Кто может быть учителем Дхармы? Палийский канон даёт на этот вопрос довольно простой ответ: учителем может быть тот, кто хорошо понимает учение Будды.
Хотя прямого такого указания в суттанте нет, однако об этом говорит сам факт того, что учителями Дхармы в канонических рассказах выступают разные герои, отнюдь не только Сам Будда. Как верно заметил в одном из своих видео-уроков Doug Smith, по крайней мере в одном хорошо известном случае Будда Готама поручает Ананде давать наставления в Дхарме, которые тот делает по весьма обширной тематике, включая высшую цель буддийской практики. При этом мы знаем, что арахатом, то есть признанным мастером медитации он станет существенно позже.
Кроме того, одним из важных персонажей суттанты выступает домохозяин Читта — богатый мирянин, проживавший в городе Каши, неподалёку от Варанаси, который подарил общине монахов Будды обитель в роще Амбатака. Главой этой общины был кузен и один из первых последователей Бхагавата Будды по имени Маханама. Этот Читта знаменит ещё и тем, что именно он обратил в последователя Будды друга своей семьи, бродячего философа Ачелу Кассапу.
Читте и его беседам посвящён отдельный сборник рассказов, который называется Читта Самьютта. В этих рассказах он разрешает сомнения некоторых уважаемых в общине Будды бхикку, объясняет молодому монаху то, что не смогли объяснить старшие монахи общины Маханамы. Он разъясняет другому монаху буддийскую терминологию. Он проводит диспут с представителем джайна-нигатхтов — главных религиозных конкурентов ранней буддийской сангхи. Он обсуждает с аскетом Ачелой Кассапой результаты тридцатилетнего опыта духовного искателя и Ачела признаёт его «Не возвращающимся», по-индийски анагами — это один из высших духовных титулов, выше которого только титул араханта, который может получить только монах. Благодаря этой беседе сам Ачела становится монахом Будды и достигает титула араханта. В конце концов Читта произносит предсмертную проповедь друзьям и родственникам.
Особый мой интерес привлекли два рассказала с одними и теми же персонажами. В одном Домохозяин Читта разгадывает загадку монаха Камабху, также бывшего спутником Будды.
Как-то однажды Камабху прибыл в рощу Амбатака и Читта пришёл с ним повидаться. После обмена приветствиями Камабху задал Читте такой вопрос:
- А вот, есть такое высказывание: «Без единого изъяна, с белым царственным зонтом, едет ровно колесница, не захвачена рекой». Как это понять?
Читта спрашивает, чьи это слова, и Камабху уверяет, что это слова самого Будды. Тогда Читта просит дать ему минутку подумать, замолкает ненадолго и отвечает:
- Все эти слова — иносказания. Без единого изъяна означает безупречную этику и дисциплину. Белый зонт означает духовное освобождение. Ровный ход колесницы означает мудрость, а сама колесница обозначает вот это тело, собранное из первоэлементов природы, произведённое матерью и отцом, вскормленное рисом и овощами, подверженное распаду и разложению. А то, что она не захвачена рекой, обозначает святость. Река — это поток мирских страстей. Святой человек, не подверженный страстям этого мира, которые суть вожделение, отвращение и невежество, не запятнан ими, он идёт ровно и спокойно, свободный от пут сансары, он идёт к великому окончательному освобождению. В общем, это всё иносказательно сказано про святого араханта — так я понимаю эти слова.
Камабху восхищён его видением и восклицает: Всё правильно ты понял, мирянин, и всё ты правильно понимаешь! Во истину, оком мудрости прозрел ты глубочайший смысл слов Бхагавата!
