Женщины, беременные первым, вторым или третьим ребёнком, узнавали о советских ракетах на острове Куба.
Женщины боялись войны.
Женщины боялись рожать.
Куба – любовь, Куба – пламя.
Куба – музыка в океане, музыка смерти и победы.
Ракеты нацелены на Америку, ракеты могут испепелить Флориду.
Под ударом ракет Вашингтон и Филадельфия, Оклахома, Даллас, Хьюстон.
Под ударом Мексика и Панамский канал.
Президент США обижается на Хрущёва, как старшеклассница на своего бойфренда-бл@дуна: «Он не мог так поступить со мной!».
Хрущёв не верил Кеннеди – слишком любил успех этот баловень газетчиков и кинозвёзд.
Ракеты стоят в Турции, ракеты могут спалить весь Крым.
Под ударом ракет Москва и Киев, Ленинград, Ереван, Одесса.
Под ударом все большие города от Чёрного до Белого моря.
Женщины боялись войны.
Женщины боялись ракет.
Жаклин Кеннеди снится, что ей не нашлось места в бомбоубежище Белого дома.
В школах Америки детей учат прятаться под партами, если увидят за окном атомный взрыв.
Женщины боялись ракет.
Женщины боялись неизбежности.
Тайное открылось, секретное рассекретилось, солнце залило лучами прежде скрытое в тени.
Полковник трёх армий – советской, британской и американской, шпион-паяц Пеньковский, очумев от предчувствия разоблачения, желая угробить весь мир, звонит из уличного автомата в посольство США и произносит кодовую фразу: «Зима будет жестокой». Это сигнал – Советы решили нанести первыми ядерный удар.
«Ступай, душа, во ад и буди вечно пленна!
Ах, если бы со мной погибла вся вселенна!»
Одного звонка мало, Пеньковский должен дать подтверждение - нарисовать крест на столбе. Пеньковский арестован, крест успевают стереть - сигнал полковника в Штатах оставили без внимания.
По обе стороны Атлантического океана военные пересчитывают ракеты и бомбы, эсминцы и субмарины, каждый орудийный ствол, каждый штык.
Люди в Африке и Австралии искали на карте, где она, эта Куба?
В двух милях от кубинского берега стоит авианосец «Энтерпрайз».
В кубинском небе летают самолёты-разведчики.
Командир 108-го отдельного мотострелкового полка Группы советских войск на Кубе Дмитрий Язов, будущий маршал, будущий последний министр обороны СССР готовится встретить огнём своих танков, своих батарей американский десант. Терпеливый солдат, он ждал приказа в октябре 62-го, будет ждать и в августе 91-го.
Куба в блокаде – морской и воздушной. Запретная зона – пятьсот миль.
Женщины боялись неизбежности.
Женщины боялись случайности.
Из глубин Атлантики всплыла подводная лодка Б-59. Почти сутки лодка отрывалась от преследования. Не было связи с внешним миром. Морякам казалось, они уже на том свете: духота невыносимая, пекло, темнота – горит только аварийное освещение. Вахтенные вались с ног, один за другим теряли сознание. Американцы, чтобы заставить лодку всплыть, сначала бросали гранаты по бортам, после долбанули глубинной бомбой. Серый от бессонницы капитан второго ранга Савицкий, матерясь, вызвал офицера, который отвечал за ядерную торпеду – он один мог привести её в состояние полной боевой готовности. «Потопим их всех! – рычал Савицкий. – Чего нам терять? Там, наверху, может, уже разнесли всё к такой-то матери! Не опозорим флот!»
Командира уговорили не пороть горячку. Всплываем! И прямо по курсу – авианосец «Рэндолф», рядом десяток эсминцев. Лодка в кольце, не вырваться.
Прожектора эсминцев светят на Б-59.
Над лодкой завис вертолёт.
Штурмовики пролетают над рубкой, стреляют трассирующими.
Война?
Савицкому надо решать, что делать: ударить по «Рэндолфу», погибнуть самому и потопить вражеские корабли, или смирить себя, терпеть, терпеть, не давая выхода гневу. Савицкий приказывает: поднять Государственный флаг!
В ответ оркестр на эсминце заиграл «Янки дудл» - ветер рвал звуки, разносил над океаном игривую мелодию, полную вызова и насмешки.
Радист на Б-59 слушает эфир: кажется, войны пока нет. Можно отдышаться, попробовать выйти на связь с Москвой.
До вечера американские корабли держат лодку под прицелом. Закончив ремонт, зарядив батареи, лодка неожиданно уходит на глубину.
Женщины боялись ночи.
Женщины боялись новостей.
