57
Вдруг еще две женщины спрыгнули с машины и побежали в разные стороны поселка с отчаянным и громким криком:
— Люди добрые, спасите от псов! Убивают, гады, а-а- а-а-... Помогите, люди-и-и-и! Помогите-е-е-е!
В женских лагерях в таких особых случаях не применялись к заключенным инструкции ГУЛАГа. Вместо оружия конвоиры успешно использовали обыкновенный кулак, а также такие приемы, как коленом под зад и «бросок» с раскачки в машину. Даже во времена массовых бунтов в лагере огнестрельное оружие не пускалось в действие. На вышках часовые часто просто отсутствовали.
Беглянок поймали и дружно поволокли к машинам.
— Псарня паскудная, за что вы издеваетесь над нами. Мы, бабы, любили друг друга... — срывались их отчаянные голоса.
Последней жертвой оказалась нарядчица, та, что в тайге будила женщин по утрам на работу. Она не сопротивлялась как другие, спокойно шла, подчиняясь воле начальства.
— И ты, дура старая, соблазнилась на тонкие ощущения, — иронически обратился к ней Майборода на прощание.
Она на минуту остановилась, строго взглянула на него в упор:
— Да, начальник, ты прав, потому что толстые ощущения мне не подойдут. Я женщина очень тонкой кости и нравов. — Она вышла за ворота под общий смех присутствующих на этом сборище.
За моей спиной кто-то тихо проговорил:
— Хорошо, что я ни в какого кобла не влюбилась. Вот сегодня настрадалась бы.
Я оглянулся. За моей спиной стояла Лозицкая.
Она окинула меня взглядом и тревожно произнесла:
— Опасайся беды, Гришка... Чувствует мое сердце, угодишь и ты скоро в Магадан за этими коблами.
Я ничего ей не ответил. Она тут же показала мне язык и, усмехнувшись, быстро ушла.
Проводы этапниц закончились. После того, как машины исчезли на пыльной дороге, начальник и надзиратели отправились по своим делам.
Незаметно наступила зима. Первая зима на Колыме мне была не страшна. Основная трудность заключалась только в том, чтобы дойти до электростанции в пургу и сильный мороз.
Однажды утром я зашел в парикмахерскую, находившуюся в мужском бараке отдельно в маленькой комнатке. Я решил, наконец, откликнуться на просьбу своей старой знакомой и воспользоваться ее услугами, чтобы побриться. Дина очень изменилась за последние несколько месяцев. Она много начала пить и даже одеколон не отвращал ее. Об этом говорили многие в лагере. Дело в том, что она нашла себе обожателя в лице молодого заключенного, который работал печником и мог подрабатывать в поселке. Такое занятие давало ему возможность добывать спиртное и тайно приносить в зону лагеря.
Дина встретила меня в парикмахерской с воспаленным лицом и морщинистыми отеками под глазами.
— Пью, Гришка, от горя, — начала она хриплым и раздражительным голосом.
– Надоела эта паскудная жизнь. Прямо хоть одевай на шею петлю. Не могу смотреть на эти наглые рожи начальников и надзирателей. Нигде не нахожу себе настоящего покоя. В бараке среди баб по ночам коблы с ковырялками лапшу катают, нары качаются до самого утра. Спать не дают. Вся эта возня извращенных наслаждений вызывает у меня нервное потрясение, не взирая на то, что сама живу с мужиком, и кажется в какой-то мере удовлетворяюсь этим.
— Ну, коблов же всех отправили в Магадан? — перебил я удивленно ее. — Такие были знаменательные и веселые проводы, что мне они запомнились на всю жизнь.
Дина засмеялась вызывающим и громким смехом, подергивая взлохмаченной неряшливой головой.
—Ты думаешь, этих тварей не осталось ни одной в лагере? Отправили только тех, кто был похож внешним видом на мужиков. А тех, которые сохранили себя в женском воплощении, не тронули, потому что невозможно было понять, кто они на самом деле... Искусственные гермафродиты или ничем непорочные бабы. Да ну их к лешему. Надоели и опротивели, как бродячие собаки, — Дина махнула обиженно рукой.
