.
- Могли сразу сказать, что вы не Орешкина, - парировал дядька и, не оставив возможности возразить, удалился гордой походкой, преисполненной чувством собственного, но оскорбленного достоинства.
Ну, а я теперь вместо «алло», решила использовать «Не Орешкина», ну мало ли…