Он давно звал меня назад. С руководством договорился, про заказы выяснил, даже шкафчик мне подготовил. Несмотря на свою жутковатую внешность, он человек очень добрый и заботливый.
При встречи, он удивился тому как я похудел. О нём я такого сказать не мог. Но ему, это до одного места.
Он был трезв, и даже не пахло перегаром. Беседа не клеилась. Старым алкашам трудно разговаривать в трезвости.
Мы бродили по магазину стройматериалов. Он вяло агитировал, в основном упирая на то, что всё по старому. В этой организации всегда всё по строму.
Наконец нужное было найдено и куплено, и мы устремились в наливайку.
Мы быстро прошли места прошлых "геройств". Некоторые моменты было странно вспоминать. Словно происходило не с нами. По крайней мере я так ощущал.
Например тот момент, когда он тащил меня к себе домой, а я материл его и сопротивлялся. Тогда я уже не мог ходить, но не верил этому. Кричал что дойду до дома сам, или поймаю такси. Уверял что они все алкаши, а я большой писатель. А он тащил, уверяя что на остановку, пока мы не оказались у его подъезда. Потом мы оказались у него дома, ведь нужно было ещё выпить, а у него осталось.
Знакомое место. Огромное здание. В нём и гаражи и гостиница и баня и офисы и куча торговых помещений. Архаизм 80-90х.
Правда сейчас выглядит серо. Нет сотен вывесок, грязных, новых, цветных, на английском. Нет кафешек, расставленных как кому захотелось. Нет подозрительных лиц, которые продают людей и вещества. Даже мусора почти нет.
Место знакомое, но совсем другое. Нас интересовала его тёмная сторона.
Мы прошли несколько наливаек и пивных. Остановились, он закурил, по привычке предложив мне.
Он объяснил почему он ходит сюда. В других обслуживают всех подряд, чаще драки, и бывают убийства.
На той неделе. Сидят ребята, выпивают. К ним подходит какой-то тип. Они его посылают. Он уходит но возвращается с заточкой. Одному в бок, и тот вскоре умирает. Тут же, возле наливайки.
Обычное там дело.
Он докурил, мы зашли. Поздоровались с хозяйкой. Улыбчивая, общительная, довольно яркая не молодая женщина.
Мелко нарезанные бутерброды, почти канапе. Но мягкие и свежие. Пара стаканов сока. Стакан водки 150. Мы чокнулись. Он махнул половину. Я откусил колбасы и запил томатным соком. Я не смотрел на него, не разговаривал, знаю что первая - тяжела.
Грустная женщина, опухшая, с подбитым фиолетовым глазом смотрела телевизор. Рядом с ней лежала половина яблока. Здоровый, лысый мужик на соседний столик поставил два стакана с вином, потом водку и бутерброд. Сел достал телефон. В углу, четверо интеллигентных алкашей, умудряются негромко спорить. Пятому нет места не за их столиком, не в их компании, но он не теряет надежды. Видимо обилие, по здешним меркам закуски и пластиковой посуды, тревожат его. У стеночки приютился старичок с книжкой, стаканом пива и безмятежностью на лице.
Странное место. Почти магическое.
Он покряхтел, заговорил. Мы вспомнили наливайку возле работы. Вспомнили несколько случаев, когда "по сто" переросло в "а ну её, эту работу". Заходить в такие места за освобождением - опасно.
Вообще, алкоголь и свобода несовместимы.
Он допил водку. Я допил сок. Мы вышли. Он закурил.
Возле другой, наливайки собирался народ. Те, у кого нет денег. Скоро они начнут выпрашивать, подсаживаться, приниженно улыбаться. Хозяйка нашей наливайки таких не пускает.
Мы о чём-то говорили. Потихоньку темнело. Люди заходили и выходили. Закуривали. Один совсем пьянющий долго с нами прощался, как с родными. Безденежные алкаши, переходили от одной двери к другой. Заглядывали в лица, стараясь понять стоит ли просить.
Но лицо моего друга говорило ясно - не лезь.
Начиналась вечерняя суета. И холод торопил людей. Свет из окон домов, магазинов, наливаек, свет фонарей отражались в сырости улиц. Всё блестело, и ковёр жёлтых листьев создавал уют.
Мы вернулись. Взяли ещё бутербродов на один кусь. Водки и соков. Он выпивал, я закусывал. Травили байки. Он рассказал о женщине с подбитым глазом и половиной яблока. Про её несчастную жизнь. Кажется он её жалел.
Я растворялся в этом мире. Это место, состояние людей в нём словно оголяет. Сюда не за водкой приходят. Сюда приходят за ожиданием.
Некоторые за ожиданием свободы. Кто-то за ожиданием надежды. Но все в итоге, ждут конца.
Мы стояли на остановке. Маршрутки подходили забитые, но людей это не останавливало. В какой-то момент, оказывается очень важным уехать.
Он потягивал пиво. Четыреста грамм водки, ему не хватило. Он всё ждал, что я пообещаю ему прийти в понедельник. Я не пообещал.
Мы тепло распрощались. Я покатил домой. Маршрутка была полна. Трезвые, хорошо одетые люди. Они не заходят в наливайки, у них дела и планы. Они ждут другого. Верят, что их конец далеко.
Что лучше, бесконечное серое небо, или отражения тёплых огней в грязной луже?
Благодарю.