Общеевропейский экономический кризис наконец-то накрыл еще одну страну, которая до последнего времени казалась островом спокойствия и благополучия, – Францию. Доказательством тому стали гигантские очереди на заправках, забастовки работников нефтекомпаний и внезапно взлетевшие цены на продовольствие. Французские политики немедленно нашли в происходящем связь и с Россией.
До недавнего времени Франция оставалась в еврозоне этаким островком стабильности, даже несмотря на последствия антироссийских санкций. Наименьшая инфляция по итогам августа (6,6% по сравнению с 7,9% в Финляндии и уж тем более по сравнению с 25,2% в Эстонии), нет такой зависимости от российского газа, как у Германии. Если не считать мелочей – отсутствия на полках горчицы и корнишонов, дефицит которых возник из-за засухи в регионах их выращивания – казалось бы, живи себе да радуйся.
Однако в сентябре стало ясно, что жить придется не то что без особой радости, но и, возможно, без тепла осенью и зимой, потому что дефицита энергии не избежать. Как следствие, почти в два раза взлетели цены на дрова, но это бы еще полбеды.
Существенно подорожала еда: мороженое мясо на 29%, свежее на 22%, мучные изделия на 20%, масло и маргарин на 16%, подсолнечное масло и кофе на 15%. «Инфляция стала отныне для французов проблемой номер один – важнее проблемы климата, конфликта на Украине или даже ковида», – заметил Ксавье Сегалье, глава NielsenIQ France.
Ускорение инфляции на фоне сверхприбылей нефтяных компаний (18,8 млрд у Total, 17,8 млрд у Esso-ExxonMobil) не прошло незамеченным среди работников этих самых компаний, и 20 сентября забастовал персонал Esso-ExxonMobil, требуя повысить зарплату на 7,5%. Через неделю к забастовщикам присоединились работники Total. Их требования были серьезнее – они включали повышение зарплаты на 10%.
Руководство сделало вид, что говорить не о чем, ссылаясь на то, что в ноябре оно будет совместно с профсоюзами обсуждать зарплату работникам на 2023 год, а с текущим годом все понятно и никаких повышений ждать не стоит. Да и вообще, если людям много платить, то что же останется незаменимым топ-менеджерам и прочим руководителям?
Во Франции Total и ExxonMobil – не просто нефтеперерабатывающие заводы, но это и склады горюче-смазочных материалов, и сети заправок, а вместе они покрывают около 90% потребностей французов в топливе. Забастовка означает, что заводы прекращают выпуск любой продукции, а склады заблокированы. Работники автозаправок продолжали работу, пока бензин имелся в наличии, но уже в субботу 8 октября 19% заправок во Франции испытывали проблемы, а в понедельник 10 октября эта цифра превысила 30%.
Соцсети заполнили ролики впечатляющих автомобильных очередей на заправку и драк за лишний литр бензина. Тем, кто живет недалеко от бельгийской границы, можно сказать, повезло: они просто-напросто ездили заправляться в Бельгию, повысив прибыли тамошних заправок на 15–20%.
После долгих переговоров в Esso-ExxonMobil согласились на частичное удовлетворение требований бастующих, но страсти к тому моменту уже накалились.
Во вторник 11 октября бастующие в массе проголосовали за продолжение стачки, и премьер-министр Элизабет Борн, вооружившись законом, который последний раз применяли в 2010-м по случаю забастовки служащих аэропорта Шарль де Голль, потребовала от забастовщиков Esso-ExxonMobil возобновить работу и разблокировать склады ГСМ.
Закон L2211-1 позволяет кабинету министров прибегнуть к этой крайней мере в случае «угрозы части государства, сектору жизни нации или части населения». Если забастовщики и тут откажутся выполнять требования правительства, их может ждать штраф в 10 тысяч евро или тюремное заключение сроком до полугода. Впрочем, принужденным к возобновлению работы разрешается делать на рабочем месте только самое необходимое.
Как объяснил экономист Филипп Мюрер, «нынешнее повышение цен на нефть обусловлено санкциями, которые стали следствием конфликта на Украине. Обогащаются все, кто связан с нефтью. Цена на газ меняется по той же причине, только это еще более заметно».
В другом интервью он заявил, что во Франции используются методики расчета инфляции, которые позволяют занижать реальные цифры. «Мы присутствуем при обнищании французского среднего класса и рабочего класса, что является следствием нашей деиндустриализации. Повышение цен на энергию и на еду ускоряет этот процесс. Следствием станет инфляция, рецессия и ускоренная деиндустриализация. Производства станут переносить туда, где энергия стоит меньше. При этом 500 крупнейших состояний Франции за 25 лет увеличились в 15 раз».
Нельзя, впрочем, сказать, что верхи Франции однозначно устраивает эта ситуация. Министр финансов Брюно Ле Мэр, выступая перед Национальной ассамблеей, неожиданно заявил, что «не может быть речи о том, чтобы мы допустили американское доминирование в экономике как результат конфликта на Украине», а президент Макрон заметил, что
Франция отлично видит, что американские и норвежские «друзья» продают ей сжиженный природный газ в четыре раза дороже, чем собственным промышленникам.
И министр иностранных дел Катрин Колонна, с одной стороны, не ослабляет воинственную антироссийскую риторику («Россия находится в тупике, ее армия отступает, ее экономика слабеет, ее дипломатия отступает»), а с другой – заявляет, что «нужно поддерживать каналы коммуникации с Россией».
Рискнем предположить, что когда Российская армия одержит в итоге неоспоримую победу, все разговоры про слабость и отступления закончатся. Более того, внезапно выяснится, что дружба с Россией, подкрепленная дешевыми энергоносителями, – залог европейского процветания, без которого Европа и в частности Франция, по выражению Филиппа Мюрера, «скатится в положение стран третьего мира».