— Завидую тебе с Марией. У вас настоящая любовь. Вы достойны друг друга. А мой хмырь мне совсем не нравится. Не мужик, а горе... только что окончательно спилась, связавшись с ним. Боже мой, как я несчастна. Совсем еще молода, а чувствую себя дряхлой старухой. В душе, кажется, растворилась сотня прожитых лет. Если я не сдохну от пьянства, то постараюсь избавиться от этой проклятой жизни другим доступным мне путем. Шутка ли, пять лет уже отбыла за колючкой. Еще осталось пятерку тянуть. Нет, лучше умереть! Как надоело быть покорной рабыней, как надоело... Пойми меня, Гришка, ой пойми, дорогой мой друг! Хотя у меня с тобой ничего не получилось тогда, в первую ночь твоего приезда, но все равно мне кажется, что я была очень близка с тобой.
Просим оказать помощь авторскому каналу. Реквизиты карты Сбербанка: 2202 2005 7189 5752
Рекомендуемое пожертвование за одну публикацию – 10 руб.
Наш разговор внезапно прекратился. В парикмахерскую вошел начальник лагеря — старший лейтенант Решетилов.
— Дина, быстро побрей меня. Тороплюсь... Времени в моем распоряжении очень мало, — резко скомандовал он и сел на стул возле нее.
Я тут же покинул комнату парикмахерской.
Среди множества лагерных чинов, с которыми мне приходилось встречаться в различных лагерях, Решетилон был своего рода образцом добродетели. Мне иногда на работе приходилось с ним беседовать на разные темы и всегда он проявлял уважение и человечность не только ко мне, но и ко всем без исключения заключенным. Я не переставал удивляться, как такой человек мог оказаться в среде чекистов.
Не прошло и двух недель после посещения мною парикмахерской, как с Диной случилось несчастье. Ее друг печник по фамилии Болотов, он был, кстати, и моим тезкой, нанес ей тяжелые телесные повреждения, после чего Дина стала невменяемой. Эта история началась с того, что Дина отказалась с ним встречаться. Он очень мучительно переживал этот разрыв. Постоянно в глубоком раздумье один сидел в бараке около горячей железной печки и курил. Около него всегда валялось множество окурков. Если Дина появлялась в мужском бараке, Болотов падал перед ней на колени и просил прощения. Он плакал и рыдал при этом как ребенок, совершенно никого не стесняясь. Однажды я подошел с нему и попытался отговорить его от дальнейших попыток сближения с Диной.
— Не могу, Гришка, не могу! — отвечал он рыдая, размазывая по лицу слезы.
— Понимаешь, привык. Полюбил я ее, стерву. Не знаю, как это со мной произошло.
— Да здесь столько женщин. На каждого из нас по полсотни придется, — продолжал я уговаривать несчастного парня. — Можно подобрать себе гораздо лучше Дины. Ведь она превратилась в алкоголика и потеряла на этой почве все качества нормальной женщины.
—Я и сам такой же пьяница, как и она, — промолвил рыдающим голосом Болотов. — Я сам, Гришка, горький пьяница. Работа печника погубила меня. Мы одинаковая пара. Совершенно нет разницы между нами.
Как-то утром я спал на нарах после ночной смены. Протяжные стоны неожиданно разбудили меня. Оказалось, что Дина пришла в барак с жаровней набрать углей, чтобы растопить свою печь в парикмахерской. Сидевший, как обычно, возле печки Болотов привычно начал свой умоляющий монолог примирения с подругой. Последовал грубый отказ. Полный отчаяния и обиды, разгневанный любовник вырвал из рук упрямой женщины жаровню, которая была сделана из толстого железа и имела внушительный вес... Сильный удар пришелся ей по голове. Окровавленная, она упала на пол, теряя сознание. Я подоспел в тот момент, когда ее уже уносили в санчасть. На полу виднелась лужа крови. Болотова увели сразу в изолятор, находившийся за зоной лагеря. Пожилая надзирательница, сопровождавшая Болотова, так растерялась, что забыла его обыскать. Более того, закрыв его в камере, она даже не сняла с его брюк кожаный ремень. Болотов повесился, зацепив ремень за решетку окна. Узнали о случившемся только на другой день, когда открыли дверь камеры.
Как потом стало известно, Дина осталась жива, но тронулась умом.
Продолжение следует.
Сердечно благодарим всех, кто оказывает помощь нашему каналу. Да не оскудеет рука дающего!!!