Наготове американские войска в Европе. Морские пехотинцы в Гуантанамо смотрят в небо, смотрят на море: откуда придёт смерть?
Гремящий раскатами недавней великой войны голос Левитана объявляет по радио: в ответ на провокационные и агрессивные действия правительства США отменить отпуска всему личному составу вооружённых сил.
Миллионы людей понимают: одно слово может перевесить мегатонны боеприпасов, одна пушинка переломит хребет худосочному миру, неудачному веку.
Америка ставит под ружье резервистов.
Советский сухогруз с новыми ядерными ракетами на подходе к запретной зоне.
Глаза в глаза: кто моргнёт первым?
На Кубе уверены – до вторжения осталось несколько часов.
Фидель Кастро не хочет уезжать из Гаваны, Фидель сидит в бункере в советском посольстве и пишет письмо Хрущёву.
Пишет, рвёт и снова пишет.
«Дорогой товарищ Хрущёв!
…………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………
Советский Союз никоим образом не должен позволить возникнуть обстоятельствам, когда бы империалисты смогли нанести первый ядерный удар.
… наступит момент для уничтожения такой опасности… каким бы тяжёлым и ужасным ни был бы этот ответ для нас в безвыходной ситуации.
… с братским приветом».
Резиденты присылают шифровки: завтра с рассветом война.
Ночь пережили.
Утро.
Летит над Кубой самолёт-разведчик U-2. Точно такой же сбили два года назад над Свердловском. Фотографирует позиции советских войск майор Андерсон.
Ракетчики видят высотную цель. А командиры никак не решатся: сбивать? не сбивать?
Андерсон уже долетел до Сантьяго-де-Куба, уходит в сторону моря. Не рискуй, майор, не дразни врага, возвращайся на базу.
Нет, пошёл на второй заход.
Ведут цель операторы.
Вот она – в зоне пуска.
Команда: «Уничтожить цель!»
Офицер наведения докладывает: «Первая, пуск».
Самолёт подбит первой же ракетой.
Вторая ракета разносит U-2 на куски.
На следующий день из Москвы придёт шифрограмма: «Поторопились».
В Белом доме гадают: кто это сделал? Русские? Кубинцы?
В Кеннеди, как стая собак в добычу, вцепились советники и помощники. Кеннеди пугают: даже если Хрущёв не хочет, окружение принудит его начать войну; в России неугодного царя могут тихонечко придушить или заставить отречься от власти.
Женщины боялись новостей.
Женщины боялись включать радио.
Старики пускаются во все тяжкие. Завещания – в клочья! Какое наследство, какие наследники, если завтра все мы станем радиоактивной пылью?
Любовники торопятся насытиться ласками, измучить друг друга до стонов, до хрипа – завтра некому будет падать на изодранные простыни.
Новорожденные заходятся криком, плачут и пищат от страха, который ни притупить, ни унять.
Пьяные просыпаются и не могут понять, живы или мертвы.
Кеннеди ждёт: русские моргнут первыми.
Хрущёв понимает: пугать Америку дальше нельзя.
По московскому радио в открытом эфире, вопреки всем дипломатическим нормам и запретам, читают послание Хрущёва президенту США. Хрущёв предлагают сделку: демонтаж ракет в обмен на гарантии, что не будет вторжения на Кубу.
Джон и Никита договариваются за спиной Фиделя.
Кубинские бородачи-барбудос, воинство революции стояли перед выбором: родина или смерть. Их не спросили, что выбирать.
И убрали ракеты с острова Кубы.
И убрали ракеты с берега турецкого.
Тридцать лет пройдёт - и Америка отомстит за свой страх, за унижение компромиссом, за стрессы и ночные кошмары, за миллионы долларов, потраченных на психоаналитиков.
Женщины боялись ракет.
Женщины боялись рожать.
Женщины делали аборты.
В клиниках и подпольно.
Предупредив мужей или не сказав ни слова, со слезами или без слёз.
Аборты на пятой неделе беременности, на шестой, на двадцатой.
Аборты легальные и криминальные, грязные, аборты с последствиями и без последствий, аборты-чистки, аборты-проклятия.
Женщины боялись материнства накануне конца света.
Не выписанные свидетельства о рождении.
Не тронутые губами малыша женские груди.
На семейных фотографиях – не проявленные лица. За семейным столом – незанятые места.
Сотни тысяч не рождённых младенцев пополнили легион духов, ждущих часа возмездия, когда они начнут карать живых - за то, что помешали родиться. А может, не карать, а спасать нас будут невинные ангелы возмездия?
Мой не рождённый брат, не оставляй меня одного.