Примечательный для меня в этом рассказе момент состоит в том, что перед тем, как дать свой ответ, Читта задумывается. То есть, но действительно даёт собственное понимание, а не просто вспоминает и повторяет какие-то слова учителя. Другой интересный момент — это роль монаха Камабху в этой сцене. Он обращается к мирянину за объяснением слов своего духовного наставника. То ли это такая проверка, то ли он действительно сомневается в их значении и просит помощи у Читты, уважая его познания? Последняя фраза, в которой Камабху говорит, что у Читты точно есть «око мудрости» (пання-чакку), может быть как высокой оценкой тому, кто прошёл проверку, так и выражением искреннего восхищения проницательностью собеседника.
Во втором рассказе Читта вновь беседует с Камабхой, но теперь уже он задаёт вопросы и они посвящены весьма специфической теме — йогической практике достижения наивысшего состояния «остановки сознания», состояния прекращения реагирования на восприятие — сання-ведаита-ниродха. Задавая последовательно вопросы, он всё глубже и глубже погружается в эту тему:
- Какие есть санкхары, то есть различные виды активности сознания? - Их три: телесные, речевые и умственные.
- А какие это активности? - Это осознание вдоха и выдоха (ассаса-пассаса), это направление и развитие мысли (виттака-вичара), и это представления и ощущения (сання, ведана). Дыхание — это телесная санкхара, потому что связан с телом, мышление — это речевое, потому что мысль это внутренняя речь, а представления и ощущения — это умственная санкхара, потому что это четасики, то есть умственные элементы, возникающие в процессе восприятия и формирующие состояние ума. Поэтому они читта-санкхара — умственные активности сознания.
- А как достигается состояние прекращения восприятия? - Нет такого, чтобы йогин думал «вот я его достигну, я его достигаю, я его достиг», но его ум натренирован так, что он просто входит в это состояние и становится таковым.
- А в каком порядке прекращаются эти активности при входе в состояние прекращения восприятия? - Первым отключаются речевые активности, затем телесные и потом умственные.
- А вот чем же тогда отличается человек в состоянии прекращения восприятия от мёртвого человека? - У йогина, пребывающего в состоянии прекращения восприятия, как и у мёртвого человека, прекращены активность тела, речи и ума, но у него, в отличие от мертвеца, но жизнь его не завершилась (аю апарикхинам), жизненное тепло не покинуло (усма авупассанта), сила самоконтроля не потеряна, но, наоборот, полностью реализована.
- А как происходит выход из такого состояния? - Нет такого, чтобы йогин думал «я сейчас выйду из этого состояния, я выхожу… я вышел», но его ум натренирован так, что он просто выходит из этого состояния и становится таким, как он есть.
- А в каком порядке тогда восстанавливается активность сознания? - Сначала появляются умственные активности (возвращается восприятие и реагирование), потом телесные (осознаётся потребность в дыхании), а затем и речевые.
- А с опытом какого контакта выходит йогин из такого состояния? - Он выходит с опытом трёх контактов: с опытом пустоты (суньято пхассо), опытом отсутствия мысленных образов (анимитта пхассо) и опытом прекращения всех желаний (аппанихито пхассо).
- Но к чему же тогда склоняется ум того, кто вышел из этого состояния, куда он устремляется, куда поворачивает? - Он склоняется к одиночеству, устремляется к отстранённости, поворачивает к уединению.
В этом вопросе присутствует аллегория реки, так как используются традиционные для описания течения рек глаголы: нинна — клониться, течь вниз; пона — протекать, течь потоком; пабхара — обтекать, совершать поворот.
В завершение беседы Читта задаёт последний вопрос: а для достижения этого состояния какие дхармы, то есть какие качества ума нужно развивать? Отвечая на него, Камабху говорит: а вот этот вопрос, мирянин, должен был бы задать с самого начала. Две самые важные дхармы, два качества ума надо развивать — шаматха и випассана, покой ума-тела и медитативное самосозерцание.
Во втором рассказе Читта выступает не учителем, а скорее учеником, но таким учеником, который интересуется практическими вопросами йогической практики, которой должны посвящать себя монахи. Зачем бы это нужно было знать обычному домохозяину?
