На карте археологических достопримечательностей Красноармейского района, исполненной краеведом В.К. Егоровым и хранящейся в краеведческом музее села Миасского, двенадцать лет назад я обратил внимание на знак, обозначающий древнее селище. Данное место находилось за бывшим пионерским лагерем «Чайка» и я решил исследовать обозначенный на карте участок старичного берега реки Миасс. Котлованы землянок на высоком (до 15 метров) береговом обрыве я обнаружил сразу. Следы жилищных ям с перерывами тянулись на протяжении почти полукилометра. Всего я насчитал 114 следов как глубоких котлованов, так и не больших ям земляночного типа.
В полукилометре севернее в урочище Косой брод ученик Миасской школы в 1965 году подобрал на пахотной земле несколько фрагментов древней керамики. В.К. Егоров осмотрел место находки, которое находилось на обширном мысу, образованном изгибом реки и год спустя показал его свердловским археологам. Ученые датировали керамику эпохой бронзового века. Открытый памятник истории был внесен в Список выявленных объектов культурного наследия Челябинской области под названием «Местонахождение (стоянка) Миасское-1 (Корякова Л.Н., Корсунова С.Я., 1967 год. Отчет об археологической разведке в Красноармейском районе Челябинской области – АКА УрГУ, ф. II, д. 51). Распашка площадки мысового образования давно прекращена, и я также неоднократно находил фрагменты керамики с вкраплениями талька и костные останки животных в данном месте на поверхности задернованной земли. Поначалу я думал, что на археологической карте В.К. Егорова отражена данная стоянка эпохи бронзового века. Но при внимательном изучении нанесенного на карте русла реки и ее масштаба я все же пришел к мнению, что под «Селищем» Владимир Константинович отразил следы котлованов в районе бывшего пионерского лагеря «Чайка». Примечательно, что в своих письменных источниках краевед ни разу словом не обмолвился о данном селище. Однозначно, что данную местность осматривали и приглашенные В.К. Егоровым в 1966 году свердловские археологи, но, тем не менее, оставили без внимания данные следы жилищных впадин. Значит – этому было основание.
Теперь мне предстояло выяснить происхождение 114 следов жилищных впадин. Но чем внимательнее я осматривал и анализировал топографию местности, тем меньше у меня было уверенности в том, что следы котлованов использовались людьми в качестве места долговременного проживания. Отдельные котлованы были внушительных размеров, могли закрываться сверху бревнами в качестве потолочного перекрытия и использоваться как долговременное место проживания. Но подавляющее большинство ям были не большого размера, и в них с трудом мог расположиться один человек. Примечательно, что перед входом в ямы читались не большие канавки, так называемые – коридоры (сени, предбанник – в русских строениях), которые характерны для крупных строений эпохи бронзового века, но никак для крохотных землянок. Данные канавки более чем два столетия назад характерны для ям углежогов, которые добывали древесный уголь ямным методом.
Для этих целей выкапывались ямы глубиной около метра, форма ямы была округлой. Ее размеры и количество ям зависели от объема потребляемого леса и физических возможностей углежогов. На не большом расстоянии от ямы копался приямок, дно которого устраивалось чуть ниже уровня основной ямы. От приямка к яме выкапывалась узкая траншея, и туда клали деревянный продух, один конец которого находился в приямке, другой на середине ямы. Получалась полая труба-продушина, сделанная из двух связанных полых стволов деревьев. Именно эти почти полностью засыпанные листвой траншеи я принял за коридоры землянок при первоначальном осмотре ям. Затем на расстоянии 70 сантиметров от дна ямы в середину кучи дров устанавливалась вытяжная труба около полуметра в диаметре. Чтобы поджечь кучу, брали длинную (длиннее, чем продух) палку, на ее конец наматывали бересту, поджигали и через продух воспламеняли кучу. В начале 18 века древний способ – ямное углежжение стало вытесняться более рациональным кучным способом, которое применялось, к примеру, в окрестностях деревни Пятково еще в начале 30-х годов прошлого века. В пользу версии о принадлежности котлованов к ямам углежогов свидетельствовала архивная карта 1799 года, на которой в данной местности землемером была отражена огромная проплешина в лесном массиве. Это говорило о том, что еще 250 лет назад лес в данной местности поселенцами Миасской крепости был вырублен полностью. Сделать это в отдаленной глухомани могли только углежоги.
Заготовка дров углежогами заключалась в валке деревьев с последующим распилом на поленья определенной длины. После этого поленья складывали для просушки в вентилируемые поленницы в виде пирамид – коростен. Для просушки в естественных условиях углежоги всегда выбирали сухое и возвышенное место. Вот почему, в данном случае, ими был обусловлен выбор места в виде старичного, возвышенного берега реки, продуваемого ветрами со всех сторон. Сушка дров продолжалась полгода. Приступали к выжигу угля осенью. Ближайшее выявленное мною местонахождение ям углежогов находится в пяти километрах ниже по течению реки в урочище Волчьи Ямы.
В ходе моих консультаций со старожилами села Миасского по поводу происхождения ям, последние выдвинули версию о добыче глины в данном месте в довоенные годы. Эту версию я исключил сразу, поскольку пересеченная оврагами местность была не проходимой для современной техники. Месторождение трепеловых и диатомитовых глин в данной местности было обследовано еще в 1929 году, но не разрабатывалось. Эти глины могли использоваться для изготовления легкого строительного кирпича. К тому же, на дне некоторых котлованов произрастали сосны 100-летнего возраста. Это говорит о происхождении котлованов, как минимум, столетней давности. Следует пояснить, что посадки сосны в данном месте производились 120 лет назад на площади 43 гектара.
За более чем два века стены крупных котлованов сильно разрушились и завалили многометровыми опочными отложениями дно ям. Мелкие ямы сохранили свои очертания, но также засыпаны упавшей листвой и сосновыми иголками. Поэтому в них сегодня не видно ни следов копоти, ни древесного угля. В детстве я с братом Сергеем Карповым поблизости от данной местности находил следы древних землянок на таком же возвышенном берегу реки. Чтобы построить себе примитивное жилье, люди углублялись в землю как кроты и жили в не больших пещерах, которые в настоящее время почти полностью засыпаны обвалившейся землей. Ради интереса, я просовывал длинную палку в узкое отверстие, сохранившееся над потолочным сводом одной пещеры. Палка уходила под землю в глубину землянки на три метра. К сожалению, ни я, ни брат, не запомнили точного месторасположения данного поселения в сосновом бору. И я не исключаю вероятности того, что под селищем на археологической карте В.К. Егоров обозначал именно данные землянки-гроты, а не следы котлованов углежогов за пионерским лагерем «Чайка». Я неоднократно предпринимал попытки повторно выявить следы любопытных подземных убежищ, но мои поиски не увенчались успехом. Пытался я также раскопать одну не большую по размерам яму углежогов, но глубина наносного лиственного покрова составила более метра. В отношении раскопок глубоких котлованов результат оказался таким же безрезультатным. Я с трудом углубился в обрушившиеся опочные отложения на глубину метра, но никаких следов деятельности углежогов не выявил. Поэтому точку в данном расследовании ставить преждевременно.
